Краевед Владимир Зернов рассказывает и пишет историю региона
Знаете ли вы, как выглядит герб вашего муниципалитета? А хотели бы иметь свой фамильный герб? В Петербурге живёт художник и краевед Владимир Зернов, который в своё время придумал и нарисовал 36 гербов и флагов для муниципальных образований, регионов и даже целых народов. «Скамейка» поговорила с экспертом о его участии в создании культурных центров ижор и карел, редких музеях, неформальных достопримечательностях и туристической привлекательности Невского края.
Владимир Борухович, расскажите о себе. В каком возрасте вы начали рисовать? Когда осознали себя художником?
Уже года в три у меня появилось желание рисовать. Годы были тяжёлые — ни карандашей, ни бумаги. Я брал газету и на свободной полоске изображал улицу и всё, что видел. И взрослые меня стали хвалить! А в первом-втором классе на уроках рисования учительница говорила: «Тебе пятёрку мало ставить, больше надо». Тогда я и задумался о том, чтобы стать профессиональным художником. Но в ВУЗ удалось поступить только после армии — пошёл в Центральное рисовальное училище имени Штиглица, которое в те годы почему-то носило имя московской скульпторши Веры Мухиной.
А где потом работали?
Сначала я девять лет проработал в Центральном музее Военно-морского флота, который тогда располагался в здании Биржи, а сейчас переехал в Крюковские казармы. А через несколько лет пошёл в Российский этнографический музей, где отслужил ещё около пятнадцати лет. И, наконец, в 1994 году мне повезло создать новый музей на Карельском перешейке, неподалёку от Зеленогорска — это Историко-этнографический музей-заповедник «Ялкала». Я написал ТЭП (тематико-экспозиционный план) и оформил его экспозицию как художник. Мы даже организовали тогда два финно-угорских праздника: День Калевалы 28 февраля и День кáнтеле (финская разновидность гуслей — Д.В.) 15 августа.
Какую работу вы считаете своим самым большим достижением?
Художники рисуют либо для себя, либо их творчество прикладное — как до революции церкви расписывали, дворцы. Так вот у меня это, конечно, «Ялкала» — этот музей оригинален, честен, там побывали тысячи людей и впервые узнали об Ингерманландии, Карелии, Зимней войне 1939-1940 годов.
Вы не только художник, но и исследователь многих потаённых уголков нашего края. Где можно почитать ваши работы о нём?
Мою публицистику можно найти в национальных газетах вóди (Maaväci), ижор, карел и ингерманландских финнов (Inkeri), в том числе с моими чертежами и зарисовками. Также я участник научных конференций Русского географического общества, Музея этнографии, Кунсткамеры. По итогам таких собраний всегда выходят сборники статей, среди которых есть и мои.
Как и когда вы стали интересоваться историей нашего региона? Откуда у вас такой интерес к коренным народам Ингрии?
Уже когда я был студентом, у меня были первые сведения об Ингерманландии. Но тогда интересоваться этой темой плотно я не мог — сначала много времени уходило на учёбу, потом на поиски работы. А окончательно увлёкся историей региона в 1988 году, когда работал в Музее этнографии. Тогда я рисовал сувенирные плакаты, на которых изображены ижора, водь, саамы и так далее.
У вас есть замечательная статья про местные таломéркит (talomerkit). Расскажите нашим читателям, что это такое?
О, для меня это в своё время стало как открытие Америки! Оказывается, у всех коренных народов Евразии испокон веков имелись свои графические знаки, для каждого рода. Везде они назывались по-разному, в наших краях — «тáло мéркит», то есть дословно «домашняя марка». Такой знак ставился на всё хозяйство семьи: горшок, топор, лодку, рыболовные сети. В случае пропажи и последующего нахождения всегда было понятно, в какой дом нести.
Очень интересно! Ведь обычно считается, что гербы — только у аристократов, а тут получаются такие народные гербы.
Да, это чем-то напоминает геральдику. Она же и делится на дворянскую и территориальную — последняя возникла, когда трудящиеся тоже захотели иметь свою символику. Мол, товарищ граф или маркиз, почему у вас есть герб, а у нашего цеха нет? С этого всё и пошло: сначала символика появилась у трудовых коллективов, а потом возникли городские гербы, крепостные, монастырские. В русских писцовых книгах примерно с 1500 года упоминаются и таломеркит, нередко даже с фамилией владельца.
Известно, что в 2007 году вы исследовали камни-чашечники под Петербургом. Что это за камни и где они находятся?
Камень-чашечник — это валун, на котором неким инструментом сделаны лунки, похожие на маленькие чашечки. Обычно они составляют композицию, которую нам ещё предстоит разгадать. На некоторых чашечниках из одной лунки в другую проведена канавка — у учёных есть версия, что в древности так могли изображать созвездия, покровительствующие конкретному народу или семье. Получается, это камни-носители информации. У нас их можно наблюдать, например, к северу от Волосово, где находится огромный Бесов камень или Велесов камень. Валун лежит в центре Ижорской возвышенности, его размер примерно 6 х 9 м.
Вы принимали самое непосредственное участие в создании ижорского и водского музеев в Ленобласти. Как это было? Правда искали старые прялки по заброшенным чердакам?
Ижорский музей создавался в Вистино в 1992 году, и одна из его создательниц, Ольга Конькова, обратилась ко мне с просьбой сделать длинный стенд с национальными узорами по периметру всего выставочного зала. И заодно изобразить костюмы ижор на основе зарисовок академика Иоганна Готлиба Георги, который написал фундаментальный четырёхтомник по истории народов России ещё в XVIII веке. А вот Водский музей в деревне Лужицы, для которого я зарисовывал старинное кантеле, через месяц или два после открытия был дотла сожжён неизвестными. Но по моему чертежу кантеле мастер Володя Мараев сделал точную копию этого музыкального инструмента. Кстати, второй музей води постигла та же участь — и только третья версия функционирует по сей день. Он сделан с размахом: тёплая изба, летняя изба и целый хозяйский двор. Правда, в его создании я уже не принимал особого участия, если только этикетки для названий экспонатов им писал.
А сейчас часто ли вы посещаете музеи? Какие последние выставки и экспозиции понравились? И какого музея не хватает современному Петербургу?
Очень понравились Дни ижорской культуры, которые прошли в Музее Рериха на Васильевском острове совсем недавно. Весь день там танцевали и пели ижоры! Приехали из Вистино и выступали, было очень красиво и народа было много. И надо, чтобы конкретно был Музей Ингерманландии, я бы с удовольствием взялся его делать. Да, у нас существует Российский этнографический музей, где коренному населению отдан целый зал — но почему-то вперемешку с латышами, литовцами... И есть Дом дружбы народов на Потёмкинской улице — там тоже создан маленький музей, где проходят выступления фольклорных ансамблей и устраивают пирушки. В нём мы уже смонтировали экспозицию: флаг, костюмы.
Вы много работали вместе с основательницей Центра коренных народов Ленобласти, научной сотрудницей Кунсткамеры Ольгой Игоревной Коньковой. В 2020 году её не стало... Расскажите о ней. Какой она была?
С Оленькой мы были знакомы десятки лет, с конца 1970-х. Просто дружили. Потом она была главным критиком моих работ, но и автором идей — что изобразить на гербе. Сначала Оля Конькова работала в Музее этнографии, а потом перешла в Кунсткамеру, где развила очень интенсивную деятельность: и в археологии, и в этнографии, и в научных публикациях. Она постоянно собирала материал по Ингерманландии, Финляндии, Карелии — как пчёлка мёд! Ольга взвалила на себя работу целого научного отдела, издала много книг. Кто-то её осуждал за излишнюю жёсткость, но она оставила очень хороший, конкретный след.
Как считаете, у ижор, вожан, инкери есть шанс на национальное возрождение или они будут окончательно ассимилированы уже через 1-2 поколения?
Никуда это не денется. Но часто бывает, что человека спрашивают: «Вепс ты или карел?» — а он в ответ начинает кукожиться, не отвечает на вопрос. А всё почему? Потому что были репрессии, депортации, люди до сих пор боятся. Гитлеровцы тоже депортировали их в концлагерь Клоога. Но разговоры о том, что эти народы куда-то исчезают, — это вредоносная и лживая информация.
Как профессионал, насколько высоко вы оцениваете современные общественные пространства в Петербурге? Вам всё нравится, или эстетически и они небезупречны?
Очень понравилось в «Севкабеле», я ходил на Кожевенную линию зарисовать старый деревянный дом с затейливой резьбой на фасаде. Кажется, сто лет назад он принадлежал религиозной общине. Увы, потом тот дом уничтожили, а вот общественное пространство мне действительно пришлось по душе. А ещё я заходил в новый планетарий в газгольдере на Обводном — тоже здорово всё сделали.
Материал на нашем сайте: Аборигены Петербурга, крестьянские гербы и говорящие камни
Автор: Дмитрий Витушкин
Фотограф: Арина Лимонова
Городской блог о Петербурге и петербуржцах Скамейка
