Полковник встретил их, как обычно, в самолете.
Девчонки шоколадные от загара в легких платьицах плюхнулись в кресла, радостно улыбаясь.
— Вижу, что отдохнули хорошо, — сказал полковник.
— Ох, не то слово! — Машка блаженно закатила глаза. — Как в сказке!
Самолет тем временем взлетел, круто набирая высоту.
— Ну, девочки, вот и хорошо. Чайку?
— А я уж думала, не предложишь! — улыбнулась Лика. — А это тебе от нас. — и она протянула Полковнику большую черную бутылку, оплетенную лозой.
— Вот спасибо! Не ожидал. Тронут честно, — полковник посмотрел бутылку на свет, прищурившись, аккуратно положил ее на сиденье. — Я за чаем. Есть работка для вас.
— Ну, кто бы сомневался, — сказала Светка.
***
Вертолет прибив к земле чахлую травку, тяжело поднялся в воздух, выпустил гроздь ярко-белых ракет тепловой защиты и торопливо скрылся за горами.
— Ну, кажется, прибыли, — Светка подняла с земли баул, закинула за спину «Грозу».
Натка осмотрелась. Горы вокруг были совсем непохожи на афганские, более и в белоснежных шапках.
— О! — воскликнула Машка. — Вот и встречающие лица!
К ним подъехал БТР, с брони спрыгнул крепкий майор в краповом берете, подошел, пристально вглядываясь в девчонок холодными синими глазами.
— Вы, что ли, спецы конторские? — грубовато спросил он и вдруг совершенно по-мальчишески улыбнулся, протянул руку. — Майор Божок.
Девчонки по очереди пожали ему руку представившись
— Капитан Шторм.
— Капитан Красная.
— Капитан Соловей.
— Капитан Снежная.
— Очень, очень приятно! — майор прищурился. — Вопрос можно?
— Валяй, майор, — махнула рукой Машка.
— Вы, правда, такие крутые, как про вас говорят?
— А кто говорит? — Натка наклонила голову набок.
— Ну, говорят…
— Ну, видимо, не такие, раз есть кому про нас говорить, — усмехнулась Светка. — Ладно, майор, дифирамбы будем после друг другу петь. Раскатов сказал, что ты нас в курс дела введешь.
— Ух ты! — восхищенно протянул Божок. — Командир?
— А что, незаметно? — Светка лукаво подмигнула.
— Заметно. Ладно, давайте к делу, девушки.
— К телу? — Машка в упор уставилась на майора.
— Машка, хватит, — Светка махнула рукой.
А Машка горестно вздохнула и закурила.
— В общем, так, — начал майор, с опаской косясь на Машку. — Грозный мы весной взяли, но на окраинах все еще сложно. Обстановка сложная, основная масса боевиков на юге, но здесь у нас тоже не сахар. В общем, сложно, девчонки. Ваша задача — охрана генерала Турова, слышали про такого?
— Конечно, — кивнула Светка. — А что с ним?
— На мине подорвался. В Москву пока везти нельзя, немного надо хоть подлатать. Ноги ему сильно посекло. А чехи поклялись его зарезать. В общем, сейчас госпиталь под охраной, но тут другое: могут под видом врачей или больных пролезть. Уж слишком много он чехам крови попортил, обозлились они на него крепко! Вот и надо присмотреть за ним, пока немного не оклемается, чтоб в Москву отправить. Мужик настоящий, таких немного в армии осталось, среди генералов. Полковник ваш сказал, вы под медсестер замаскируетесь?
— Ну, раз сказал, значит, замаскируемся. Ладно, майор, поехали, подробности по дороге расскажешь. Заодно посмотрим, как у вас госпиталь охраняется, — Светка скептически хмыкнула.
Майор зыркнул на нее, хотел что-то сказать, но девчонки уже запрыгнули на броню.
БТР тронулся и покатил по дороге.
Натка смотрела на приближающийся почерневший, казавшийся совершенно нежилым, город.
Они миновали два блок-поста, въехали на городскую улицу. Дома по бокам стояли пустые, с черными пустыми дырками окон, закопченные, страшные. Асфальт попадался лишь местами, все остальное пространство были изрыто снарядами, бомбами и ракетами. Почерневшие стволы деревьев торчали, как уродливые искривленные руки, тянущиеся к высокому голубому небу.
— Вот госпиталь, — майор указал рукой на сравнительно целое двухэтажное здание. — Тут школа была раньше.
Вокруг госпиталя плотным кольцом возвышались огневые точки из мешков с песком, ряды колючей проволоки поблескивали на солнце.
— На крыше есть кто? — спросила Светка у майора.
— Снайперы. Пять человек.
— Мало! Поднимите взвод своих ребят с пулеметами. И окна первого этажа надо мешками заложить и по возможности стрелков туда.
Майор помолчал, подумал.
— Сделаем, — кивнул он.
БТР подъехал к входу.
— Ну, майор, спасибо за экскурсию. То, что сказала, до вечера постарайся сделать. Генерал, где лежит?
— На втором этаже в угловой палате, там у охраны спросите.
— Его окна тоже заложите, — Светка кивнула и махнула рукой. — Пошли, девчонки, переодеваться! Да, майор, кстати, комнатку бы нам еще.
— Уже приготовили. Рядом с палатой.
— Спасибо!
Майор махнул рукой, легко запрыгнул на броню и БТР укатил.
Генерал Туров был похож на былинного богатыря. Огромный, могучий, с пышными седыми усами и проницательными серыми глазами под густыми бровями, он мрачно посмотрел на вошедших девчонок.
— Ну? — бросил он басом. — Кто, такие? Маскарад ваш медицинский не очень убедительный. Халатики слишком беленькие, чистенькие. И фасон не тот. И загар явно неместный.
— Болгарский загар. А халатики из Москвы, — Светка улыбнулась. — Привет вам от полковника Раскатова.
— А, вот оно что! — генерал улыбнулся в ответ. — Ну вот значит, как легендарная раскатовская группа выглядит? Не дело, конечно, за девичьими спинами прятаться мне, но уж так фишка легла, — генерал виновато указал на свои ноги.
— Ничего страшного. Мы тут около вас покрутимся немного, присмотрим.
— Да крутитесь хоть сутки напролет! Такие красавицы, хоть полюбуюсь на вас!
— Мы у вас по одной будем дежурить в палате, по очереди. Одна у входа. Окна сегодня, к сожалению, закроют. Пока не поправитесь, около вас будем.
— Окна? Да шут с ними, с окнами! У меня тут четыре таких солнышка будут, зачем мне окна! — генерал хохотнул. — А может, по сто грамм, за знакомство? — подмигнул он. У меня тут есть фляжечка, бойцы утром принесли.
— Ну, можно, только по сто, не больше. Нам работать еще.
— Конечно, не больше! Что же я, не понимаю, что ли. Вы на работе. Это я тут, тяжело здоровый симулянт.
Девчонки подсели к кровати генерала, тот вытащил из-под подушки блестящую фляжку, открутил крышку.
— Ну, дочки, — громогласно объявил он. — За вас, красавицы! — и он отпил из горлышка, передав фляжку Машке.
***
Генерал поправлялся быстро. Светка усилила охрану госпиталя. Сама проверяла посты. Солдаты не сразу привыкли, что распоряжается какая-то, то ли модель, то ли медсестра с золотистыми длинными волосами в коротком халатике на почти голое тело, но быстро привыкли к резкому командному Светкиному тону.
А после того как она отправила в нокаут зарвавшегося старлея-спецназовца, попытавшегося наехать на «эту долговязую, сующую свой нос, куда не надо», девчонок стали побаиваться.
Натка полюбила забираться на крышу, когда была возможность, поболтать с бойцами, любуясь на страшный городской пейзаж и размытые в дымке вершины гор.
Постепенно они наладили службу вокруг генерала, как было нужно и было, похоже, что командировка их подходит к концу. Генерал все отчаянней флиртовал с ними, подмигивал, осыпал комплиментами.
Натке и девчонкам нравились шутливые эти ухаживания, нравился и сам генерал, настоящий воин, русский витязь, грубоватый, но справедливый, излучавший силу и внушавший спокойствие одним своим присутствием.
Во время своих дежурств в палате они часто подолгу говорили с Туровым.
Вот и сейчас, Натка сидела возле заложенного мешками окна, держа в руках железную кружку с чаем, а генерал, полусидя, оперевшись на подушки, макал усы в такую же кружку и затягивался «Беломором».
— Тут, Наталка, одно важно, — говорил он. — Настоящий патриот, это не тот, который с трибуны глотку дерет, что вот он я, Родину люблю, а потом возьмет, да и продаст за бугор танк наш или самолет или просто золото в банк пристроит европейский, чтобы морду свою пошире наесть, глотка чтоб пошире открывалась с трибун. Нет. Это грязь, тля, насекомое, которое, по совести, если, давить надо. И не тот, который в газетках всякие слезливые статейки пишет, как бедным русским хреново! Это тоже мерзость, налет на губах и то приятней. Или вот еще, герой, блин, уехал в Америку и начинает оттуда нас жизни учить да причитать, как он Россию любит! Ну, слизняк же?
Натка кивнула.
— Вот смотри. Ты за что головой рискуешь? За что под пули идешь?
— Ну, я не думала. Работа такая, наверное.
— Ну, уж точно не за деньги или еще что-то, так ведь? Ведь тебе, с твоей красотой, только пальцами щелкнуть, и эти, которые деньги нажрались, будут у ног твоих ползать, по макушку тебя брюликами заваливать! А ты вот тут со мной сидишь, Стечкины да дырки от пуль — вот и все твое богатство. А почему? Потому что настоящий патриот не думает о том, что он любит Родину. Он просто знает, что ему надо делать, понимаешь? Ему эти словеса да понты до одного места, понимаешь? В крови у него уже это! Вот смотри, дочка, контору вашу все во все корки, кому не лень, тот и дерьмом поливает. А вот контора — это ты, подруги твои, Раскатов, Костюченко Витя — ВикС ваш. Что, плохие они?
— Хорошие!
— Именно! Контора, как может, Россию от мрази спасает. Вот ты скажи, дочка, в Мурманске, в Тольятти, в Выборге вы что делали?
— Нууу…
— Да не бойся, мне можно сказать! Я же с Витькой Костюченко когда-то… Да я сам скажу. Братков вы там зачищали. Тех, которые и суды, и ментов, и все купили. А контора, как может, от этой швали землю чистит. И чтоб другие быки в штаны немного от страха мочились, чтоб видели, что не купить им Россию, что есть, кому рога им обламывать! Вот это патриоты, понимаешь? Родина — это что?
— Люди, — подумав, сказала Натка.
— Именно! Люди! А чтобы патриотом быть, надо не Родину любить, а людей! Вот в чем фокус, дочка, люди — это и есть родина! А эти, толстожопики за мавзолеем, они что, людей любят? Да вот хрен! Они Родину любят, которой и не знает, сортир золотой — вот и вся их Родина! А ты вот за людей дерешься. И это правильно, Наталка. Сделай еще чайку нам, а? И коньячку. По капельке. Для запаха.
— Хорошо, — улыбнулась Натка, взяв тонкими своими пальцами кружку генерала.
— Ох, улыбка у тебя, Наталка! И глаза! Ну просто ангел, да и все! Душа у тебя, видимо, чистая, дочка. Хорошая ты.
Натка, смутившись, налила чай, добавила, по чуть-чуть коньяка и снова села, подав Турову его кружку.
— А раньше! — генерал отхлебнул чай, крякнул с удовольствием, закурил. — Раньше, ты посмотри, какие люди были! Колчак, Каппель — а?! Вот патриоты! За что воевали они? За царя? За себя? Да они могли бы во Францию, в Константинополь или еще куда уехать, и гори она огнем, эта РэСэФэСэРе! Нет, они за людей на смерть верную шли. Колчак людей уважал русских. И Каппель. И много их тогда было, настоящих русских офицеров, которые голодные, без патронов, покалеченные, пытались Россию спасти от варваров, от вчерашних алкашей, лентяев, и прочего непотребья! Вот пример настоящих патриотов и настоящих людей! — генерал закашлялся, поперхнувшись чаем.
— Вот смотри, — продолжил он пару минут спустя. — Эти… тут вот которые за независимость задницы дерут, флагами зелеными машут. Думаешь, ими Родина их так любима? Да вот ни хрена! Нефть, баксы, вот им что нужно! Чеченцы люди сложные, но не дикие. Настоящие воины. Но те, кто Родину любят, они чаще всего, с этими, зверьем с этим воюют. За дома, за деревни свои. И это патриотизм. Не за базары пустые воевать, а за дом свой. За друзей. За крылечко, за колодец свой, понимаешь? Мы вот тут, я знаю, просрем Грозный. Все равно просрем. Но, в любом случае, по-нашему будет! Потому что Россия — она такая. Нагнется до земли до самой, трещит, но не ломается. Вот как черемуха. Ураган налетит, вековые дубы валит, а черемуха гнется, листья и веточки с нее летят, а ураган закончится и опять встает. Вот и Россия, как черемуха. Пройдет вот ураган этот и поднимется, и наваляем всем по полной, как всегда, было!
А все почему?! — рокотал, генерал, горячо жестикулируя. — Потому что есть люди в России — настоящие! С чистой душой! Вот как ты, как девчонки твои, Как Витька, как Раскатов. Их больше, дочка, ты верь мне!
— Я знаю. Хороших больше.
— Вот и молодец! Просто грязь, говно, всякое, оно же наверху плавает! Мусор всякий. Поэтому и видно его сразу. Но ты не думай, люди не грязь. Люди — это люди. А русские люди — это самые лучшие. У них душа есть. И Родина. И все. Вот и весь патриотизм — верить. Понимаешь, дочка, верить и знать, что хороших людей в твоей стране больше и вот за них, за хороших, чтобы хоть чуть-чуть им лучше жилось, можно и пулу словить и если надо, то и голову сложить. А награды, деньги… Главная награда — это душа чистая, предательством не обгаженная, трусостью позорной не запачканная. И все тогда хорошо у нас будет, Наталка!
На следующий день девчонок позвал Божок.
— Вот что, девчата, — майор нахмурился, почесал лоб. — Завтра генерала в Россию отправляем, днем. Разведка доложила, чехи узнали об этом. Там командир у них, Шамиль, который поклялся, что лично зарежет генерала вашего, людей собирает… В общем, я уверен, ночью прорываться они будут. Последняя возможность у Шамиля клятву свою сдержать.
— Ну, значит, встретим, — Светка прищурилась. — Людей дашь еще?
— Я бы рад. Но нет людей, Света, нету, понимаешь?
— Понимаю. Значит, у меня двадцать срочников и десяток твоих, правильно?
— Правильно. Девчата, у Шамиля людей немного, по нашим данным, человек сорок, ну пятьдесят, может. Вы уж продержитесь, ладно? Я сейчас в штаб поеду, попробую вертушек вам выбить на утро, так что до утра держитесь, хорошо?
— Да продержимся, куда нам деваться-то. И генерала не отдадим.
— Ну вот и хорошо.
Майор оглядел девчонок, которые стояли перед ним в белых халатиках, таких хрупких, нежных, красивых.
— Вы себя поберегите, ладно? — смущенно сказал он и быстро пошел к БТРу, не дожидаясь ответа.
— Значит так! — Светка поджала губы. — Лика, Машка — генерала давайте в подвал, по-тихому. На втором этаже опасно могут ракетами разгрохать. Если узнали, что завтра улетает, узнают и где лежит. Потом у входа в подвал мешков с песком, солдатикам скажете, чтоб пару гнезд сделали. Натка, мы сейчас с тобой пройдем, посмотрим, как людей расставить, и с боеприпасами разберемся! Девки, чего стоим? Марш!
***
Они напали под утро.
Тишина сразу и резко наполнилась грохотом очередей.
Тут же зажглись прожекторы, установленные на крыше, осветив территорию перед госпиталем.
Боевиков было около пятидесяти, они плотным огнем поливали укрепления, стремительно прорываясь к госпиталю.
И тут же с крыши ударили пулеметы. Атака остановилась, боевики рассредоточились группами, стали отходить, оставляя убитых.
Девчонки залегли перед железной дверью в подвал, в котором лежал генерал, за мешками с песком.
— Часа два продержаться надо, — шипела Светка, глядя на часы. — Потом вертушки будут. Крыша, здесь Сабрина, — сказала она в микрофон, — как у вас?
— Нормально.
Натка услышала голос бойца в наушниках.
— Они рассосались немного, отошли, сейчас думаем, на второй заход пойдут.
— Все целы?
— Все пока.
— Хорошо. Пост, здесь Сабрина, как у вас?
— Здесь пост. Нормально. Три трехсотых. Ждем продолжения.
— Хорошо. Ребятки, два часа продержитесь, ладно?
— Постараемся. Их немного, так что отобьемся, думаю.
Натка стиснула рукоятки Стечкиных, вглядываясь в темноту.
— Здесь крыша. Сабрина, идут опять.
И тут же снова застучали пулеметы на крыше, и им ответили очереди с разных сторон. Боевики пытались взять госпиталь в кольцо, но людей для этого у них явно не хватало.
— Блин, Светка, нет сил тут лежать! — Машка привстала. — Что там хоть?
— Машка, лежи, зараза! — Лика притянула ее к земле. — Солдатики все сделают. У нас вон! — она кивнула на дверь позади. — Так что лежи!
Бой снова стал затихать.
— Здесь пост. У меня шесть трехсотых, один двухсотый.
Сердце Натки екнуло. Кто-то из этих молодых совсем еще солдат, утро уже не увидит.
— Здесь крыша. Один трехсотый. Они опять отошли.
— Поняла. Держитесь, ребятки, держитесь, мои хорошие.
***
Боевики еще три раза атаковали укрепления, но откатывались, оставляя убитых.
Среди бойцов было много раненых, трое убитых.
— Здесь крыша. Сабрина, солнце встает. Они или уйдут сейчас, или напролом полезут.
— Хорошо, вижу. Ребята, приготовьтесь. Думаю, пойдут. До вертушек минут сорок осталось, может, меньше, давайте продержимся.
И тут же ахнул, взметнув землю, взрыв.
И еще.
И еще.
— Здесь Сабрина. Минометы у них, залегли все!
Боевики продолжали обстреливать территорию минометами. Взрывы ложились все кучней, все ближе к укреплениям.
Боевики, прикрываясь минометным огнем, небольшими группами пошли на прорыв.
Натка увидела, как они все ближе бегут к укреплениям, как целенаправленно они стремятся именно к железной двери в подвал.
— Светка! — крикнула она. — Они знают, где он!
— Поняла! Машка, Натка, за мной к тем мешкам, там их встретим! Лика, тут будь!
Бой бушевал уже повсюду.
Боевики, понимая, что это их последняя возможность, остервенело, рвались сквозь укрепления.
Бойцы как могли, сдерживали их натиск, воздух заволокло дымом и гарью. Натка, пригнувшись, побежала вслед за Машкой и Светкой, стреляя на ходу в мелькающие за стенами фигуры.
В воздухе зашуршало и тут же Натку оглушило, она упала, не отрывая взгляда от Машки со Светкой.
Мина взорвалась очень близко.
Натка видела, как покатилась по рыхлой земле Машка, словно тряпичная кукла.
Видела, как споткнувшись, набок, упала Светка.
В ушах у нее звенело, она быстро обернулась назад, Лика, с колена, короткими очередями стреляла по бегущим к ней боевикам, что-то кричала, но Наташа не слышала.
Она метнулась к Светке, перевернула ее на спину. Белый халат Светки был залит красным, от плеча.
— Машка! — сказала Светка и стала подниматься, подхватив «Грозу».
Натка подбежала к Машке, быстро осмотрела, на спине красные потеки и две рваные дырочки. Машка была без сознания, и Натка потащила ее к Лике, обдирая колени об мелкие камешки, ломая ногти.
Светка тяжело, на боку, ползла рядом, прикрывая из «Грозы», закусив бледные губы.
***
Натка тащила потяжелевшую Машку и невпопад думала о том, что колени будут все содранные и придется долго ходить в джинсах, пока не заживут. Что ногти только вчера накрасила, а сегодня под корень обломила их.
По щекам ее текли слезы, она не знала еще, насколько опасны раны Машки, ей было страшно.
Воздух содрогался от взрывов, от криков убитых и раненых, от грохота очередей.
Дым жег легкие, застилал глаза, но Натка упорно тащила обмякшую Машку, поглядывая, как Светка, морщась от боли, бледнея от потери крови, целится из «Грозы».
Лика была совсем близко.
Натка видела, как она, присев за мешками, короткими очередями из АКМ, отбивается от боевиков.
Видела, что халат Лики из белого стал почти полностью красным.
«Мамочки.» – пронеслось у Натки в голове. – «Ну, еще немножко…»
Она тяжело приподнялась, подняла Стечкины, удивленно отметив про себя, что тело ее плохо слушается и открыла огонь по боевикам, помогая Лике.
— Натка! — услышала она сзади Светкин голос. — Похоже, конец нам!
Боевики лезли через ограждения, что-то кричали.
Но Натка никак не могла прицелиться, в глазах у нее темнело.
Последнее, что она чувствовала — это как валится набок ее тело.
И запульсировали в боку вспышки знакомой уже горячей боли.
Последнее, что она увидела — как перезаряжает «Грозу» Светка, окровавленными пальцами, неуклюже, вставляя магазин.
Последнее, что она услышала — это был грохот внезапно вылетевших из-за нависшего над ней здания госпиталя, трех МИ-24 и частый стук их пушек, заливающий боевиков свинцовым дождем.
А потом щека Натки коснулась земли, она больше не чувствовала ничего.
Продолжение ЗДЕСЬ
Анонсы Telegram // Анонсы в Вайбере подпишитесь и не пропустите новые истории
Спасибо за прочтение. Лайк, подписка и комментарий❣️❣️❣️
Книга написана в соавторстве с Дмитрием Пейпоненом. Каноничный текст на сайте Проза.ру
НАВИГАЦИЯ по роману "Взрослая в пятнадцать" ЗДЕСЬ (ссылки на все опубликованные главы)