Москва… Москва накрыла Машку с головой сразу. Закрутила делами, работой. Работы было много. Машка фыркала и называла — шабашка. Конечно, какая это работа по сравнению с настоящей, которая была до пенсии, эта так, развлечение.
Ходи рядом с тонкокостными худосочными моделями, улыбайся делай вид, что работаешь их ассистентом и все. Просто сопровождение. Скучно. Но Машка была модным телохранителем и в очередь к ней была длинная.
В столице постоянно проходят какие-нибудь модные тусовки, прилетают модели забугорные и еще и ссорятся, кому Машка достанется.
Модный мир развлекал Машку и радовал — цветной, суматошный. Манерные модели, куча манерной обслуги, стилисты и что ведь странно в основном мальчики, какие-то гуттаперчевые, тонкие, худосочные, с маникюром, постоянно закатывающие глаза и машущие нежно на тебя лапкой, даже не рукой, лапкой, холенной, с маникюром, с перстнями…
А то еще начинают советы давать, мол Мария, такой цвет волос не моден в этом сезоне, боже… и глазки закатят, как можно носить такие брови, как можно вообще жить с такими бровями и людям показываться?
А юбки? Юбки в нынешнем сезоне гораздо длиннее! Машка хмыкнет, про юбки и брови, а вот когда только на волосы покосятся — тут пощады не жди, Машка глаза сощурит, они станут черными-черными и шипанет, как кошка:
— Ах, — глаза закатит так же, по манерному, как мальчики-стилисты, и ручкой махнет на него, — и как жить можно, правда, с таким цветом? Просто невозможно! — вздохнет судорожно, глазами захлопает, мальчик таять начинает, ближе подвигается, чтоб еще совет какой дать. — Душа моя, я совершенно не понимаю, как люди живут где-то, где нет приличных салонов красоты, — тут совсем распоясывается Машка и тянет манерно-манерно, — ди-и-икость, правда?
— Маша, как я вас понимаю, — мальчик радуется, что сейчас, вот сейчас он и спасет мир своим искусством, — правда, дикость, — ломано ручкой махнет на нее, — знаете, — шепотом, по-свойски уже, — я вам подскажу такого человечка, чудеса с волосами делает…
— Ах ты, собачонок маленький, не лезь мне указывать про цвет волос не дорос еще! — рявкает Машка на обалдевшего стилиста. — Тебя бы в нормальные условия пожить, чтобы вспомнил, что мужик! — хлоп его по плечу, что бедный стилист летит как лист осенний с ошалевшими глазами.
Скоро про Машку стилисты стали шепотом рассказывать друг другу страшные истории. И прозвали между собой «Кровавой Мэри» хоть и хихикали при этом, но как-то так, вяло.
И отстали, наконец, от нее со своими дурацкими советами. А Машка смотрела на все это модное великолепие и смеялась, вот живут же люди, и в самом деле думают, что делают серьезные и важные дела, что это как-то может повлиять на жизнь других людей и что они, да это они спасают мир, никак не меньше.
А потом уже и смешно не было, просто скучно.
Просто работа.
Вот и еще одна шабашка, закончилась.
Машка шла по улице не спеша, разглядывая витрины, рассматривая прохожих, редких в такой час. Улица хоть и центральная, но малолюдная.
Заплатили хорошо, рассуждала Машка, может к Натке махнуть, давно не виделись и что-то она там загрустила совсем на своем Урале, вон в прошлый раз, как хорошо съездила к Натке.
Нахулиганились, чуть в милицию не попали, до сих пор смешно вспоминать, как лица у ментов вытянулись, когда они корочки разглядывали, а что это за отдел такой? Машка только хмыкнула:
— Отдел сексуального терроризма.
— Мы не слышали такого, что правда есть? — поверили ведь, желторотые.
— Правда, — Машка с серьезной миной кивнула, — как неправда. А в каком отделе еще могут такие красотки работать?
— Ой, девчонки… ой, товарищ майор, — протянул сержантик, — а за что звания такие получили?
Если б Натка ржать не начала и вправду поверили бы. Потом вон до дому довезли, всю дорогу нервно хихикая.
Машка шла и улыбалась, вспоминая поездку, да, хорошо съездила, плохо только, что поразъехались все, не привычно одной и девки грустят, все мыкаются, в надежде найти сильное плечо, Машка поискала, пару раз и плюнула.
Вот, все-таки, плохие подворотни в центре города, опасные, подумалось, хорошо, что моделькам этим в голову не приходит гулять, а то б намаялась.
Машка, не раздумывая, завернула в подворотню, услышав там возню и какое-то попискивание.
Да, картина маслом.
Машка обозревала поле боя: четыре бугая пытались насиловать маленькую худенькую, модель, что ли? Пихая ее друг к другу, в качестве развлечения срывая с нее одежду, та, с разодранными коленками, падала и уже, совсем без надежды тихонько стонала почему-то по-немецки:
— Найн, найн, герр… пожалуиста…
Машка вздохнула над безголовостью этой девицы и вышла на середину дворика, тускло освещаемую скрипучим фонарем. Мужики замедлили пихание девчонки, с интересом наблюдая за Машкой. Она похотливо улыбнулась и стала раздеваться. Аккуратно сняла юбку, блузку, сложила, на показавшуюся более чистой коробку:
— Мальчики, — Машка приветливо улыбнулась и кокетливо накручивала красный локон на пальчик, — мальчики, а я тоже хочу…
Мужики обалдели от такого роскошного предложения, захмыкали, заржали, кучкой встали, а модельку безголовую, пихнули в угол, расслабились:
— Ну, давай иди сюда, красная… гляди-ка, в чулочках… тра@ся любишь?
Машку два раза приглашать не пришлось, она стала неторопливо подходить вихляя бедрами, чуть напружинилась и с диким утробным криком подпрыгнула, нежно обхватив голову одного из мужчин сверху, с силой бросила ее навстречу взлетающему колену в тонкой сеточке чулка.
Противно хрустнула переносица, мужик всхлипнул, повалился на асфальт кулем, загребая ногами и закатывая глаза. Второй успел только охнуть, поймав челюстью Машкин кулак и тут же сломался пополам, потому что нога Машкина промяла живот его до самого позвоночника, вышибая дух.
Третий успел даже оскалиться и сжать кулаки, шагнуть даже успел, но ничего это не помогло — точным, рубящим движением, Машка вдавила нос в эту рожу, тут же ребром ладони рубанула по шее и мужик рухнул на асфальт, превратившись в тряпку, заливая кровью все вокруг.
Машка остановилась, встала картинно перед четвертым, который забился в угол и только молча смотрел круглыми глазами:
— Ну что? — Машка пошарила глазами по асфальту. — Ага, обрезок трубы, подойдет, — она хищно улыбнулась и взвесила железяку в руке, — снимай штаны… гаденыш. Снимешь, ломать ничего не буду, только сделаю, что, что ты с ней хотел, — Машка мотнула головой в стороны модельки, — а нет… на выбор — челюсть, руку, ногу… что?
Мужик, заворожено глядел на Машку и тихонько спускал штаны.
— Идиот! — зло сплюнула Машка, брезгливо поморщилась и двумя ударами перебила ключицы этого героя. Тот взвыл, встав на колени, руки его болтались, как веревки.
Машка небрежным движением отвесила ему оплеуху и голова мужика впечаталась в стену. Он затих и сполз вниз, уткнувшись носом в подозрительно-темные пятна, коими так богаты городские укромные уголки.
Машка, не спеша, оделась и подошла к модельке, которая, забившись, сидела в углу, только тоненькие плечики вздрагивали.
— Ну, вставай, — Машка потянула ее за руку, — по-каковски ты разговариваешь?
— Данке, данке… — залопотала моделька, хлопая громадными голубыми глазами.
— Понятно, — Машка помогла ей подняться и перешла на немецкий, —давай вставай. Надо идти.
— Спасибо, спасибо, — все лопотала немка, всхлипывая.
Машка собрала ее одежки, ворча себе под нос, конечно, дура, чего еще хотела, шляясь ночью по Москве, в такой короткой юбке, помогла ей одеться.
По пути выспрашивая, куда ее сейчас везти? Но немка, всхлипывала и была почти невменяема, только твердила про фотоаппарат. Потом они еще полчаса лазили по подворотне, искали ее сумку с фотоаппаратом и Машка все равно ворчала, что свою мыльницу могла бы и бросить, дура, а не ползать тут в темноте.
В конце концов, сумка нашлась — большая, из дорогой красноватой кожи, в которой лежала шикарная камера и штук пять толстых, матово отсвечивающих ребристыми боками, объективов.
Машка поймала машину и довезла девчонку до немецкого консульства, сунула ее в руки охраннику и уехала домой, отсыпаться.
***
Машка хандрила. Ну ладно, не хандрила, так она только девкам по телефону говорила. Звонит телефон, а там обязательно или Лика, или Натка, на остальные звонки Машка презрительно не отвечала. Полное игнорирование. А тут… вздохнуть и сделать бодрый голос, это главное:
— Да, Ликусь. Да все хорошо. Правда. Да некогда. Даже почту проверить некогда. Рабо-о-о-оты навалилось. Я хандрю? Нет, тебе показалось. Пока. Я тоже тебя люблю.
Отключилась. Мрачно вздохнула. Потрясла головой, чтобы слезы-предательницы не выскочили из глаз.
Отмазалась.
Надолго ли?
Так вот.
Машка была в черной-пречерной депрессии.
Она ненавидела это состояние. Она ненавидела себя в таком состоянии.
Она ненавидела всех остальных, кто был не с ней.
Всех, ну, конечно, кроме Натки и Лики.
Поэтому она запиралась дома.
И никому не показывалась.
Ведь когда-нибудь это закончиться?
Закончиться или нет?
Наверное, закончиться.
И тогда она снова будет Машкой.
А ведь так хорошо начиналось.
Машка сделала последнюю, это она так сама себе установила, попытку выйти замуж и зажить нормальной человеческой жизнью. Она просчитала все. Учла все ошибки девок. Ничего не рассказывала из своей прошлой жизни и из нынешней тоже. Она выбрала настоящего мужчину, она изо всех сил старалась быть нормальной женщиной, ну, типа там слабой и наивной.
Старалась.
Вот и загс замаячил на горизонте.
И тут, пришла она.
Депрессия.
Чем ближе становился горизонт, тем больше становилась депрессия. Машка не понимала почему? Почему? Ведь вот-вот сбудется ее мечта выйти замуж, жить нормальной человеческой жизнью, щи-борщи, дети.
Да и мужик вроде, все хорошо. Любит. Заботиться. Но депрессия все больше. Особенно она усиливалась, после прочтения писем от девок, мол, на когда билеты брать на свадьбу, а платье какое, а что подарить. А потом позвонила мама Андрея, они перезванивались до сих пор и Машка ездила к ней в гости. Мама относилась к Машке как к дочке:
— Манюнечка, как хорошо, что ты решила замуж выйти. Внуков, наконец, дождусь… хоть от тебя, — и мама заплакала в трубку.
И Машка, Машка тоже не выдержала и заплакала вместе с ней. Так они сидели в разных городах и плакали, об одном и том же. И Машка поняла, что все время и всех мужиков она сравнивает с Андреем. И ни один не выдерживает сравнения с ним.
Она сидела в баре и с ненавистью смотрела на бармена, который наливал ей очередную порцию виски. И придраться не к чему и бесит. Бармен оказался профи, Машка так и не нашла к чему придраться и поплелась домой. Мрачно поглядывая на редких прохожих. Спотыкаясь и ругаясь про себя, шла домой, но не была еще в этом точно уверена.
То есть она, конечно, понимала, что она немного пьяна и надо бы домой, пока не насобирала себе приключений, на одно место, но домой-то не хотелось, и приключений все-таки, наверное, требовалось.
Приключений, действий, чего-то срочно требовалось, чтобы выйти, ну хоть на чуть-чуть из этого мрачно-депрессивного состояния. Утром все вспомниться и еще прибавится некоторое сожаление о предпринятых, может быть не совсем адекватных действиях, но… так далеко Машка не любила заглядывать.
Утром и разберемся.
Пока она даже не думала, а все это прочувствовала, немного отвлеклась и угодила каблуком в решетку сточного колодца, каблук не выдержал активных спасательных операций, предпринятых Машкой, по вытаскиванию его из решетки и сдался, гад.
Просто отломился.
Машка постояла, раздумчиво-философски глядя на туфлю без предателя-каблука, постояла, потом решительно отшвырнула ее в кусты, вслед за ним полетела вторая туфля. Сделав два шага, Машка еще раз критически осмотрела свои ноги и поняла, что чулки не выдержат долгого и плотного общения с асфальтом, поэтому она решительно содрала их, скомкала и мстительно швырнула туда же, в кусты, вслед за предательскими туфлями.
Ну, все.
Пошлепав, для уверенности босыми ногами по теплому асфальту, Машка решительно двинулась домой. И попала бы туда, если бы на пути не попался тир. Это, конечно, не ее любимые револьверы, а балаганные пукалки, но все равно, сейчас даже они, возможно, помогут разрядиться.
И она решительно зашла в тир.
Ее очень обрадовало большое количество мягких игрушек, в качестве призов. Машка потерла руки, выскребла из сумочки всю мелочь и бросила скучающему мужику за стойкой:
— Давай, пульки. Сейчас я все повыигрываю для малахольной Натки! Она будет визжать от этого зоопарка!
Мужик скептически посмотрел на взъерошенную красноволосую девицу, в красном же сарафане и почему-то босиком. При этом явно пьяную:
— Да хоть в одну попади, снайпер! — хмыкнул мужик и насыпал пульки.
Вот!
Вот именно этого Машка и ждала все вечер.
Бармен был умный и не поддался на провокацию, все прохожие просто шарахались от нее, а этот… ну, зайка, просто ж сам напрашивается на неприятности!
Машка криво ухмыльнулась, видимо, пытаясь изобразить злобную усмешку, прожженной девицы, но не очень получилось, тогда она забурчала себе под нос, запихивая пульки в винтовку:
— Снайпер, сейчас ты узнаешь, какой я снайпер, я, конечно, не Натка, с двух рук, но мало не покажется…
Пульки не слушались и рассыпались. Мужик сладенько так улыбался и смотрел на Машку, явно получая удовольствие от пьяной девицы:
— Помочь?
— Засунь свою помощь, знаешь куда?
— Какая грубая девушка. — улыбнулся мужик, с наслаждением рассматривая, как пульки не слушаются и высыпаются из рук, с кроваво-красным маникюром. — Может, не надо? Зачем девушке стрелять? Разве глазками! — и похабно улыбнулся.
— Зачем? — Машка справилась с пулькой, прицелилась и выбила самого большого и безумно-розового зайца. — Зайца, давай! — зло скомандовала Машка мужику. — Сейчас увидишь зачем…
Пульки, наконец, поняли, что им не отвертеться и все равно придется залезть в винтовку, стали послушными и Машка без эмоций, размеренно, как на стрельбище стала выщелкивать призы, один за другим.
Мужик поначалу, с ухмылкой наблюдавший за Машкой, стал проявлять признаки беспокойства:
— Больше нет пулек, — мрачно сказал он, когда Машка выбила пятую игрушку.
— Наковыряй! — Машка бухнула ему еще мелочи. — Быстро!
Мужик нехотя достал еще пулек, уже слабо, но надеясь, что счастье от Машки отвернется и она начтет промахиваться. Но, Машка не промахивалась, а злобно и методично выщелкивала одного зайца, за другим, потом мишку, потом бегемота и так, пока не закончились все игрушки в тире. Мужик злобно глянул на нее:
— Поразвлекалась и буде. Все, тир закрыт.
— Твое дело, — Машка хмыкнула, настроение явно улучшилось, — призы давай и разойдемся, — она мило улыбнулась и обольстительно облокотилась на стойку.
— Знаешь что? Зайца забирай и вали, — мужик швырнул Машке розового зайца.
Машка поймала зайца, сунула его под мышку и постучала ладошкой по стойке:
— Слышь, мужик, хватит хамить, я ведь и обидеться могу.
— Сделай милость! — мужик усмехнулся. — Обидься и вали отсюда!
Машка медленно подошла к мужику, посмотрела долгим взглядом на него. Вздохнула, немного удивляясь про себя его наглости и непонятливости. Подпрыгнула и уселась на стойку:
— Ну, что ты, маленький, — Машка нежно погладила его по голове, — не надо спорить с пьяной тетей в черной депрессии, — сказала и фыркнула от удовольствия.
Депрессия-то пропала.
— Обалдела, что ли? — мужик стряхнул Машкину руку с головы и попытался спихнуть ее со стойки. — Вали отсюда!
— Вот видишь, заинька, — Машка нежно усадила розового зайца на стойку, — видишь, какими бывают глупыми мужчины, вот как их можно любить после этого? Даже я бы сказала, тупыми! А ты посиди, — Машка подняла указательный палец и погрозила чуть-чуть зайцу, — а я с дядей поговорю, — она повернулась и спрыгнула со стойки к мужику. И вызывающе посмотрела на него снизу вверх. — Мужик, ты себя плохо ведешь. Отдай, не греши, мои призы!
— Вали отсюда, я сказал!
— Вот, напрасно ты так, — протянула Машка и с размаху стукнула его ладошкой в лоб. Получилось звонко и довольно больно. Мужик, оторопело, посмотрел на Машку, подумал и со злостью сказал:
— Забирай и вали отсюда. Чтобы больше я тебя здесь не видел. Поняла?
— А вот этого обещать не могу, — улыбнулась Машка, — тир — место публичное, вдруг еще захочу пострелять?
Машка педантично собрала игрушки в большой черный кулек для мусора, сунула зайца под мышку и, шлепая ногами по деревянному полу, довольная пошла домой:
— Видишь, заинька, иногда мужики все-таки начинают соображать. Вот иду теперь домой с подарками, как Дед Мороз… эх, хорошо, наверное, Дедом Морозом быть, вот Натке надарю игрушек, будет радоваться, — Машка почесала затылок, наморщила нос, — а дед мороз-то пьяный… будет голова болеть.
***
Рано утром у Машки настойчиво зазвонил телефон. Она, не очень соображая, промычала, что-то неприличное в трубку.
— Магхия?
— Да, — рявкнула Машка спросонья, — кто это?
— Магхия, извините, я не понимаю вас, — в трубке залопотало по-немецки.
— А я вас понимаю, — проворчала Машка уже по-немецки, — чего надо то?
— Магхия… меня зовут Рената, вы спасли меня полгода назад.
— Не помню. Правда, не помню, — Машка сморщилась, пытаясь вспомнить.
— Меня пытались изнасиловать четверо мужчин в Москве, а вы меня спасли.
— А, — удивленно протянула Машка, — и как ты меня нашла?
— Я прилетела снова в Москву, к вам… — Рената взволнованно вздохнула, — мы могли бы встретиться?
— Ко мне… — опять протянула Машка, — могли бы…
— О, прекрасно!
— Ладно, давай, через два часа, в центре.
Машка сразу узнала эту худенькую немку-модельку, она стояла и высматривала Машку, вертела напряженно головой в разные стороны.
— Привет, — Машка внезапно вынырнула у нее перед носом, что та вздрогнула, — я тебя узнала! И как ты меня нашла?
— Понимаете, Магхия, я фотограф, модный фотограф и я видела вас на показах, а потом, когда вы спасли меня, я просто позвонила тем девушкам, кого вы охраняли и взяла ваш телефон, все просто.
— Да, все просто, — Машка пожала плечами, — я думала, только мы так можем взять и найти человека. Ну ладно, пошли кофе выпьем, а то выдернула меня из постели, я только умылась.
Рената счастливо улыбалась и хлопала большими голубыми глазами.
«Интересно», — подумала Машка, — «все блондинки так глазами хлопают? Что-то я за Ликой не замечала».
Они долго сидели в кафе, Ренатка болтала и болтала, глядя на Машку восторженными глазами. Рассказывала о себе, что, живет в Мюнхене, что она известный модный фотограф и Магхия, удивительно фотогенична и тут она сбилась, покраснела и захлопала глазами еще больше:
— Знаете, Магхия… я, — она еще вздохнула, — я…
— Что? — Машка вытаращила зеленные глаза, чем окончательно смутила немку. — Что, ты?
— Я влюбилась в вас! — выдохнула Рената и с ожиданием посмотрела на Машку.
— Ух ты… — протянула Машка уже по-русски и тоже захлопала глазами, как Рената, потом спохватилась, — тьфу ты, вот и пристало. Вроде не блонда…
— Что? — спросила Рената.
— Нет, нет. Ничего. Это я просто думать пытаюсь. Что-то, правда плохо получается. Что прямо так взяла и влюбилась? Часто так бывает у тебя?
— Нет, что вы, Магхия! — Рената обиженно захлопала глазами, — первый раз. Не сразу. Я полгода думала и поняла…
— Обстоятельная, — хмыкнула Машка. — Чего делать будем?
— О, Магхия, — Рената заулыбалась, поняла, что Машка не убегает и в обморок не падает, — я понимаю, что вы не можете сразу ответить мне взаимностью, но может быть, познакомившись со мной…
— Эх, ладно, будем знакомиться, — Машка улыбнулась.
Ренатка так застенчиво улыбалась, глядя на нее и смущалась, как когда-то Мурашки.
Мурашки.
Машкина первая любовь.
Так похоже.
Машка вздохнула:
— Ладно, пошли, погуляем.
***
Они гуляли целый день по городу, сидели в кафе, болтали и смеялись. Странно, Машке было легко и весело.
И не было депрессии.
Никогда не было.
А всегда рядом была эта смешная немка, немчура, как Машка стала звать ее уже через час знакомства.
Нежная и смешная.
Ренатка все время краснела и смущалась. Особенно рассказывая о себе. Серьезно и гордо рассказывала, как наперекор родителям, пошла служить в армию:
— О, Магхия, я два года летала на вертолете, — Ренатка округляла и без того громадные глаза, — я выполняла свой долг перед страной.
Машка представляла, как эта, немчура, тоненькая с васильковыми глазами, очень серьезно ходила в военной форме и исполняла долг перед своей страной. Серьезно и ответственно. И начинала смеяться:
— Ой, чухонка ты, моя! — Машка, смеясь, поцеловала Ренатку в щеку, отчего та совсем засмущалась и покраснела. Машка, посмотрев на нее, тоже смутилась и покраснела. — Я же так, по-дружески, — хмыкнула она. — И вообще, ты где остановилась?
— Я, Магхия, еще нигде… — Ренатка улыбнулась и опять захлопала ресницами.
— Да, скоро, пожалуй, я тоже так начну ресницами по каждому поводу хлопать, — Машка наморщила нос, пытаясь не повторить все за Ренатой, — значит так, идем, заберем твои вещи, а жить будешь у меня.
— О, Магхия…
— Только не хлопай глазами! — Машка вытаращила глаза.
Они забрали вещи из камеры хранения, их было не так много, но был большой и довольно тяжелый кофр с фотоаппаратурой, заехали в магазин и, наконец, добрались до Машкиной квартиры. Расположились в комнате на диване, предварительно поставив на столик все, чтобы больше уже не бегать. Машка достала бутылку виски и, увидев опять удивленные глаза немки, сказала:
— По чуть-чуть, за знакомство.
Чуть-чуть затянулось за полночь, они хохотали рассказывая друг другу всякие истории, Машка показывала фотографии Натки и Лики, вздыхала, грустно, рассказывая о них:
— А знаешь, — Машка показала фотографию Натки с удивленными глазами, совсем девочку, еще из учебки, — ты мне ее напоминаешь, когда мы учились. Я ведь в нее была влюблена…
— О, Магхия… — Ренатка посмотрела Машке в глаза, тихонечко вздохнула и поцеловала ее в губы.
Утром Машка проснулась в чудесном настроении. Встала, сварила кофе, две большие кружки, принесла в комнату, шлепая босыми ногами по полу и почему-то очень радуясь этому.
Поставила кружки на тумбочку, рядом со спящей Ренаткой, улыбнулась и набрала телефон своего жениха:
— Знаешь, я передумала выходить замуж. Я влюбилась. Не звони мне, — и не слушая ответа, отключила телефон.
«Вот теперь, все правильно», — подумала и погладила Ренатку по голове, — «Зато носки никто разбрасывать не будет. А уж с лифчиками мы разберемся».
Целый год Ренатка и Машка мотались друг к другу из Мюнхена в Москву и обратно. Жизнь на чемоданах очень утомила Ренату, у нее было много работы с немецкими журналами, она не успевала по срокам, но при любой возможности срывалась и летела к своей Магхии.
Машка стала всей ее жизнью и любимой моделью. Рената не переставая фотографировала Машку, распечатывала громадные постеры и развешивала у себя в квартире. Везде. Потому что когда ее Магхии не было рядом, она просто впадала в черную тоску. Наконец, не выдержав, она решила поговорить с Машкой:
— О, Магхия, я подумала, — Ренатка от волнения стала хлопать глазами, — может быть, ты переедешь ко мне?
— Куда?
— Ко мне жить.
— О, Рената, — Машка передразнила ее и для убедительности тоже захлопала глазами, — ты, что, делаешь мне предложение?
— Да, — твердо сказала Рената и серьезно посмотрела на Машу.
— Ты моя, чухонка, — Машка счастливо улыбнулась, — конечно.
***
Все легко наладилось. Машка сначала переехала жить в квартиру Ренаты. И Ренатка дала ей денег на открытие охранного агентства.
— Только в долг, — сурово сказала Машка, Ренатка не посмела ослушаться. — Потом денег заработаю, куплю дом и жить у меня будем.
— О, Магхия…
— Надо, чухонка моя, учить русский, сколько можно лопотать на чухонски? — наставительно сказала Машка и поцеловала Ренатку.
Агентство постепенно разрослось до двухсот человек, Машка старалась брать на работу русских немцев, привычнее работать со своими соотечественниками.
И соображали быстрее.
Да и правила могли нарушить, если надо.
А осторожные правильные немцы серьезно относились к своей безопасности и дела у Машки шли хорошо.
Она быстро отдала деньги Ренатке, с процентами, как та не упиралась. Машка сурово посмотрела на нее и Ренатка не посмела ослушаться. Потом купила дом, в тихом благопристойной районе Мюнхена и перевезла к себе Ренату. Большую и светлую комнату, они определили под студию. И Ренатка с удовольствием там работала. Все наладилось и радовало Машку.
Все, кроме того, что девок нет рядом.
Прежде, чем спрашивать "где прочитать Волчицу, продолжение, начало" прочитайте буквы ниже.
Продолжение ЗДЕСЬ
Анонсы Telegram // Анонсы в Вайбере подпишитесь и не пропустите новые истории
Спасибо за прочтение. Лайк, подписка и комментарий❣️❣️❣️
Книга написана в соавторстве с Дмитрием Пейпоненом. Каноничный текст на сайте Проза.ру
НАВИГАЦИЯ по роману "Взрослая в пятнадцать" ЗДЕСЬ (ссылки на все опубликованные главы)