Глава 16
Время действия - 1859 год.
День клонился к вечеру. В долине, в самом низу, там, где вилась белая дорога, уже лежали густые сумерки. Но обрывистые стены соседней горы ещё освещались солнышком. В камере становилось всё темнее, и Василиса, вздохнув, легла на соломенную постель. Вот и ещё один день в заточении прошёл. Сколько их будет?
Сколько их было у того неведомого боярина, который коротал здесь годы плена? Двадцать лет... Двадцать лет – больше, чем вся Васёнкина жизнь. И все они прошли вот в этих стенах?
Василиса содрогнулась. Нет, мальчишка ведь обещал передать весточку Семёну. А уж он-то медлить не станет, освободит её обязательно!
Вот только в каком виде она предстанет перед ним? Косу отрезали, стыд-то какой! Ну ладно, вторая осталась. Нужно как-нибудь хитро заплести её, чтобы не было заметно потери. Нешто сейчас попробовать? А чем закрепить? Ленточку бы, да где же здесь взять ту ленточку! Оторвать от чего-нибудь?
Василиса с сожалением оглядела свою юбку – новую юбку, шитую из купленной на Бахчисарайском базаре ткани. Красивая была ткань, нарядная. Вот только нежная уж слишком. Порвали мерзавцы, когда её у родника хватали. Видно, наступил кто на край подола. Теперь и не заштопаешь! Придется на новую юбку тратиться. Эх, что уж теперь жалеть её... Хоть волос завязать.
Стукнул замок на двери, вошёл Прошка. Песенку поёт, поганец! Незнакомую, и не по-русски будто. Заглянул в нижнюю камеру, поставил на ступеньке кружку с водой да лепёшку.
- Что, охорашиваешься? Давай, давай, - с ядовитой усмешкой сказал он. – А я косицу-то безносому твоему свёз ночью. Обрадовался, наверное, он утречком!
Захихикал глумливо. Дрянь мужичонка. Ничего, Семён до него доберётся. Только бы мальчишка этот не подвёл, сообщил ему, где искать.
Василиса молчала. С деланно безразличным видом она плела косу вокруг головы, смешивая длинные пряди с короткими, туго стягивала их тряпицей, сооружая какую-то невиданную доселе корону из волос.
- Молчишь? Ну, молчи, молчи. Значит, не оголодала ишшо. Если что – говори. Я добрый, глядишь, и смилуюсь над тобой, - Прошка уселся на ступеньку.
- Ты чего там за песенку пел?
- А, услышала? – голос у Прошки сделался довольным, как у объевшегося сметаной кота. – Это англицкая песенка. Сразу чувствуется культура.
- Чем тебе русские-то не угодили?
- Эх, что у нас, у русских, есть-то! Грязь да хамство. Это вам не Европа!
- Прошка, сколь годов-то тебе?
- Не Прошка, а Прохор Васильич. А годов мне тридцать три, в Христовом возрасте я таперя.
- Мать-то есть у тебя? Жена? Дети?
- Мать-то? Зачем тебе знать? – насупился Прошка. – Что ты всё вызнаёшь?
- Да жаль мне тебя просто. Ты вот говоришь, граф тебя с собой забрать хочет. Как же ты там, в чужой стороне-то жить станешь? Меня вот далеко от дома увезли. Так у меня Аннушка есть, Семён. Люди русские. Каждый день слово родное слышу. А как же ты будешь? Жаль мне тебя.
- Себя пожалей. Что ты видела-то в жизни? С малолетства крепостная у барина. Дешевле собачонки какой ценилась. В избе темнота да грязь, телёнок за печкой, хлеб с лебедой. И продали за безносого калеку. Что за жизня-то?
- А за морем что – все во дворцах живут? И тебе отдельный приготовили?
- Господин граф сказывали, что у них коли кто бедным становится, того определяют в работный дом. И крыша над головой, и еда вдосталь, и работа по силам. А не захочет если человек по закону жить, бродяжничать возьмётся, или попрошайничать, Боже, упаси, того – фьють! – присвистнув, Прошка сделал выразительный жест большим пальцем руки вокруг шеи и вверх. – Так что никто у них не бездельничает, все стараются жить в достатке и опрятности.
- А если тебя эдак – фьють? – усмехнулась Васёнка. – Ты рази не бродяжничаешь?
- Дура ты и есть дура, Васька. Не понимаешь, потому как мозги у тебя бабские. Я же сказал – господин граф меня с собой берут. Управляющий в имении графа Уитлока – это вам не щи лаптем хлебать. А здеся я не бродяжничаю, а у графа в услужении.
- Управляющий Виклока – пользы ни клока! А по-каковски говорить-то станешь с людями, управляющий? – засмеялась Василиса, покрывая косу платочком.
- В самую точку заметила! – довольно ухмыльнулся Прошка. – Я сейчас англицкий язык изучаю. Шарль мне помогает. Кое-что уже понимаю, и даже говорить могу.
Васёнка зевнула, потянулась.
- Ну ладно, весточку не забудь прислать нам, как управляющим у Виклока станешь. А теперь иди, Прошка, спать хочу.
Прошка почесал голову, поднялся:
- И то верно, что это я перед тобой распинаюсь! Всё равно тебе не понять. Ладно уж, почивай на своих перинах пуховых, Васька.
Ушёл, закрыл дверь на замок.
Легла Василиса на солому, на окно смотрит, синеющее квадратом на тёмной стене. Вот и звёзды появились, цикады неумолчно трещат, выкрикивают что-то ночные птицы.
Зашуршало в предбаннике, осветилось лучиной из трещины в своде. Арам пришел.
- Василиса, ты здесь?
- Ага, тута я.
- Забирай воду и еду.
И опять в руки её спустились привязанные к верёвке бутыль и узелок с пирожками.
- Благодарствую. А ты мужу-то моему, Семёну, весточку не передавал?
- Передал. Сегодня после полуночи будь готова. Спать не ложись.
После полуночи... Да разве уснёшь теперь!
Значит, придет Сёмушка, ослобонит её из темницы! Как в сказках, которые баушка старенькая рассказывала. Приедет Иван-царевич на Сером волке и увезёт её от злого Кощея.
С молодым здоровым аппетитом уплетала она караимские пирожки с бараниной. Вкусно, однако. Надо бы Сёме таких спечь.
Осветилась лунным светом белая гора. Потянуло из долины свежестью. Совсем рядом пролетела с грозным клёкотом огромная птица.
Василиса испуганно отпрянула от окна. А вдруг она надумает влететь в пещеру? Вдруг захочет устроить здесь гнездо? Но нет, пролетела птица, и не слышно её больше. Как узнать-то, когда полночь настанет? Или настала уже?
Снаружи раздался тихий осторожный свист. Васёнка высунулась из окна, покрутила головой. Свист повторился.
- Тута я, тута! – подала голос Васёнка.
Сверху свалился верёвочный комок, распрямился, падая, превратился в лестницу. Довольно прочную, хотя и неустойчивую. Попробуй по такой влезь! Но лезть нужно.
- Я сейчас, сейчас!
Она забралась на окно, стараясь не смотреть вниз, на белеющую во мраке дорогу. Ухватилась за лестницу, поставила ногу на верёвочную перекладину, которая тут же вытянулась вниз под её тяжестью, больно врезалась в босую подошву. Ничего, можно потерпеть. Василиса оттолкнулась спиной от края окна, развернулась лицом к скале, поставила на ступеньку вторую ногу. Костяшки пальцев верёвкой притирало к камням, срывало с них кожу, но она упорно лезла вверх. Наконец голова её поднялась над скалой, и чьи-то сильные руки выдернули её вверх, схватив под мышки.
- Жива? – спросил Василису чей-то голос. Незнакомый как будто. Не Сёмкин, точно.
- Жива. Ты кто? Не признала что-то.
- Дилявер. Не бойся.
- Дилявер? А Сёма где? А Арам?
- Молчи. Услышат.
Он взял её за руку и повёл, стараясь держаться в тени высоких стен. Фыркнула где-то лошадь. Татарин придавил Васёнку к камням, сделав знак молчать. Бесшумно проплыли мимо них тени. Будто призраки всадников на конях. Вот только пахнуло от призраков обычным лошадиным потом. Но если это настоящие всадники – отчего не слышно цоканья копыт по камням? Василиса поёжилась – и впрямь разбойничье место.
Вереница теней проплыла мимо. Дилявер тихонько потянул Васёнку дальше. Прочь, прочь из этого страшного города. Улицы, вымощенные камнем, казались бесконечными. Ну когда же они закончатся? Вот и ворота миновали.
- Алим? – окликнул татарин.
Из темноты вынырнул мальчонка, сказал что-то по-своему. Зацокали копыта.
- Садись позади Алима. Едем скорее, - приказал татарин.
Со стороны крепости раздались крики.
- Едем, Дилявер! Скорее домой! – взмолилась Васёнка.
Татарин прислушался к шуму:
- Нельзя. Они увидели, что тебя нет. Теперь будут догонять. Нужно ехать в другую сторону. Мы их обманем.
- Куда же?
Дилявер помолчал, раздумывая.
- В Кызыл-Яр. Переждём у моего родственника. А там видно будет.
Василисе не терпелось ехать домой, в Андреевку. Однако и погони она тоже опасалась. И кто это кричал в крепости? Наверное, товарищи этого Виклока. А вдруг и вправду догонят их? Разве сумеет татарин в одиночку защитить её? Алим не в счёт – мальчишка ещё. Значит, нужно переждать. Дилявер знает, где можно спрятаться. Он поможет.
Застучали подковы по каменистой дороге. Эх, громко как! Услышат ведь! И луна, как на грех, из-за облаков вышла. Вдруг заметят? Вдруг вернут её в темницу? А где же всё-таки Семён? Где маленький карай? Непонятно.
Но спрашивать во время скачки по горной дороге как-то совсем неудобно было. Да и тон татарина к разговорам не располагал. Ничего, она потом расспросит его.
Наконец кони замедлили ход, перешли на шаг. Эх, в боку-то как закололо! Ещё после вчерашнего всё тело болело, а тут снова такое! Но ничего, лучше так, чем тихо и спокойно сидеть в темнице.
Неожиданно скалы превратились в дома, сложенные из грубо отесанного камня. Дилявер остановил коня возле одного из них. Тихонько постучал в деревянный ставень черенком плети. Ставень открылся, кто-то сонным голосом откликнулся на зов.
Через некоторое время Васёнку уже вела вверх по лестнице полная женщина в балахоне, завела её в темноту жилья. Провела в какую-то душную комнату, уложила спать на низенькую кровать. Легла недалеко, засопела сонно.
Эх, как жизнь-то поворачивается! И не думала Василиса, не гадала, что придётся ей в татарском доме ночевать. Без Сёмы.
А почему же Семён не сам за ней приехал, почему Дилявера попросил? И куда делся Арам... А вдруг... Вдруг татарина никто не просил за неё? Вдруг он сам выкрал её из темницы? Выкрал?
Василиса вздрогнула, села на постели. Выкрал... Её снова увезли. Тогда о чём предупреждал карай? К чему нужно было быть готовой? А если Сёма приехал за ней в крепость, а её там нет? Вот беда-то! Васёнка застонала.
Спросила о чём-то проснувшаяся татарка. Беспокоится, видно. Что же делать теперь?
Только бы Сёма в бой не вступил с бандитами теми. Их трое, а он один. Страшно за него...
Василиса легла на постель. Но так горько стало у неё на душе, так тоскливо! Семён он такой, он себя не пожалеет. А другие-то матросы что ж – бросят его? Нет, не могли они его одного отпустить! Кто-нибудь, да пошёл с ним заодно! Да и маленький карай с ними. Значит, пропасть ему не дадут. Худо то, что она из темницы пропала. И Семён даже не знает теперь, где она.
А откуда татарин узнал, что она в темнице? Не Арам ли предал её? Если так, то Семёну он ничего не сообщил. И что теперь? А вдруг её продадут в рабство? Если где-нибудь здесь, в Крыму, то она сбежит. Обязательно сбежит. А если за море туркам отправят? Нет, бежать надо сейчас. Вот чуть только светать начнет, и бежать.
Едва за окном стало сереть, и в комнате обрисовались очертания предметов, Василиса поднялась с постели. Бесшумно шмыгнула мимо спящей татарки, вышла из комнаты, проскользнула по какому-то коридорчику, толкнула дверь. Вот и лестница, семь ступеней вниз. Скорее по тропинке к ближайшей скале. Скрыться за ней, чтобы никто не увидел. И дальше, дальше. Ничего, она найдет дорогу. Надо только идти, не стоять.
Как больно идти босиком по острым камушкам! Вперёд, вперёд! И сойти нужно с тропы. На тропе её легче нагнать. Прячась за огромными валунами, Васёнка шла, обдирая в кровь ноги. Вот и солнце взошло. Пить хочется. Где же взять здесь воды? Неужели нет речек или хотя бы ручейков? Наверное, где-то есть. Где-то в другом месте. Вперёд, вперёд! Вот за тем утёсом можно будет отдохнуть.
Васёнка добрела до утёса и замерла. На ровной площадке за острым выступом паслись две лошади. А в сторонке сидели Дилявер и Алим.
- Ты зря пошла этой дорогой, - спокойно сказал Дилявер. – Она ведёт совсем в другую сторону. Если ты хочешь скорее попасть домой, то садись на лошадь.
Василиса покраснела.
Алим живо вскочил на коня, сказал ей что-то по-своему. Дилявер тоже поднялся с земли, степенно подошёл к своей лошади.
Что ж, сейчас убежать не удалось. Она сделает это завтра. Василиса забралась позади мальчишки. Поехали не спеша.
Путь оказался долгим, нестерпимо хотелось пить, сохло во рту.
- Что ж, так далеко отсюда Андреевка? – не выдержала Васёнка.
- Мы едем не прямой дорогой. Там могут быть бандиты, которые тебя украли, - с невозмутимым видом сказал татарин.
- Вона!
Однако скоро на самом деле показалось море, и путь теперь лежал вдоль берега.
- Как ты узнал-то, что я в темнице? – вдруг спросила Васёнка.
- Человек один из соседнего аула проезжал мимо, увидел, что в старой тюрьме женщина есть, платком машет. Новости быстро летят... А мальчишки из любопытства поднимались на гору, на пленницу посмотреть. Алим тебя узнал.
- А ты знаешь, кто меня украл?
Татарин метнул острый взгляд на Васёнку.
- Откуда мне знать? Раз украли, значит, плохие люди.
- Это верно, - вздохнула она.
В Андреевку прибыли ближе к вечеру, когда разморенные жарой люди отдыхали в прохладе своих землянок.
- Сёма! Сёмушка! – Васёнка слетела с коня, птицей метнулась к дому.
Но дверь была заложена палочкой... Никого... Господи, где он?!
- Дарьюшка! Петя! – застучала в соседскую дверь.
Выскочила из землянки Дарья, завизжала от радости, обниматься кинулась.
- А Сёма-то, Сёма где? Жив ли? – спрашивала Василиса, а сама всё оглядывалась, вдруг бежит родимый встречать её.
- Да жив, жив! Бандюков тех повезли в Севастополь. Он, да Мирон, да жандармы. А Матвей с Тимофеем домой вернулись! Да где же ты была?
- Постой, постой, откуда вернулись?
- Да из этого брошенного города! Ой, ты же не знаешь ничего... Старик приходил, сказал, где искать тебя! – тараторила Дарья. – Ну вот, Семён твой, Мирон, Матвей, Тимофей да два жандарма поехали тебя вызволять. Бандюков скрутили, а тебя не нашли. Они разбойников этих побили – говорите, мол, куда жёнку дели, а те божились, что никуда не девали, в темнице ты всё время была. А куда же ты девалась-то?
- Меня Дилявер из темницы вызволил! – Васёнка оглянулась на татарина, но того уже не было. – Где же он?
Она кинулась на дорогу. Вдали в знойном мареве удалялись прочь от поселка два всадника.
- Уехали... Вот незадача-то... Я и не поблагодарила за спасение-то...
- Поблагодаришь ещё! – засмеялась Дарёнка. – Чать, Сёмка знает, где его искать!
- И то верно... А я ведь, грешным делом, подумала, что он меня в рабство украл!
- Упаси Бог! – перекрестилась Дарья, посерьёзнев. – Поди, Аннушку обрадуй! Плоха она. Как узнала про тебя, так сама не своя сделалась. А теперь кровью истекла. Пока Тимофей в отъезде был, за ней Прасковья приглядывала. Уже и не чаем, выживет ли.
Василиса кинулась в Тимофееву землянку.
- Там гость у них! – крикнула вслед ей Дарья. – Поверенный Гаевский зачем-то приехал!
Но Васёнке было не до Гаевского. Вихрем влетела она в землянку:
- Аннушка, Аннушка!
- Жива? – на неё глянули страдальческие, огромные синие глаза подруги.
- Да жива, жива, что ты! – Василиса обнимала исхудавшее враз тело, целовала осунувшееся личико.
- Слава Богу! Слава Богу! – твердила Анна.
- Где же ты была? – суетился Тимофей. – Рассказывай, рассказывай!
- Попить бы! – Василиса с жадностью выпила ковш холодной воды. – Меня украл граф английский.
- Кто?! – подал голос Гаевский, сидевший с бумагами у стола.
- Граф. Английский. Этот... Виклок.
- Нет такого графа! – удивленно сказал поверенный.
- Он сказал, что Семён убил его старшего сына. Да, так и сказал – старшего сына графа Виклока.
- Может быть, Уитлока?
- Вот! Так и сказал!
- Но он не может быть графом Уитлоком! Неделю назад я получил корреспонденцию из Лондона. Среди прочих новостей в газете было извещение о кончине старого графа Уитлока в его дербиширском поместье. А поскольку старший его сын на самом деле погиб в Крыму во время Балаклавской битвы, то титул и все права перешли его среднему сыну, двадцатидвухлетнему джентльмену, который комфорт и светские развлечения ценит больше войны и приключений.
- Он так себя называл. И Прошка, мой тюремщик, тоже. А Шарль... тот никак не называл. Он только смеялся.
- Странная история, - пожал плечами Гаевский.
- Почему он решил, что это Сёмка сына Уитлока прикончил? – спросил Тимофей. – Семка в Балаклавской бойне не участвовал.
- Он увидел у меня в руках фляжку с гербом. Там, в Бахчисарае, на базаре!
- Всё это очень странно, и нужно тщательно расследовать это дело. Я извещу об этом случае кого надо, - сказал Гаевский, вставая. – Ну что же, Тимофей, мне пора. Я составил ответ по запросу канцелярии о том, что казённая крестьянка Анна Ананьева жива и проживает в вашем поселении. Но будь готов, что могут истребовать с неё положенные подати.
- Заплатим, ничего, - махнул рукой Тимофей. – Лишь бы Аннушка поправлялась!
- Поправится, - поверенный внимательно посмотрел на девушку. – А дело с этим самозваным графом странное. Очень странное. Но я займусь им! – сказал он и вышел из землянки.
Главы выходят раз в неделю.
Предыдущие главы: 1) Барские причуды 15) Карай
Если вам понравилась история, ставьте лайк, подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропустить новые публикации! Больше рассказов можно прочитать на канале Чаинки
