По мнению исследователей, песня была написана в 1928 году для спектакля Ленинградского театра сатиры «Республика на колёсах» по пьесе Мамонтова. Главный персонаж пьесы уголовник Дудка, которого играл Утесов, исполнил по ходу спектакля блатную песню:
С одесского кичмана бежали два уркана,
Бежали два уркана в дальний путь.
На Вяземской малине они остановились,
Они остановились отдохнуть.
Один — герой гражданской,
Махновец партизанский,
Добраться невредимым не сумел,
Он весь в бинты одетый и водкой подогретый,
И песенку такую он запел:
Товарищ, товарищ, болят мои раны,
Болят мои раны у боке.
Одна заживает, другая нарывает,
А третья засела в глыбоке.
Товарищ, товарищ, товарищ малахольный,
За что ж мы проливали нашу кровь?
За крашеные губки,
Коленки ниже юбки,
За эту распроклятую любовь.
Они же там пируют, они же там гуляют,
А мы же попадаем в переплёт.
А нас уж накрывают,
По нам уже стреляет пулемёт.
За что же мы боролись,
А нас уж догоняют,
За что же мы сражались,
За что мы проливали нашу кровь?
С одесского кичмана бежали два уркана,
Бежали два уркана в дальний путь.
На Вяземской малине они остановились,
Они остановились подбухнуть…
Автором песни называли Бориса Тимофеева, композитором – Михаила Феркельмана. Так это или нет – не могу ответить. Может быть, вы, уважаемые читатели, уверенно знаете фамилии сочинителей, поделитесь, пожалуйста…
Как бы то ни было, но песня быстро стала популярной. Она ушла в народ и в блатную среду. Утёсов включил её в репертуар своего джаза, а в 1932 году даже записал на граммофонную пластинку. Однако начальник Комитета по делам искусств генерал Керженцев запретил Утесову исполнять песню "С одесского кичмана".
Помог непредвиденный случай. В 1935 году, после спасения челюскинцев летчиками, Сталин устроил прием в честь полярников. На прием пригласили и оркестр Утесова. В конце официального торжества Ворошилов подозвал Утесова и передал ему просьбу Сталина исполнить что-нибудь одесское. Что там какой-то Керженцев, если это желание самого Сталина. Леонид Утёсов рискнул и выбрал из своего репертуара песню «С одесского кичмана»…
Позже он так описывал этот эпизод: «Когда я кончил петь, Сталин курил трубку. Вдруг он поднял свои ладони и захлопал. И тут они - и этот, с каменным лбом в пенсне, и всесоюзный староста, и Керженцев начали аплодировать бешено, как будто с цепи сорвались. А наши герои-полярники закричали «бис». Три раза я пел в этот вечер "С одесского кичмана", и три раза все повторялось сначала»…
Как вам, товарищи читатели, реакция Сталина на блатную песню? А бис героев-полярников? Или аплодисменты Керженцева?
Песня так и осталась в репертуаре Утесова.
