В Тверском театре драмы 10 сентября состоялось открытие нового, 276-го, сезона на большой сцене. Стартовал он с символичной майской премьеры – спектакля «Вишневый сад» в постановке режиссера Александра Павлишина. Спектакль стал данью памяти Вере Ефремовой, ушедшей из жизни 2 июня этого года.
На торжественной церемонии открытия нового театрального сезона гостей храма Мельпомены поприветствовала директор Тверского театра драмы Светлана Вержбицкая. Она справедливо подчеркнула в своей приветственной речи, что сейчас для всех театров продолжается непростой период пандемии коронавируса. Спектакли юбилейного 275-го сезона приходилось ставить в условиях заполняемости зала на 50 и 75 процентов, что, разумеется, было непривычно для актеров. Но, как бы там ни было, жизнь продолжается – и это главное: новый виток очередного путешествия в мир театра открыл спектакль «Вишневый сад» по знаменитой пьесе Чехова.
Режиссер Александр Павлишин, который тоже обратился к зрителям со сцены, отметил: главной задачей при постановке спектакля было сохранение четкого посыла – того, что будет «брошено в зал», как говорила Вера Ефремова. Ей, великому наставнику и режиссеру, чутко хранившему очаг Тверского драматического театра почти полвека – 47 лет, посвящена эта постановка – уже шестая. Четыре десятилетия истории областного театра драмы связано именно с этой чеховской пьесой, которая стала последним произведением гениального прозаика и драматурга.
Первый герой, который появляется на сцене, отнюдь не Лопахин, как в пьесе, а Фирс (заслуженный артист России Валентин Кулагин) – и это тоже символично. Он выходит из дверей, что позже заколотят в финале. Таким образом Александр Павлишин своеобразно закольцовывает композицию спектакля, и подобное решение найдет в сердцах зрителей особый отклик в трагикомичном конце: Фирс один, выхода нет – человек фактически погребен заживо. Больше он уже никогда не встретится с любимыми господами. Несмотря на то что Фирс отодвинут на второй план, он является наряду с остальными ключевым персонажем.
Как и Раневская с Гаевым, он человек прошлого – только совершенно из другого класса. Его прошлое связано с самоотверженным служением господам, и он постоянно возвращается к нему, подчеркивая свое предназначение. Причем Фирс буквально – человек без будущего, это ясно из финала пьесы. Это отличает его от помещиков, которые получили возможность уехать хоть куда-то. Режиссер это почувствовал – и отдал Фирсу право зачина.
Сама усадьба напоминает мираж – заслуга художника-постановщика Николая Юдина. Среди старинных колонн, колышущихся занавесок, похожих на бестелесных призраков, живыми кажутся только ветви вишен. В этом месте выросла Любовь Андреевна Раневская (Дарья Плавинская). Актриса передает трепетную любовь помещицы, тоскующей по старым временам, в движениях – только-только приехав в усадьбу, она с предельной аккуратностью берет в руки шкатулку, вещь из далекого прошлого, и с упоением слушает мелодию. Дарья Плавинская вкладывает в слова Раневской весь восторг, всё самозабвение, которые испытала героиня, прибыв на Родину.
Любовь Раневская – тонко чувствующая натура, воплощение уходящих дворянских гнезд и вместе с тем совершенно непредприимчивый человек, что выводит из себя Лопахина. К слову, изначально ее образ не отличался глубиной и противоречивостью, свойственной всем людям, в черновиках Чехов обозначал ее как «либеральную старуху», которая «одевается, как молодая, курит». Но со временем образ был проработан. Раневская предстает перед нами и как несчастная женщина, которая была обманута любовником во Франции, и как убитая горем мать, и как романтик, не в меру легкомысленный.
И Дарья Плавинская справляется с задачей показать такой многогранный характер. В определенный момент она даже привносит что-то свое в образ героини: когда ее Раневская вспоминает об умершей матери в саду, где видит ее призрак, о погибшем сыне Грише, эмоции доходят почти до надрыва. Если у Чехова Раневская просто «тихо плачет», то на сцене Тверского театра драмы Раневская падает от сотрясающих ее рыданий.
Еще один человек души – брат Раневской Леонид Гаев. Заслуженный артист Андрей Журавлёв изображает любящего дядю, который рад увидеть племянницу после долгой разлуки, человека, который готов всех обнадежить, – но при всем при этом человека, в чрезмерной степени инфантильного. Очень эмоциональна сцена, когда Гаев приходит после продажи сада Лопахину – он разбит и почти плачет, и даже в этот момент он говорит прежде всего о еде: «Я сегодня ничего не ел… Столько я выстрадал!»
Противостоит людям прошлого, безусловно, делец Лопахин (Тарас Кузьмин). Его не трогают чувства разорившейся помещицы – его взгляд обращен исключительно в будущее. Актер, исполняющий эту роль, и двигается более стремительно, его жесты более резки, особенно гипертрофируются эти черты в финале спектакля, когда Лопахин получает желанный сад. Он снимает свои желтые башмаки – то, что, по его словам, отличает его от отца-мужика – и бросает их невесть куда, после чего начинает танцевать в каком-то забытии. В спектакле более четко, нежели в пьесе, обозначена любовная линия между Лопахиным и Раневской – во время своего празднества он ее целует.
Торжество в конце спектакля – торжество нового времени. Здесь следует отметить работу режиссера с пространством. Раневская стоит поодаль, она единственная не участвует в общем разгуле. Она словно находится в другом измерении – так было и на протяжении всего спектакля. Например, когда Лопахин рассказывает о своем проекте по сдаче сада дачникам, она беспечно играет в бадминтон с братом – она не слушает и не слышит голос из грядущего. Так Александру Павлишину удается достичь эффекта глухого диалога. Реплики героев – это не ответы на другие реплики, а просто их же монологи. Никто друг друга не слышит. В финальной сцене это достигает апофеоза – остается слышен только голос Лопахина.
Не слышат друг друга идеалист Петя Трофимов (Алексей Майский) и Аня (Дарья Осташевская), хотя на первый взгляд кажется, что это не так. Опять же, это подчеркивается разделением в пространстве. Трофимов говорит о скором счастье, своем и всеобщем, Аня вдали от него – качается на качелях на другом конце сцены.
Интересной режиссерской находкой стала сцена, где Раневская, которая некогда подняла старую музыкальную шкатулку, сама превращается в балерину из этой самой шкатулки. Звуки лопахинской вакханалии замолкают, и помещица превращается в вещь из прошлого. Метафора «уйти в прошлое» становится печальной реальностью.
Финал пьесы и, соответственно, спектакля, пессимистичен – нет той силы, которая выведет Россию из тупика. Уходит противоречивое прошлое, уходят чувствующие, но глухие к проблемам народа дворяне, на смену им являются Лопахины. И все они не могут докричаться друг до друга. Безвыходность положения подчеркивается заключительным аккордом: в опустевшем доме, уже не принадлежащем Раневской, засыпает Фирс. Валентин Кулагин выражает заботливость Фирса в жестах – он обнимает теплое пальто Гаева, которое тот забыл. Затем он сворачивается калачиком и дремлет на оставшемся чемодане – всё это вызывает ассоциации с собачьей верностью.
А ведь это тоже человек – можно сказать уже с высоты нашего времени. Человек со своей историей, человек, сделавший свой выбор и отказавшийся быть свободным. Особенно трогательна сцена в самом начале третьего действия: Фирс, слыша звуки вальса, начинает танцевать, но тут же вспоминает о своих обязанностях. Заслуженный артист Валентин Кулагин прекрасно вживается в эту роль.
Спектаклем по глубокой, не теряющей актуальности и по сей день пьесе открылся 276-й сезон в Тверском драматическом театре. Весь спектакль был пронизан любовью к Вере Ефремовой и мастерам, воспитавшим нынешнее поколение актеров. Среди них – народные артисты России Вера Васильева, Ирина Андрианова, Вера Рычкова, Александр Чуйков, Наина Хонина, которая, к слову, присутствовала в зале, и многие другие. Стену усадьбы Раневской украшали портреты учителей и актеров Тверского театра драмы, связанных с «Вишневым садом». В этом году появился еще один портрет – Веры Ефремовой. Некоторые предметы быта героев спектакля воплощают уважение к мастерам: трость в руках Гаева – любимая трость Александра Чуйкова, кочевавшая из спектакля в спектакль, пальто в руках Фирса – пальто Константина Юченкова, в котором он играл лермонтовский «Маскарад». Кроме того, весь спектакль звучал вальс композитора Татьяны Синицкой из спектакля 1975 года в постановке Веры Ефремовой.
Как справедливо отметил Александр Павлишин, новый спектакль стал клятвой верности прекрасным традициям, которые были заложены Верой Андреевной.
