Рано утром 8 сентября Пушкин выезжает из Казани в Симбирск. Перед отъездом он пишет коротенькое письмо жене («Я в Казани с пятого и до сих пор не имел время тебе написать слова. Сейчас еду в Симбирск, где надеюсь найти от тебя письмо»), где очень сжато говорит о делах и планах («Надеюсь до дождей объехать всё, что предполагал видеть, и в конце сентября быть в деревне»), пообещав позднее «говорить о Казани подробно», но находит время посвятить несколько строк дочке: «Дорогой я видел годовую девочку, которая бегает на карачках, как котёнок, и у которой уже два зубка. Скажи это Машке».
Одновременно послана благодарственная записка г-же Фукс (см.предыдущую статью), которая за ночь успела написать свои вирши, но, к счастью для поэта, они не застали его в городе.
На следующий день к вечеру, преодолев 201 версту, поэт приезжает в Симбирск. Остановившись в гостинице, он наносит визит гражданскому губернатору A.M. Загряжскому, двоюродному дяде Натали, который приглашает поэта к себе на вечер и на завтра к обеду.
От него Пушкин получает первое письмо от жены (не будем обвинять Наталью Николаевну: судя по письмам поэта, он сам указал, куда писать).
Ответ на него будет написан 12 сентября «из деревни поэта Языкова, к которому заехал и не нашёл дома». Очень часто приходится читать, что Пушкин сетовал на слишком короткие и сухие письма жены. Может быть, они иногда и были такими, но явно не это, ведь свой ответ Пушкин начнёт с нежного упрёка: «Оно [письмо] обрадовало меня, мой ангел, — но я всё-таки тебя побраню. У тебя нарывы, а ты пишешь мне четыре страницы кругом. Как тебе не совестно! Не могла ты мне сказать в четырёх строчках о себе и о детях». Начало письма поэта посвящено семейным делам. Об отношениях с роднёй Натали ясно говорит фраза «Я рад, что Сергей Николаевич будет с тобою, он очень мил и тебе не надоест».
Дальше будет рассказ о путешествии (и, в частности, о г-же Фукс), о дальнейших планах – «Я путешествую, кажется, с пользою, но ещё не на месте и ничего не написал. Я сплю и вижу приехать в Болдино и там запереться», «Сегодня еду в Симбирск, отобедаю у губернатора и к вечеру отправлюсь в Оренбург, последняя цель моего путешествия». Письмо завершается словами «Пиши мне в Болдино» - значит, опять предстоит долгое ожидание...
И ещё – на заметку тем, кто утверждает, что за глаза Пушкин говорил о людях только дурное. Как тогда понять такую фразу? «Здесь я нашёл старшего брата Языкова, человека чрезвычайно замечательного и которого готов я полюбить, как люблю Плетнёва или Нащокина».
Замечу, что называется, в скобках, что Пётр Михайлович Языков (женат он, кстати, был на младшей сестре декабриста В.П.Ивашева) был действительно «чрезвычайно замечательным» человеком – учёным-геологом, исследовавшим древние окаменелости (например, он дал научное описание ящеров Симбирской губернии, в его честь названы древнейшие ископаемые животные). Был к тому же и меценатом, именно он выступил инициатором установки памятника Н.М.Карамзину в Симбирске.
Биографы предполагают, что именно П.М.Языков сообщил поэту использованные им в конце «Истории Пугачева» подробности о встрече главнокомандующего П.И.Панина с пленным Пугачёвым, привезённым в Симбирск скованным по рукам и ногам и в деревянной клетке, и подарил ему список неопубликованной хроники академика П.И.Рычкова «Описание шестимесячной осады Оренбурга». Ну, а после встречи с Пушкиным, заинтересовавшись его поисками, Языков начал собирать фольклор о крестьянских войнах, в том числе записав песни о Пугачёве.
Ещё об одном эпизоде симбирского пребывания Пушкина расскажет Констанция Ивановна Короткова: «В 1833 году я жила с моим отцом в Симбирске, где тогда губернатором был Александр Михайлович Загряжский; у А.М.Загряжского была только одна дочь, с которою я в числе прочих городских барышень училась у них в доме танцовать. Однажды осенью во время урока танцев по зале пронесся слух, что приехал сочинитель А.С.Пушкин; мы все взволновались от ожидания увидеть его, и вдруг входит в залу господин небольшого роста, в черном фраке, курчавый, шатен, с бледным или скорее мулатским рябоватым лицом: мне тогда он показался очень некрасивым… Мы все уже сидели по стульям и при его общем нам поклоне сделали ему реверанс; через несколько минут мы все с ним познакомились и стали просить его потанцовать с нами; он немедленно же согласился, подошёл к окну, вынул из бокового кармана пистолет и, положив его на подоконник, протанцовал с каждой из нас по несколько туров вальса под звуки двух скрипок, сидевших в углу».
Для полноты картины добавим, что рассказчице (в ту пору она носила фамилию Гобленц) в 1833 году было тринадцать лет, а Лизе Загряжской (спустя годы она станет женой Л.С.Пушкина) ещё не исполнилось и двенадцати. Танцевать на балах они, конечно же, ещё не могли и, разумеется, были рады такому случаю.
Поздно вечером 12 сентября, вернувшись из Языкова и отобедав у губернатора, Пушкин выезжает в Оренбург. Он рассчитывал провести ночь в пути и спать в экипаже. Но дорога по правому, высокому берегу Волги оказалась такой неудобной для езды в лёгкой коляске, что, не проехав и шестидесяти верст, поэт был вынужден на рассвете повернуть назад. На следующий день он возвращается в Симбирск и останавливается в доме Загряжского. О своих злоключениях он не без юмора расскажет в письме к жене: «Опять я в Симбирске. Третьего дня, выехав ночью, отправился я к Оренбургу. Только выехал на большую дорогу, заяц перебежал мне её. Чёрт его побери, дорого бы дал я, чтоб его затравить. На третьей станции стали закладывать мне лошадей — гляжу, нет ямщиков — один слеп, другой пьян и спрятался. Пошумев изо всей мочи, решился я возвратиться и ехать другой дорогой; по этой на станциях везде по шесть лошадей, а почта ходит четыре раза в неделю. Повезли меня обратно — я заснул — просыпаюсь утром — что же? не отъехал я и пяти верст. Гора — лошади не взвезут — около меня человек 20 мужиков. Чёрт знает как Бог помог — наконец взъехали мы, и я воротился в Симбирск. Дорого бы дал я, чтоб быть борзой собакой; уж этого зайца я бы отыскал. Теперь еду опять другим трактом. Авось без приключений» (да, против зайцев у Александра Сергеевича явное предубеждение!).
Письмо к жене закончится лёгким упрёком (по-моему, не вполне заслуженным): «Я всё надеялся, что получу здесь в утешение хоть известие о тебе — ан нет». А дальше – поразительная просьба: «Что ты, моя жёнка? какова ты и дети. Целую и благословляю вас. Пиши мне часто и о всяком вздоре, до тебя касающемся»
В Симбирске Пушкин задержался ещё на два дня. Сохранилось свидетельство, что (видимо, 14-го) он был на обеде в городском доме Языковых. Среди присутствовавших здесь были симбирские дворяне Пётр и Аполлон Ивановичи Юрловы. Вероятно, они были родственниками того, о ком Пушкин сделал краткую пометку, записывая рассказы о Пугачёве: «Он в Курмыше повесил пол. Юрлова за смелость его обличения — и мёртвого секли нагайками — жена его спасена его крестьянами» (потом этот рассказ будет введён в VII главу «Истории Пугачёва»).
Сын Петра Юрлова со слов отца и дяди позже рассказывал, что поэт в тот день был «в ударе» и «поражал всех присутствующих своим остроумием». По семейному преданию Юрловых, Пушкин провел вечер у А.И.Юрлова, который после говорил, что «хорошо знал» поэта. Наверное, интересен поэту был и Пётр Юрлов - участник Отечественной войны 1812 года, награждённый золотой шпагой за храбрость при Бородине, дошедший до Парижа. А затем - уважаемый в Симбирской губернии человек (через несколько лет он станет губернским предводителем дворянства), владелец большой коллекции произведений искусства.
Думаю, что поэт провёл у них приятный вечер.
Пушкин уедет из Симбирска на рассвете 15 сентября, на прощание получив от A.M.Загряжского подарок - карту Екатеринославской губернии 1821 года издания, которой некогда пользовался Александр I (сам поэт записал на обороте её: «Карта, принадлежавшая Императору Александру Павловичу. Получена в Симбирске от A.M.Загряжского 14 сент. 1833».
На сей раз дорога поэта лежит вдоль левого, низменного берега Волги. При переправе через Волгу поэт сделает рисунок в дорожной записной книжке. Подпись под ним - «Смоленская гора. Церковь Смол. и дом Карамзина 15 сентября 1833. Волга».
Впереди 580 вёрст до Оренбурга – «последней цели путешествия». По дороге – новые встречи (так, в крепости Сорочинской со слов 86-летнего казака И.Л.Папкова он запишет речи взбунтовавшихся казаков: «То ли ещё будет? Так ли мы тряхнём Москвою?»).
В дороге сделан ещё стихотворный набросок, явно к Пугачёву отношения не имеющий:
В славной, в Муромской земле,
В Карачарове селе
Жил-был дьяк с своей дьячихой.
Под конец их жизни тихой
Бог отраду им послал —
Сына им он даровал.
Пушкинисты предполагают, что это начало, увы, ненаписанной сказки об Илье Муромце.
18 сентября Пушкин приезжает в Оренбург, где его ждут новые интересные встречи. Но о них – в следующий раз.
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал.
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
Навигатор по всему каналу здесь
