Глава 15
Время действия - 1859 год.
- Василиса пропала!
Аннушка растерянно оглянулась на Тимофея:
- Как же... Как же это, а?
- Будь пока дома, не выходи! – Тимофей ласково, но властно взял её за плечи и посадил на лавку. – А я скоро вернусь.
Он решительно направился к выходу:
- Давно ушла?
- С полчаса её не было. У меня уже сердце не на месте, пошёл проверить – а её...
- Ничего, найдём. Если бы кто задумал yбить, то сделал бы это сразу.
У родника старик осмотрел валявшееся в стороне ведро, бурые пятнышки на камнях, следы ног на влажной земле. Поднялся на серый валун – оглядел окрестности.
- С ношей далеко не уйдешь. Пешего человека в степи далеко видно. Значит, на лошади увезли, - наконец сказал он, - либо на лодке.
Однако на берегу, на сыром ещё после вчерашнего дождя песке, они не нашли ни одного следа, который мог бы принадлежать похитителям. В страшном смятении они вернулись к роднику.
- Выходит, верьхи были, - Тимофей внимательно осматривал каждый клочок земли. – Так и есть. Вроде как лошадьми натоптано. На камнях не шибко видно. А вот здесь... Сём, глянькось! Отпечаток копыта.
Семён подошёл, а увидев лошадиный след, побледнел. Молча они продолжили осматривать землю и скоро поняли, что похитители направились в сторону гор.
Появился Пётр, встревоженный поведением соседей. Увидел кровь и лежащее Васёнкино ведро.
- Братцы, что стряслось-то? – Пётр с тревогой смотрел на друзей.
- Василису украли, - помолчав, сказал Тимофей.
- Василису... А не татары ли спакостили?
- А ты на след посмотри, - Тимофей указал на лошадиный след, единственный из всех отпечатавшийся чётко.
- Французская? – удивленно воскликнул Петр, увидев отпечаток подковы. – Так постой, может, у кого трофейная лошадка осталась с тех времен!
- За три года её перековали уже несколько раз.
- Значит, чужие?
- Чужие, - кивнул Тимофей.
- Чужие, чужие... Постой, кто недавно говорил о чужих? – спросил Семён.
- Про чужих? Так это... Татарин тот. Дилявер. Про дочку свою. Тут, мол, все свои в горах, никто не тронет. И чужие не тронут. Так он про всех сказал, кто к их племени не относится.
- Ээ, нет. Не так прост татарин, языком лишнего не сболтнёт. Значит, и в самом деле есть чужие. Но кто? Неужели опять ОНИ пришли сюда! – стиснув зубы, сказал Сёмка. – И до жён наших добрались. Вот что. Я поеду в жандармское управление. Это дело непростое. А вы... присматривайте за женщинами. Как бы и другим беды не было.
- Это верно. Власти обязательно нужно известить. И про нападение, и про след, – сказал Тимофей. – Езжай. А мы попробуем вслед за ними поехать. С ношей они, а мы налегке, да лошади свежие. Может быть, сумеем нагнать.
Однако на дороге, сколько ни вглядывались Тимофей и Пётр вдаль, никого видно не было. Они торопили коней, неслись вперёд, пытаясь нагнать похитителей, но тщетно.
- Успели, сволочи, до Альмы* уйти. Теперь их не найти.
--------
* Альма – река в Крыму. Берёт начало в горах, впадает в Каламитский залив на полпути между Севастополем и Евпаторией
--------
Ровная степь незаметно перешла в череду пологих холмов, которые становились всё круче, а пространства меж ними всё глубже, всё больше покрыты буйной растительностью, и всё резче прочерчивали их овражки. Наконец дорога привела матросов к переправе через Альму. На мягкой земле у берега, заросшего кустарником и высокими деревьями, они нашли следы недавнего пребывания похитителей.
- Тута вот коней поили, - сказал Пётр, увидев кучки свежего навоза. – Они ли?
- Глянькось, опять французские подковы! – Тимофей указал на следы копыт. – Они. На двух лошадях. Вторая по-русски подкована.
- И сапогами натоптано. Подошвы обычные, ничем от наших не отличишь! – Пётр сделал отпечаток своего сапога рядом с чужим. – Коням отдых давали.
- Так ить с ношей скакали. Она, Василиса, хоть и девчонка, а крепенька, весу в ней пуда три будет, если не боле.
По следу они выехали из лощины, проскакали наугад ещё версту, разыскивая на каменистой дороге отпечатки, а потом остановились.
- Нет, не найдём, - покачал головой Пётр, оглядываясь вокруг. – След потеряли, найди его теперя! Тут целый полк нужен прочёсывать округу.
Так и вернулись они в Андреевку ни с чем. Тревожно было в поселке – притихли, как мышки, женщины, утирали тайком слёзы. За месяцы нелёгкой дороги привыкли они друг к другу, сроднились, и каждой было жаль несчастную Васёнку. И каждая ставила себя на её место, задаваясь вопросом – зачем украли? Какая теперь судьба ждёт её?
Аннушка, посеревшая, с впалыми от горя глазами, бродила возле землянки, не зная, за что хвататься. Всё валилось из рук её, не ладилось. Приехал Тимофей, виновато пряча от неё глаза.
- Не нашли?
- Нет, Аннушка, не догнали. В горы её увезли. Да ничего, найдём. Слово даю тебе, лапушка, найдём мы её.
Понурилась Аннушка, не ответила ничего. Прошёл день, и ночь наступила. Снова несли матросы дозор, присматривали за поселением. И вроде тихо было, только шумело беспокойно море, кидались на берег пенные волны, откатывались назад, с громким треском утаскивая за собой мелкий галечник.
Всю ночь не сомкнула Аннушка глаз, всю ночь простояла на коленях под святыми иконами. Лишь перед самым рассветом сморил её сон, да тут же и проснулась она в тоске – противно тянуло под ложечкой и сжималось что-то внизу живота. Вышла на вольный воздух, взглянула в сторону астаховской землянки, да замерла. Что-то непонятное увидела она недалеко от входа.
Тихо-тихо, словно приближаясь к страшному зверю, подошла она ближе. На колышек, на тот самый колышек, на котором всегда сушили молочный кувшин, было насажено нечто. Нечто, похожее на человеческую голову. Девичью голову, покрытую светлым Васёнкиным платком. И из-под платка свисала коса. Колышек перемазан весь чем-то темным, почти чёрным. И платок пятнами усажен.
Зажала Аннушка руками рот, а в горле словно перехватило что-то. И не вдохнуть, и не выдохнуть девчонке. Смотрит она расширенными от ужаса глазами. Отвёрнута голова в сторону от Аннушки – не увидишь лица. Но сомнения не было – коса, что из-под платка виделась, Василисина.
Наконец смогла вдохнуть воздуха, закричала по-звериному, cтpaшно. Прибежал Тимофей, за ним Матвей, а там и другие соседи.
Матвей сдернул платок – под ним оказался мешочек, набитый травой. А к мешочку коса прикреплена.
Тимофей прижал Аннушку к себе:
- Ну что ты, что ты! Показалось тебе, показалось! Видишь, это всего лишь трава. Подшутил кто-то.
- Нееет... – колотило Аннушку. – Она это. Платок её. И коса её!
- Да Бог с тобой, лапушка. Мешок это с сеном. Платочек возле землянки подобрали. А то и в самой землянке похозяйничали – дверь-то палочкой заложена, зайти не трудно. А коса – да кто знает, чья она!
- Васёнкина коса... Я знаю... Прядь одна светлее остального волоса...
- И впрямь светлее, - растерянно пробормотал Матвей.
- Лапушка, душенька, да ведь это значит, что жива она, жива! – утешал Аннушку старик. – Если бы что, то настоящую голову воткнули бы! А коса – да Господь с ней, вырастет новая!
Однако Аннушка не успокаивалась, стучала зубами.
- Эх... – вздохнул Тимофей. – Идём-ка ты в избу, чайку я тебе заварю успокаивающего. Враз полегчает.
Он подхватил на руки легкое девичье тело, понес в дом. Уложив Аннушку на лавку, он направился было к сундучку, в котором хранил чайные принадлежности, но с удивлением обнаружил на рукаве расплывающиеся пятна. Поднес ближе к свету и с ужасом увидел кровь. К Аннушке вернулась её болезнь.
- Ах вы, мерзавцы, мерзавцы! – повторял он, схватившись за голову. – Загубили ведь девку. Загубили. А ведь только поправляться начала с Божьей помощью! Попадись мне, придушу своими руками!
Горько было Тимофею. И Васёнку с Анной жаль, и досада брала, что хоть караул несли, а врага проворонили. Шастал, значит, кто-то ночью рядом с землянками. А если снова придёт? Если снова спакостит?
- Собак нужно заводить, собак. И не таких, которые в каждом человеке друга видят, а сторожевых.
К полудню вернулся из Севастополя Семён в сопровождении двух жандармов. Те осмотрели место у родника, где произошло нападение, успевший затвердеть отпечаток подковы, записали на бумаге протоколы. Пётр показал им место у брода через Альму, где видел следы, теперь уже затоптанные проезжими.
А ближе к вечеру явился в село старик. Был он стар и благообразен. Седая борода тщательно расчесана. Длинный кафтан, застегнутый наглухо на крючки, опрятен. Запыленные в дороге сапоги добротные и довольно новые. Каракулевая шапочка покрывала коротко остриженную голову.
Он остановился возле крайней землянки, огляделся вокруг, словно хотел убедиться, что попал именно туда, куда ему было нужно.
- А что, добрый человек, – окликнул он Петра, в мрачных раздумьях чинившего у своей землянки сети, - не здесь ли поселение отставных матросов?
- Здесь! – поднял голову Пётр. – Андреевка это. По какому делу пожаловал, отец?
- Дело есть, есть, - закивал старик, устало опираясь на длинный посох. - До Астахова Семёна дело. Увидеть бы мне его.
- Семёна? А ты кто, отец? Зачем тебе Семён?
- Меня зовут Соломон Бенаш. У меня есть весточка, которую он очень ждёт.
- Не о Василисе ли? – вскочил Пётр.
- О ней. Так я могу его увидеть?
- Сейчас, сейчас! – заторопился матрос, кинулся к соседу. – Семён! Поди-ка сюда, о Васёнке новости принесли.
Из землянки выскочил Сёмка, на ходу завязывая платком лицо.
- Что? О Василисе? Где она?
- Да ты садись, отец, садись! – суетился Пётр, подтаскивая поближе к старику скамейку. – Устал, поди.
- Так ты и есть Семён? Да уж вижу, что это ты.
- Где она?
- В брошенном городе. Джуфут-Кале. В темнице.
- Жива?
- Жива. Ты не думай, плохого ей ничего не сделали. Её украли, чтобы тебе отомстить.
- За что?! Кто?! Что они за люди?
- Чужие.
- Чужие... Снова это слово... Объясни, что это значит?
- Ты сам поймёшь. А за что... Не было ли у тебя вещицы какой... чужой?
- Вещицы? Так... фляжка трофейная англицкая. Постой, постой! А ведь эта фляжка у Василисы была. Неужели из-за неё?!
Старик молча кивнул головой, подтверждая догадки Семёна.
- Так значит... А подковы у лошадей французские... Сколько их?
- Трое. Один из них русский. Но он уже не ваш. Он слепо предан тому, чью вещь ты держал у себя. Этот второй силен, жесток, полон ненависти. Остерегайся его. Третий – случайный человек. Он служит второму вынужденно. Он предаст его при первой же возможности.
- Откуда ты это знаешь?
- Я живу в брошенной крепости. Знаете ли, трудно на старости лет оставить места, где ты родился и вырос. Дети мои ушли в поисках лучшей доли. Со мной только внук мой Арам. Мы присматриваем за городом, поддерживаем в нём жизнь. Знаете, пока о нём заботятся, он ещё живой. Эти люди появились в крепости весной. У меня была возможность незаметно наблюдать за ними. Но дурного я ничего не замечал. Иногда они уходили, потом возвращались. Однако вчера они привезли девушку и спрятали в старой темнице. В своде камеры есть трещины, через которые мой внук слушал всё, что происходило внутри. Тот, которого называют графом, уверен, что это ты убил владельца фляжки. Твоей жене отрезали косу, чтобы довести тебя до отчаяния. Фантазии графа безграничны, он хочет, чтобы ты мучился до конца жизни.
- Боже милостивый! – Семён схватился за голову. – Из-за какой-то фляжки столько бед! Будь проклят тот день, когда я подобрал её! Но мы должны ехать! Нельзя медлить ни минуты! Нужно вызволять её из темницы.
- Постой, не спеши. Чего ты хочешь больше – освободить жену или избавиться от своего врага?
- Ты спрашиваешь об этом?! Да я разорвал бы их на части! Но освободить Василису я должен как можно скорее.
- Ты можешь пойти прямо сейчас туда, сбить замок и вывести её на волю. Но они ускользнут от тебя, и кто знает, что они придумают ещё!
Семён замер.
- Но если ты и твои друзья дождётесь подходящего момента и захватите их врасплох... А сбить замок – дело нехитрое!
- Захватим! Должны захватить!
- В полночь мой внук Арам будет ждать вас у монастыря. А мне пора идти.
- Отец! Ты хотя бы отдохни, поешь чего-нибудь! – сказал Пётр.
- Я стар, и мне не нужно много. Я привычен ходить, и мне не страшен путь. Я не боюсь смерти, но мне не хочется, чтобы кто-то из этих людей увидел меня у вас. Ведь тогда они успеют исчезнуть, а что будет с девушкой, неизвестно.
- Они не посмеют прийти сюда ещё раз! – сказал Семён.
- Кто-то был ночью здесь, - тихо ответил Пётр. – Они подложили Васёнкину косу перед твоей землянкой. Старик прав.
Семён в ярости скрипнул зубами.
- Но я отвезу тебя на лошади хотя бы до половины пути, - повернулся Пётр к старику.
Соломон помолчал, потом согласно кивнул:
- Что же, отвези.
- Соломон, ты ли это? – от своей землянки бежал Тимофей.
- Тимофей? – старик радостно поднялся навстречу матросу. – Неужели это ты?
- Я, я, дорогой! Какими судьбами ты здесь?
- Он принёс весточку о Василисе, - сказал Семён.
- Жива?!
- Жива, Тимофей, жива! – засмеялся старый карай.
- Ох, Соломон, твои вести всегда вовремя! Сумеем ли мы отблагодарить тебя когда-нибудь за всё, что ты делаешь для нас?
- Меня отблагодарит мой Бог!
Подкатил на лошади, запряженной в двуколку, Пётр.
- Залезай, отец! Живо домчу.
Старик с достоинством забрался в повозку.
- Соломон, а ты заглядывай к нам, заглядывай к нам в гости! – махал ему рукой Тимофей.
- Что это за Соломон? – спросил его Сёмка, когда двуколка покатила по дороге.
- Карай. С войны его знаю. Откуда-то с гор они с внучком наблюдали за кораблями неприятельскими, сообщали нам. В госпиталь опять же припасов привозили. Когда медку, когда хлебца. А то корпию для перевязок. Раненым всё на пользу.
Караимы, маленький крымский народ, исповедующий удивительное вероучение, основанное на Ветхом Завете, восприняли войну как национальное бедствие. Оказание помощи русской армии они посчитали своим долгом и делом чести. Они организовывали за свой счёт госпитали, поставляли продовольствие, фураж, одежду. После окончания войны они отказались от пособий и льгот, положенных им, как и всем пострадавшим от войны жителям Таврической губернии. Десятки крымских караимов были награждены медалями. Многие сыны этого немногочисленного народа участвовали в обороне Севастополя в рядах русской армии.
Семён всё это помнил, потому и отнёсся к словам карая с доверием:
- Хороший старик. Выходит, снова помогает нам.
- Что он сказал-то?
- В заброшенном городе она. В темнице. Внучок его в полночь у монастыря ждать будет. Поможет нам повязать злодеев.
- Так чего же ждать? Поспешим! Пора уже в путь собираться! – заторопился Тимофей.
- Ты тоже поедешь?
- Поеду. У меня к ним свой счёт. Из-за них ведь Аннушке снова худо.
- Что так?!
- По Васёнке горюет, - вздохнул Тимофей.
Не стал он рассказывать Семёну про обманную голову возле его землянки. Придёт время, успокоится всё, тогда уж можно будет поведать эту историю.
В набег на крепость отправились вшестером – Семён с Тимофеем, похожий на медведя Мирон, Матвей да два жандарма. Как и было условлено, у монастыря их поджидал Арам. Спешившись и обернув копыта лошадей тряпками, они бесшумно двинулись к Большим воротам. Словно и не прошло трех лет после войны. Словно в который раз совершали они вылазку против врага, укрывшегося среди развалин и бесчисленных пещер брошенного города. Однако теперь был у них проводник – маленький карай, знавший эти места как свои пять пальцев и видевший в темноте, как кошка.
Без лишнего шума связали они Прошку, нёсшего вахту возле подземелья, в котором ночевали граф и француз, заткнули ему рот. Бесшумно проникли в подвал, схватили безмятежно спящих бандитов. Рвался в их руках граф, злобно зыркал по сторонам, искал способа освободиться. А француз с какой-то легкостью отдался воле судьбы своей, подчиняясь естественному ходу событий.
Погрузив связанных пленников на запасных лошадей и оставив их под надзором жандармов, матросы направились к старой темнице.
- Вот здесь, в этой пещере держат её! – вёл их вперёд Арам.
Легко сбили с двери замок, распахнули скрипучую дверь.
- Василиса, лапушка, я здесь! Я за тобой! – рванулся в темноту Сёмка.
Но ответом ему была тишина.
- Василиса! – Тимофей осветил пространство зажженной лампой, прихваченной из логова бандитов.
Никого. И только постель из несопревшей ещё соломы показывала, что здесь совсем недавно содержался пленник.
Главы выходят раз в неделю.
Предыдущие главы: 1) Барские причуды 14) Месть
Если вам понравилась история, ставьте лайк, подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропустить новые публикации! Больше рассказов можно прочитать на канале Чаинки