Публикую еще одну жалобу по реальному уголовному делу по ст. 228.1 УК РФ из моего личного архива защиты. По результатам рассмотрения жалобы, судом апелляционной инстанции наказание снижено с 10 до 6 лет! Надеюсь, что приведенные доводы кому-то пригодятся по конкретному уголовному делу.
Судебную коллегию по уголовным делам
Верховного Суда Республики Башкортостан
/через N-ский районный суд г. Уфы
--------------------------------------------------------
Адвоката Панфилова В.В.
-------------------------------------------------------
адрес, телефон
/в интересах осужденного
ФИО, содержащегося под стражей в СИЗО-1 г. Уфы/
АПЕЛЛЯЦИОННАЯ ЖАЛОБА
/на приговор N-ского районного суда г. Уфы от 24.07.2018, вынесенный судьей У. в отношении ФИО/
Приговором N-ского районного суда г. Уфы от 24.07.2018, вынесенным судьей У., ФИО осужден по ч. 3 ст. 30 – ч. 5 ст. 228.1 УК РФ к 10 годам лишения свободы, с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима.
После ознакомления с текстом приговора, материалами дела и протоколом судебного заседания, ранее поданную апелляционную жалобу дополняю. С приговором не согласен, считаю незаконным и необоснованным, в связи с чем подлежащим отмене с направлением дела на новое рассмотрение, либо изменению в сторону смягчения, по следующим основаниям.
1) По делу вина ФИО в инкриминируемом преступлении не доказана. ФИО к сбыту и хранению наркотических веществ не причастен, на стадии предварительного следствия себя оговорил.
Согласно ч. 2 ст. 77 УПК РФ, «признание обвиняемым своей вины в совершении преступления может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его виновности совокупностью имеющихся по уголовному делу доказательств». Однако, совокупность доказательств свидетельствует, что ни одно из них достоверно не подтверждает выводы суда о виновности ФИО в инкриминируемом преступлении.
ФИО обвинялся органами следствия в совершении покушения на незаконный сбыт наркотических средств в особо крупном размере, с использованием информационно-телекоммуникационной сети «Интернет», группой лиц по предварительному сговору с Д. и неустановленным органами следствием лицом, в отношении которого уголовное дело выделено в отдельное производство.
В соответствии с ч. 2 ст. 35 УК РФ преступление признается совершенным группой лиц по предварительному сговору, если в нем участвовали лица, заранее договорившиеся о совместном совершении преступления. В деле доказательства такого сговора отсутствуют, подсудимые отказались от своих признательных показаний на стадии предварительного следствия, так как они даны под физическим и психологическим принуждением со стороны сотрудников полиции и не соответствуют действительности, а иных доказательств сговора и их причастности к сбыту наркотических средств, материалы уголовного дела не содержат. Фактически, обвинение в этой части основано исключительно на предположении об этом органов следствия, что недопустимо. Кроме того, фабула обвинения, признанного доказанным судом, не содержит сведений о времени и месте якобы имевшего место сговора подсудимых на совершение совместных преступлений. Так, на листе 2 приговора указано, что "…в феврале ФИО встретился с Д.". При этом, не указано, в каком году это произошло. Вместе с тем, это является очень важным обстоятельством, т.к. влияет на квалификацию содеянного. Тем более, в приговоре не содержится доказательств сговора или хотя бы осведомленности ФИО и Д. к хранению изъятых по делу наркотических веществ друг у друга.
Органами предварительного следствия весы, упаковочные материалы и другие предметы, необходимые для покушения на сбыт наркотических средств при задержании ФИО и Д., а также по месту их проживания и в съемных квартирах не обнаружены.
Также, органами предварительного следствия не установлены лица, которым ФИО и Д. якобы сбывали или намеревались сбыть наркотические вещества. Какие-либо конкретные эпизоды сбыта наркотических средств также не установлены и не доказаны, - это исключительно предположения органов следствия. По адресам, с указанием якобы тайников-закладок в ходе оперативно-розыскных мероприятий, направленных на проверку наличия наркотических средств, ничего не обнаружено. Из прослушанных фонограмм разговоров по телефонам, также не следовало о причастности ФИО и Д. к конкретным эпизодам сбыта наркотических средств, и никаких наркотических средств, относящихся к данным разговорам органами следствия не изымалось, приобретатели наркотических средств не задерживались. Также, не доказана принадлежность спорных телефонных номеров, по которым осуществлялось ОРМ «Прослушивание телефонных переговоров» конкретно ФИО и Д. Не доказано органами следствия и получение ФИО и Д. денежных средств от приобретателей наркотических средств. Информация, содержащаяся в изъятых сотовых телефонах ФИО и Д., также не свидетельствовала о их причастности к конкретным эпизодам сбыта наркотических средств.
Наркотические средства, изъятые из квартир – изъяты в съемных квартирах, в которых ранее проживали другие жильцы, чья причастность к хранению изъятых наркотических средств органами следствия никак не проверялась. А принадлежность наркотиков конкретно ФИО и Д. не доказана, поскольку на упаковках отсутствуют следы их рук. Более того, в ходе предварительного следствия обнаружены следы пальцев рук, не принадлежащие им, чему не дано должной оценки судом 1-й инстанции. Кроме того, ключи от квартир продолжительное время находились у сотрудников полиции, которые имели все возможности для подброса наркотических средств, а также в открытом доступе в почтовом ящике, что подтверждено и самим арендодателем Ш. Сам арендодатель квартир Ш. также привлекался за хранение наркотических средств, что не исключает его возможную причастность к хранению обнаруженных наркотиков.
Обстоятельства обнаружения наркотиков по месту проживания ФИО и Б. в мусорном ведре вызывают обоснованные сомнения, так как наркотики в мусорном ведре обнаружены непосредственно после выброса мусора Б., что подтверждается ее показаниями, актом ОРМ «Наблюдение» и показаниями сотрудников полиции, участвующими в ее задержании. Из показаний сотрудников полиции А. /т. 13, л.д.15/, И. /т. 13, л.д. /и других сотрудников, допрошенных в суде в качестве свидетелей, следует, что Б. задержали в тот момент, когда она выносила из дома мусор. Следовательно, мусорное ведро должно было быть пустым, и наркотиков там быть не могло!
В ходе предварительного и судебного следствия признак использования информационно-телекоммуникационной сети «Интернет» не нашел никакого подтверждения. Тем более, что ФИО и Д. обвинялись в покушении на сбыт наркотических средств, а в деле отсутствовали какие-либо доказательства, что они вообще причастны и намеревались сбыть изъятые наркотические средства, тем более с использованием Интернета.
Свидетель Е. показала в судебном заседании, что является собственником квартиры по адресу: г. Уфа, ул. Д-ова, 22-----. В 2016-2017 г.г. сдавала данную квартиру Ш., с подсудимыми не знакома. О производстве обыска в ее квартире и обнаружении там наркотиков узнала спустя месяц, в июне 2017 года.
Свидетель Ш. пояснил в суде, что является риелтором и сдавал разные квартиры ФИО, но иногда за ключами от квартир заезжал Д. Перед каждым заселением в квартиры его сотрудница К. проводила уборку, в том числе и перед сдачей квартиры по ул. Д-ова. Предположил, что хотя и маловероятно, но изъятая у него сотрудниками полиции сумка могла принадлежать и другим клиентам, снимавшим квартиру, кому она принадлежит и принадлежит ли ФИО и Д., точно не знает /т. 12,л.д. 95/. Кроме того, он же пояснил, что от квартиры по адресу: Д-ова 22----- неоднократно терялись ключи, а также случались мелкие кражи из данной квартиры /т. 12, л.д. 96-97/.
Свидетель К. подтвердила в суде, что до заселения в квартиры и после она проводила тщательные уборки и никаких подозрительных вещей и предметов не замечала. В том числе она проводила уборку по адресу квартиры, снимаемой ФИО на ул. Д-ова 22----, и ничего подозрительного там не обнаружила. Однако, материалами дела установлено, что уборки проводились на деле поверхностно и нерегулярно. Кроме того, за 1 день К. убирала до 10 квартир, что подтверждается ее записями и показаниями в суде. Также, из показаний К. не следовало, что при производстве уборки она двигала мебель и конкретно диван, за которым якобы обнаружили наркотики.
Следовательно, из показаний свидетелей Е., Ш., К., невозможно сделать вывод о причастности ФИО или Д. к хранению изъятых на съемной квартире наркотических средств. Более того, невозможно исключить возможность принадлежности наркотических средств предыдущим жильцам, личности которых ни органами предварительного следствия, ни судом не устанавливались, на возможную причастность к хранению обнаруженных наркотических средств, не проверялись.
Свидетель Б. в судебном заседании показала, что работала консьержкой по адресу: ул. Д-ова, 22, и участвовала понятой при обыске в квартире №----. При этом, Д. во время обыска отрицал свою причастность к хранению обнаруженных мешочков с белым веществом: «Он говорил, что это не его, он просто пришел в гости к другу» /т. 12, л.д. 79/. Пояснила, что данная квартира сдавалась посуточно.
Свидетель М., участвующий вторым понятым при данном обыске, также подтвердил, что Д. отрицал свою причастность к хранению обнаруженного свертка с белым веществом, а также пустых пакетиков с клипсами, говорил, что это не его, и что ему все это подкинули сотрудники полиции. Также свидетель М. утверждал в суде, что откуда сотрудник полиции достал этот сверток, он не видел, увидел его только на краю дивана /том 12, л.д. 185/! При этом, свидетеля М. трудно назвать незаинтересованным лицом, так как он является стажером и практикантом. Сам подтвердил в суде, что проходил практику в отделе уголовного розыска! /том 12, л.д. 186/.
Следовательно, из показаний свидетелей Б., М., следует, что Д. категорически отрицал принадлежность изъятых на съемной квартире наркотических средств. Также, из показаний указанных свидетелей следовало, что у Д. были телесные повреждения, что подтверждает его показания об оказанном на него физическом и моральном давлении.
Свидетель П. в суде показал, что является собственником квартиры по адресу: г. Уфа, ул. Р-ная, 96/5-----, которую сдавал ФИО и Б. По факту обнаруженных в данной квартире наркотических средств ему ничего неизвестно.
Свидетели М. и К. пояснили в суде, что участвовали понятыми при обыске в квартире №----- д. 96/5 по ул. Р-ной г. Уфы, где на кухне из мусорного ведра сотрудники полиции достали пакетик с порошкообразным веществом. Уточнили, что кроме пакета с наркотиками в мусорном ведре больше ничего не было. Также они поясняли, что ФИО и Б. отрицали причастность к обнаруженным веществам, сообщали, что наркотики им подкинули.
Кроме того, свидетель К. пояснил, что не помнит, чтобы перед началом обыска в квартире у кого-либо спрашивали разрешение на производство обыска /т. 13, л.д. 14/.
Следовательно, из показаний свидетелей М. и К. никак не следует причастность ФИО, Д. и Б. к хранению обнаруженных наркотических средств. Более того, из их показаний следует, что ФИО и Б. в категорической форме отрицали принадлежность им наркотических веществ. При этом, судом не дано никакой оценки тому факту, что Б. была задержана сотрудниками полиции именно в тот момент, когда выносила мусор, следовательно в мусорном ведре никак не могли остаться наркотические вещества.
Свидетель К. и К. в суде пояснили, что не знают, как банковская карта К. оказалась у Д.
Свидетель К. в судебном заседании опроверг свои показания на стадии предварительного следствия о своей причастности и причастности ФИО к распространению наркотических средств. Показал, что свои показания на следствии не читал, просто расписался в протоколе. В действительности, - ни он, ни ФИО к сбыту наркотиков не причастны.
Таким образом, показания свидетелей К. также не могли быть положены в основу обвинения, а малейшие сомнения, связанные с изменением их показаний, суду, руководствуясь требованиями ст. 14 УПК РФ, надлежало толковать в пользу подсудимых.
Свидетель Г.. также отрицал в судебном заседании причастность ФИО к сбыту наркотических средств.
Допрошенная в качестве свидетеля следователь ГСУ МВД по РБ С. всячески выкручивалась. Объясняя расхождения между количеством изъятых наркотических веществ в материале, приложенным к ее ходатайству об избрании меры пресечения и в материалах уголовного дела, пояснила, что не сверила копии с оригиналом и якобы сняла копию с копии акта досмотра в отношении Д.
Свидетель Х., участвовавший в качестве понятого при личном досмотре Д., пояснил в суде, что последний сообщал о факте подброса ему наркотических средств сотрудниками полиции: «это не мое, мне подкинули». Также он пояснил, что непосредственно перед личным досмотром Д. его со вторым понятым сотрудники полиции отправили сначала покурить, и сразу как они вернулись, Д. стал говорить, что ему подкинули наркотики: «…Он начал сразу говорить, что ему подкинули, сразу как мы вернулись после того, как покурили… Д. говорил: «Это не мое, мне подкинули, я буду бороться в суде»…» /т. 13, л.д. 6-7/. Кроме того, свидетель Х. заявил в суде, что не подтверждает свои показания на следствии, в части количества упакованных пакетиков с наркотиками, изъятых у Д., так как по его утверждению в суде, все было упаковано в один мешочек, а не в несколько, как утверждалось в его показаниях на предварительном следствии /т. 13, л.д. 9/.
Свидетель Р. – второй понятой при личном досмотре Д., сам подтвердил в суде, что неоднократно участвовал понятым по другим делам /т. 13, л.д. 77/. В суде показал, что пакетиков, изъятых у Д., было 9, в то время, как на следствии говорил про 8 пакетиков. Также, данный свидетель не пояснял на стадии предварительного следствия, что была вручена копия акта досмотра и что производились в него какие-то дописки. В суде заявил, что шел от девушки, в то время как на стадии предварительного следствия сообщал, что шел от приятеля. В отличие от второго понятого Х. отрицал, что они вместе выходили покурить перед началом досмотра Д.
Таким образом, понятые подтверждают, что Д. изначально заявлял о факте возможного подброса наркотических средств и отрицал свою причастность к их хранению.
По акту досмотра Д. – указано, что обнаружено и изъято 10 пакетиков с веществом, а упаковано почему-то лишь 9 пакетиков. Сотрудники полиции, допрошенные в суде, подтвердили факт внесения дополнение и исправлений, не оговоренных участниками следственного действия и сделанных уже после подписания всеми данного документа, что однозначно свидетельствует о его фальсификации и недопустимости. Факт фальсификации установлен в ходе судебного заседания и выясненным фактом противоречия между содержанием этого документа в уголовном деле и в архиве суда в арестном материале.
В связи с изложенным, исходя из установленного судом факта совершения не оговоренных дописок в акт личного досмотра Д., наличия в архиве суда арестного материала с иным содержанием данного акта, а также, в связи с противоречивыми показаниями понятых Р. и Х., следователя ГСУ С. и показаниями многочисленных сотрудников полиции, подтвердивших факт неоговоренной дописки в акт досмотра, суду следовало признать данный Акт досмотра недопустимым доказательством и исключить его и производные от него доказательства, из доказательств обвинения.
Из показаний Д. в суде следует, что в квартире по ул. Д-ова, 22----- он не жил, квартира съемная, до обыска 2 раза был там, до этого около месяца назад. Бывало так, что когда снимал квартиру – находили пустые пакетики, шприцы, презервативы. Наркотики могли принадлежать тем, кто снимал, ключи от квартиры все время находились в почтовом ящике. Кому принадлежал изъятый пакет с наркотиками, не знает /т. 13, л.д. 164/. Оглашенные в суде свои показания на стадии предварительного следствия, где он указывал о якобы причастности ФИО к сбыту наркотических веществ, Д. категорически в суде отрицал, пояснил, что оговорил себя и Ш. в результате физического и психического давления со стороны сотрудников полиции. Был избит и ему постоянно угрожали повторным избиением.
Аналогичные показания давал в суде и ФИО, отрицая свою причастность к сбыту наркотических средств. Также, ФИО не подтвердил свои показания на предварительном следствии, оглашенные в судебном заседании, также пояснив факт оговора себя и Д. в результате оказанного на него физического и психологического давления сотрудниками полиции.
Факты оказания на ФИО и Д. не только психологического, но и физического давления, достоверно подтверждаются справками из травмпункта, а также показаниями и рапортами сотрудников полиции о применении в отношении них физической силы и спец.средств.
Одни лишь первичные показания ФИО и Д., от которых они в дальнейшем отказались, - не могут служить достоверным доказательством их вины в покушении на сбыт наркотических средств, так как иных доказательств этого органами следствия не добыто и суду не представлено. Согласно ч. 2 ст. 77 УПК РФ, «признание обвиняемым своей вины в совершении преступления может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его виновности совокупностью имеющихся по уголовному делу доказательств». Однако, совокупность имеющихся по делу доказательств свидетельствует, что ни одно из них достоверно не подтверждает выводы суда о виновности ФИО и Д. в инкриминируемых преступлениях.
2) Судом не в полном объеме учтены смягчающие наказание ФИО обстоятельства, их совокупность, и допущено назначение наказания свыше пределов, предусмотренных уголовным законом.
Обстоятельствами, смягчающими наказание ФИО в приговоре указаны: частичное признание своей вины, явка с повинной, активное способствование раскрытию и расследованию преступления, в качестве которых суд признал показания подсудимого, данные до возбуждения уголовного дела и в ходе предварительного следствия, прохождение службы на Кавказе, наличие наград.
Однако, судом 1-й инстанции не учтено в качестве дополнительного смягчающего наказание обстоятельства – наличие серьезного заболевания у ФИО – мочекаменной болезни (МКБ), диагностированной в СИЗО /том 13, л.д. 124/. Вместе с тем, ФИО и его защита неоднократно заявляли в суде о наличии у него указанного заболевания и приобщали к материалам дела соответствующую медицинскую справку, что подтверждается протоколом судебного заседания /т. 13, л.д. 39/. Кроме того, даже прокурор в прениях сторон просил суд признать в качестве смягчающих наказание ФИО обстоятельств, в том числе - наличие у него хронических заболеваний /т. 13, л.д. 196/.
Кроме того, полагаю, все-таки не в полном объеме учтены судом в качестве смягчающих наказание обстоятельств ФИО сведения о наличии у него государственных наград, участия в боевых действиях в контртеррористической операции на территории Дагестана, которые имелись в материалах уголовного дела.
Так, /т. 13, л.д. 121/ указано, что ФИО награжден знаком «За отличие в службе II степени»;
/т. 13, л.д. 122/ имеются сведения, что ФИО награжден знаком «За службу в спецназе»;
/т. 13, л.д. 123/ к материалам дела приобщена отличная характеристика со службы в армии, в т.ч. указано, что ФИО участвовал в контртеррористической операции в Дагестане, участник боевых действий.
/т. 13, л.д. 124/ – справка о поставленном диагнозе: «мочекаменная болезнь – МКБ» у ФИО, что также, как указано выше, не учтено судом 1-й инстанции;
/т. 13, л.д. 139/ – военный билет ФИО, подтверждающий его службу в армии.
Как указано выше, обстоятельствами, смягчающими наказание ФИО, в приговоре указаны, в том числе, - явка с повинной и активное способствование правоохранительным органам в раскрытии и расследовании преступлений.
Суд 1-й инстанции, назначая ФИО наказание по ч. 3 ст. 30 – ч. 5 ст. 228.1 УК РФ, - руководствовался последовательным применением положений ч. 1 ст. 62 и ч. 3 ст. 66 УК РФ, при этом, указав в приговоре, что «…Оснований для применения ст. 64 и 73 УК РФ суд не усматривает».
Однако, судом 1-й инстанции не учтено, что при таких обстоятельствах, максимальный срок наказания, при применении ч.1 ст.62 и ч.3 ст.66 УК РФ становится равным двум третям от трех четвертей двадцати лет лишения свободы = 10 годам! А у нас имеется по делу ряд серьезных смягчающих обстоятельств, никак не дающих суду основания назначить максимально строгое наказание ФИО и Д.!
Как разъяснено в п. 34 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22.12.2015 N 58 "О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания", если в результате применения статей 66 и 62 УК РФ срок или размер наказания, который может быть назначен осужденному, окажется менее строгим, чем низший предел наиболее строгого вида наказания, предусмотренного санкцией соответствующей статьи Особенной части УК РФ, ТО НАКАЗАНИЕ НАЗНАЧАЕТСЯ НИЖЕ НИЗШЕГО ПРЕДЕЛА (!) БЕЗ ССЫЛКИ НА СТАТЬЮ 64 УК РФ. Таким же образом разрешается вопрос назначения наказания в случае совпадения верхнего предела наказания, которое может быть назначено осужденному в результате применения указанных норм, с низшим пределом наиболее строгого вида наказания, предусмотренного санкцией соответствующей статьи Особенной части УК РФ.
А, поскольку суд 1-й инстанции учел в качестве смягчающих ФИО наказание обстоятельств и иные, кроме явки с повинной и активного способствования раскрытию и расследованию преступлений, а отягчающих наказание обстоятельств не установил, то НАЗНАЧЕННОЕ СУДОМ НАКАЗАНИЕ ЯВНО НЕСПРАВЕДЛИВО, ЧРЕЗМЕРНО, И ПРЕВЫШАЕТ МАКСИМАЛЬНЫЙ РАЗМЕР, ДОПУСТИМЫЙ В ДАННОМ СЛУЧАЕ УГОЛОВНЫМ ЗАКОНОМ!
Таким образом, суд нарушил требования уголовного закона при назначении ФИО и Д. наказания.
3) Судом 1-й инстанции допущено явное нарушение права на защиту ФИО, влекущее безусловную необходимость отмены приговора.
Право на защиту каждого, кто подвергся уголовному преследованию, признается и гарантируется Конституцией Российской Федерации (статьи 17, 45, 46, 48, 123), общепризнанными принципами и нормами международного права и международными договорами Российской Федерации в качестве одного из основных прав человека и гражданина. Порядок реализации данного конституционного права определяется Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации, при применении норм которого должны учитываться правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации и практика Европейского Суда по правам человека. Обеспечение права на защиту является обязанностью государства и необходимым условием справедливого правосудия.
Исходя из взаимосвязанных положений части 1 статьи 11 и части 2 статьи 16 УПК РФ обязанность обеспечить возможность реализации права на защиту подсудимого возлагается в ходе судебного производства - на суд. Как указывает Верховный Суд РФ в пункте 18 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 30 июня 2015 г. N 29 "О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве", - «Судам надлежит реагировать на каждое выявленное нарушение или ограничение права обвиняемого на защиту». В нарушение указанных норм закона, в суде 1-й инстанции допущено явное нарушение права на защиту ФИО, проигнорированное судом.
Так, при допросе ФИО в суде, на вопрос защитника - признает ли он вину и если да, в чем именно, ФИО ответил:
- «…в части хранения по ч. 2 ст. 228 УК РФ, то, что в кармане было обнаружено» /т. 13, л.д. 168/.
Однако, из дальнейших показаний ФИО, отраженных в протоколе судебного заседания, дословно следует, что ФИО в суде категорически отрицал наличие у него в момент задержания при себе наркотиков, уверял, что наркотиков при задержании у него не было, наркотики ему подкинули сотрудники полиции, но считает, что не сможет доказать факт подброса ему наркотиков. Так, в протоколе судебного заседания отражены следующие показания ФИО:
- после задержания сотрудники полиции сначала катали меня по городу полчаса, потом в отдел полиции повезли, где: «…в подвал какой-то завели, телефон разбили, позвонили своим понятым, пришли понятые, досмотрели меня, У МЕНЯ НАРКОТИКОВ НЕ БЫЛО С СОБОЙ, КОГДА ЗАДЕРЖАЛИ (!) Я ДАЖЕ ЗНАЮ КТО ПОДЛОЖИЛ (!), ПРОСТО НЕ СМОГУ ДОКАЗАТЬ» /т. 13, л.д. 169/;
- «…сразу когда начали наркотики изымать, Я СКАЗАЛ, ЧТО ПОДКИНУЛИ, они начали сначала снимать на камеру, потом выключили и начали просто фоткать, когда я сказал что подкинули, сказали, что мне никто не поверит и начали говорить, что А. привезут, и говорят, что следят за ней, сказал чтобы ее не трогали. Начал звонить и говорить – давайте ее задерживайте…»/т. 13, л.д. 169/;
Свои показания на стадии предварительного следствия, оглашенные в судебном заседании, ФИО в суде не подтвердил /т. 13, л.д. 176/.
Столь явные противоречия между первоначальным заявлением ФИО в суде о признании вины в части хранения обнаруженных в кармане одежды наркотических средств /т. 13, л.д. 168/, его заявлением в прениях сторон о том, что он согласен с обвинением по ч. 2 ст. 228 УК РФ /т. 13, л.д. 197/ и его подробными показаниями в суде, ГДЕ ОН КАТЕГОРИЧЕСКИ ОТРИЦАЛ НАЛИЧИЕ У НЕГО НАРКОТИЧЕСКИХ СРЕДСТВ НА МОМЕНТ ЗАДЕРЖАНИЯ (!), УТВЕРЖДАЛ, ЧТО ДАННЫЕ НАРКОТИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА ЕМУ ПОДКИНУЛИ СОТРУДНИКИ ПОЛИЦИИ (!) И ОН ДАЖЕ ЗНАЕТ КТО ИМЕННО, остались не выясненными судом, прокурором и стороной защиты. А дословно из показаний ФИО следовало, что он признает вину по ч. 2 ст. 228 УК РФ только потому, что не может доказать факт подброса ему наркотических средств!
Согласно ч. 7 ст. 49 УПК РФ, п. п. 3, 4, 6 ч. 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», а также п. 2 ч. 1 ст. 9 и ч. 2 ст. 13 Кодекса профессиональной этики адвоката, адвокат, принявший в порядке назначения или по соглашению поручение на защиту по уголовному делу, не вправе отказаться от принятой на себя защиты обвиняемого. При этом адвокат не вправе занимать по делу позицию и действовать вопреки воле подзащитного, заявлять о доказанности вины подзащитного, если тот её отрицает.
Согласно ст. 9 Кодекса профессиональной этики адвоката, адвокат не вправе:
1) действовать вопреки законным интересам доверителя;
2) занимать по делу позицию, противоположную позиции доверителя, и действовать вопреки его воле, за исключением случаев, когда адвокат-защитник убежден в наличии самооговора своего подзащитного;
3) делать публичные заявления о доказанности вины доверителя, если он ее отрицает;
Однако, в нарушение права на защиту ФИО, его защитник в суде выступил с речью в прениях, где просил суд признать его виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 228 УК РФ, по факту хранения обнаруженных в кармане одежды ФИО наркотических средств, несмотря на то, что последний заявлял в суде, что наркотиков при задержании у него не было, и что наркотики ему подкинули сотрудники полиции(?!) /т. 13, л.д. 197-198/. Суд 1-й инстанции явное нарушение прав на защиту ФИО полностью проигнорировал.
Как указано в пункте 19 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.11.2012 N 26 (ред. от 01.12.2015) "О применении норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующих производство в суде апелляционной инстанции", - «…Приговор суда отменяется и уголовное дело передается на новое судебное разбирательство в суд первой инстанции при наличии таких существенных нарушений уголовно-процессуального закона, которые не могут быть устранены судом апелляционной инстанции, в том числе в случаях нарушения права обвиняемого на защиту, которое не может быть восполнено судом апелляционной инстанции».
Полагаю, столь явное нарушение права на защиту ФИО неустранимо в суде апелляционной инстанции и влечет необходимость отмены приговора на повторное рассмотрение судом 1-й инстанции в ином составе суда.
На основании изложенного,
ПРОШУ:
Приговор N-ского районного суда г. Уфы от 24.07.2018 в отношении ФИО отменить и направить дело на новое рассмотрение в ином составе суда, либо изменить в сторону смягчения в соответствии с доводами жалобы.
Ордер адвоката приложен к предварительной апелляционной жалобе на приговор.
С уважением, адвокат В.В. Панфилов
P.S.: Жалоба составлена по реальному уголовному делу. По результатам рассмотрения приговор смягчен с 10 до 6 лет лишения свободы!
Напоминаю, что сам я профессионально занимаюсь обжалованием приговоров, вынесенных в любом порядке, любыми судами, по всем регионам РФ. По результатам защиты вынесено более 10 оправдательных приговоров! Отменено и смягчено свыше 100 приговоров!
Более подробно обо мне и по вопросам обжалования приговоров можно узнать по ссылке. Там же можно бесплатно проконсультироваться по вопросам обжалования приговоров.
Ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал: "VIP-жалоба на приговор", - узнайте все об эффективном обжаловании приговоров!
Будет приведено еще много хороших оснований для отмены и смягчения приговоров!
© В.В. Панфилов, 2021
