Антикоммунисты утверждают, будто советское руководство, заключив 23 августа 1939 года пакт с Германией, предало те страны, которые стремились обуздать агрессивные планы Гитлера. Но так ли это? Рассмотрим, как развивались события после отказа британского правительства послать представителя в Москву для подписания тройственного пакта о взаимопомощи между Великобританией, Францией и СССР.
22 июля 1939 года британский посол в СССР Сиидс, наконец-то, сообщил о готовности своего правительства начать переговоры с советской стороной о военной конвенции. Напомню, что Советское правительство предложило заключить конвенцию ещё 17 апреля.
Советское правительство составило для участия в переговорах делегацию из первых лиц вооружённых сил: в неё вошли нарком обороны Ворошилов, начальник генштаба Шапошников, нарком ВМФ Кузнецов, начальник ВВС Локтионов. Майский через английских парламентариев передал предложение, чтобы английскую делегацию возглавил начальник британского генштаба Горт. Однако Чемберлен возложил эту роль на адмирала Дрэкса, который в высшем руководстве вооружёнными силами не занимал никакого положения. Подобная «декоративная» фигура (генерал Думенк) была поставлена и во главе французской делегации.
А самое существенное выяснилось на первом официальном заседании 12 августа, когда делегациям нужно было предъявить официальные полномочия. Советская делегация была уполномочена «вести переговоры с английской и французской военными миссиями и подписать военную конвенцию по вопросам организации военной обороны Англии, Франции и СССР против агрессии в Европе»; полномочия французской делегации были куда более узкими: «договориться с главным командованием советских вооружённых сил по всем вопросам, относящимся к вступлению в сотрудничество между вооружёнными силами обеих стран» - о подписании конвенции ни слова. Ну, а англичанам просто оказалось нечего предъявлять: выяснилось, что никаких официальных полномочий от правительства у делегации вообще нет!
Это повергло в шок даже Сиидса, который 13 августа телеграфировал Галифаксу: «Я был бы вам благодарен за срочное разъяснение, ставит ли правительство Его Величества развитие военных переговоров сверх ни к чему не обязывающих общих мест».
Посол США в СССР Джозеф Дэвис доложил в Вашингтон: «По непонятным причинам европейские демократии не хотят укрепить свои позиции, опираясь на мощь Москвы. Вместо этого Англия и Франция делают прямо противоположное, подыгрывая целям нацистов и фашистов».
14 августа советская делегация на совещании поставила принципиальный вопрос: «Предполагают ли генеральные штабы Великобритании и Франции, что советские сухопутные войска будут пропущены на польскую территорию для того, чтобы непосредственно соприкоснуться с противником, если он нападёт на Польшу?». «Декоративные» руководители английской и французской миссий ответить на этот вопрос не могли. 15 августа Дрэкс сообщил, что обе миссии отправили запросы по этому вопросу в Лондон и Париж.
Прошли 16, 17, 18, 19, 20 августа – никакого ответа из Лондона и Парижа не поступило. И тогда 21 августа Ворошилов на утреннем заседании заявил, что ввиду затяжки с ответом на этот первостепенный вопрос в переговорах необходимо устроить более длительный перерыв…
Если уж у представителя США возникла мысль, что правительства Великобритании и Франции, имитируя переговоры с СССР, на самом деле стремятся подыграть гитлеровской Германии, то советскому руководству стало совершенно ясно, что истинная цель европейских «демократий» не пресечь агрессивные планы Гитлера, а способствовать Германии в её стремлении еа Восток. А это делало реальным создание единого фронта европейских капиталистических государств против СССР. Нашей стране было категорически необходимо не допустить этого.
Запомнив эту дату – 21 августа, вернёмся на несколько месяцев назад и рассмотрим, как развивались в 1939 году отношения Германии и СССР. В начале года их «температура» была ниже нуля: в частности, немецкой стороной были прерваны германо-советские торговые переговоры.
Начало «тройных переговоров» несколько обеспокоило власти Германии, и они решили продемонстрировать изменение своего отношения к Советскому Союзу. В мае и июне немецкий посол в СССР фон Шуленбург встречался с Молотовым, сменившим на посту наркоминдел Литвинова, и старался убедить того в желании германских властей нормализовать отношения с СССР. Молотов принял его холодно и ограничился заявлениями типа того, что «внешняя политика СССР стремится поддерживать добрые отношения со всеми странами», и что «это относится также к Германии, разумеется, при условии взаимности».
3 августа, Германия официально сделала Советскому Союзу предложения о радикальной перестройке отношений между странами. Десять дней советские власти, пока не начались переговоры о военной конвенции, не отвечали. И только 14 августа – после того, как выяснилось, что английская делегация приехала на переговоры безо всяких полномочий, – советский поверенный в делах в Берлине Астахов посетил сотрудника германского МИДа Шнурре и сообщил о готовности Советского Союза к «дискуссии по отдельным группам вопросов».
В тот же день Риббентроп дал Шуленбургу директиву: посетить советского наркома и заверить от имени правительства Германии в том, что «отсутствуют всякие причины для агрессивного отношения одной страны к другой», а также заявить от его имени, что «в целях скорейшего урегулирования германо-советских отношений он готов приехать в Москву».
Однако Советское правительство решило дождаться окончательного исхода военных переговоров с Англией и Францией, - и 15 августа Шуленбург сообщил своему шефу, что Молотов «приветствовал германские намерения по улучшению отношений с Советским Союзом», но присовокупил, что визит министра иностранных дел Германии «требует надлежащей подготовки».
16 августа Риббентроп даёт послу новую телеграмму, в которой заявляет уже о готовности заключить с СССР пакт о ненападении и настойчиво добивается своего скорейшего визита в СССР.
18 августа последовал ответ, в котором говорилось, что визит в Москву главы немецкого МИДа требует хорошей предварительной подготовки.
И только 21 августа (выше мы рекомендовали запомнить эту дату фактического срыва военных переговоров молчанием Лондона и Парижа в ответ на принципиальный вопрос, заданный советской стороной) Советское правительство дало согласие на приезд Риббентропа в Москву 23 августа.
22 августа Сиидс предпринял последнюю попытку спасти переговоры. Он запросил английское правительство: «Вы согласны?». Ответа не последовало.
23 августа немецкий министр в один день провёл целую серию официальных встреч, в том числе и две встречи со Сталиным, - и пакт о ненападении был подписан.
Черчилль так оценил это событие: «Тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, знаменует всю глубину провала английской политики и дипломатии… В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на Запад исходные позиции германской армии с тем, чтобы русские получили время и могли собрать силы».
А японский историк Х. Тэратани писал о договоре: «Сталин проявил себя государственным деятелем высшей квалификации… Не будь пакта о ненападении, судьба мира сложилась бы по-иному и отнюдь не в пользу СССР. Заключив договор с Германией, Советский Союз спутал карты всех своих противников. Технически это было выполнено просто ювелирно».
Пакт сорвал возможность создания единого фронта капиталистических государств против СССР. Пакт дал Советской стране так необходимое ей время для подготовки к большой войне (его всё равно не хватило, но без этих полутора лет подготовки трудно сказать, удалось бы выстоять против гитлеровской агрессии). То, что вследствие пакта границы СССР удалось значительно отодвинуть на Запад, тоже имело неоценимое значение на первом этапе Великой Отечественной войны. Более того, подписание пакта послужило причиной падения правительства Хиранума в Японии, которое было настроено предельно антисоветски. Возможно, именно тогда была предотвращена война Советского Союза на два фронта в будущем.
Виктор ВАСИЛЕНКО,
Белгород
