Свершилось счастье, господа, свершилась победа. Дочитать последний, четвертый том тетралогии было делом невероятно сложным, ведь, по сравнению с предыдущими тремя, он заметно прибавил в объеме. Последняя книга, "Эрагон. Наследие", состоит из чуть менее, чем тысячи страниц, и выглядит это со стороны прекрасно: не зная даже содержания, я всегда радуюсь объемным книгам, такой уж я жадный человек.
Правда, после трех предыдущих книг радость моя поубавилась. Утешала только одна мысль - надежда, что автор не будет растекаться мыслью по древу, ведь у него на носу - глобальная битва, важнейшее событие для всего мира. Динамика просто необходима.
Эрагон вместе с армией пробивает себе путь через всю страну к столице, для этого необходимо взять несколько крупных городов на пути к ней. С штурма Белатоны и начинается первая глава, бросая читателя в пучину событий и сражений. И вновь повествование идет не только от лица сильных мира того, но и глазами обычных солдат. Главы с видением Эрагона чередуются с главами глазами Рорана, его кузена, ставшего, между прочим, уважаемым полководцем и стратегом (хотя звание командира он получил позже). Хотя, методы воздействия его крайне сомнительны, ведь:
С помощью этого молота он и сражался, и раздавал указания варденам, находившимся под его началом.
Знаете, не хотелось бы оказаться в отряде человека, раздающего указания исключительно молотом.
Вообще, чудеса на поле боя не заканчивались молотом Рорана. Например, сначала эльф Блёдхгарм проник в мысли местного мага в башне и заставил того самоубиться, а шесть страниц спустя автор, забыв об этом, пишет, что эльфийский заклинатель подстрелил бедолагу. Сравнить или перепутать мысленную атаку со стрелковой невозможно.
Более того, на 26 странице оказалось, что звук должен предупреждать о себе:
Эрагон снова заткнул уши, и вдруг без предупреждения, без чьего-либо вмешательства этот звук умолк.
Как это должно происходить - загадка.
А на 28 странице нам встречается пыль. То серая, то черная, то темно-серая. Я вот, что не понимаю - неужели никаких иных эпитетов, кроме цветовых, автор не мог подобрать? Не верю.
Вообще, если быть честным, у меня складывалось ощущение, что автор никак не может разогнаться, потому пишет как будто в сонном забытьи, поскольку к началу у меня намного больше претензий, чем к середине и концу книги. И ошибки, допущенные в тексте, по больше части достаточно глупые, явно допущенные скорее по невнимательности, чем по незнанию. Так, на 30 странице Эрагон вписывается лбом в щит солдата, идущего по коридору. Это возможно только в том случае, если щит был поднят, или же это был ростовой щит, полностью прячущий за собой человека. Но, насколько мне известно, даже ростовые щиты часто не настолько высоки. В любом случае, солдат, скорее всего, не ждал Эрагона, а потому не был в боевой готовности - насколько это возможно, щит был опущен. В общем, ситуация достаточно странная. На той же странице он так сильно распахнул дверь, что выломал засов. С одной стороны относительно адекватная ситуация, но при первом прочтении почему-то показалось, что он сначала распахнул дверь, а потом выломал ее засов. Было бы гораздо проще написать, что он сильно ударил в дверь, от удара вылетел и сломался засов, и она распахнулась. Проще и для читателя, и для писателя.
На самом деле, у писателя все герои просто чудесны. Я имею в виду, чудеса они творят постоянно. Например, у Насуады выдающееся, прямо-таки орлиное (или эльфийское), зрение:
Его изящные длинные пальцы украшали четыре крупных перстня, и на одном из них, с большим аметистом, была выгравирована королевская печать Сурды: украшенный ветвистыми рогами олень и побеги омелы, обвивающей его ноги, которыми он попирает лютню; напротив оленя виделся силуэт высокой крепостной башни.
Как можно на камне перстня рассмотреть настолько мелкие детали? И насколько велик должен быть камень, чтобы рассмотреть-таки было можно? Ведь этот герб был не под лупой и не под микроскопом. Скорее всего, предмет находился даже не под самым носом Насуады. Здесь проблема в том, что визуальный образ смешан со знаниями. То есть, автор или Насуада знают, что должно быть изображено на гербе. Но описано это так, будто они это видят, чего, скорее всего, не может быть.
В той же главе между Насуадой и королем Оррином происходит следующий диалог:
— В таком случае придется вернуть наших людей из Ароуза. На счету у нас будет каждый воин, если мы и впрямь намерены взять этот жуткий город.
— Это правда. Но сперва я бы хотела убедиться, что осада Драс-Леоны благополучно доведена до конца — и желательно еще до конца этой недели.
Что не так? Дело в том, что говорят они об осаде Драс-Леоны, и для этого Оррин хочет вернуть солдат, осаждающих Ароуз, дабы народу было побольше. А Насуада отвечает ему так, как будто осада уже идет. Скорее всего, вместо Драс-Леоны в ее реплике должен был быть Ароуз, который в тот момент как раз осаждался Рораном и его людьми. Насуаде, соответственно, нужно убедиться, что Ароуз окончательно взят, чтобы с его стороны не возникло проблем при осаде Драс-Леоны.
Но отступим от мрачных военных подробностей. У жены кузнеца Хорста из Карвахолла рождается ребенок. Девочка серьезно больна, она рождена с волчьей пастью, и Эрагон лечит ее с помощью магии. И уже на 101 странице ребенок... смеется. Здесь есть загвоздка. Новорожденные дети не смеются. Не умеют. Не то, чтобы лично я блистала познаниями о развитии младенцев. Однако же источники гласят: "Новорожденный ребенок смеяться не умеет, поскольку для того, чтобы произвести смех, должны нужным образом сокращаться мышцы лица, определенно меняться дыхание, а также работа голосовых связок."
О детях поговорили, пора обратно на войну. На одной из страниц герой, глянув на дома, делает некий крайне однозначный вывод об их пустоте. Даже не предположив, что хозяева, возможно, уехали, или здания попросту заброшены. К сожалению, я неправильно записала номер страницы в читательский дневник, и теперь найти этот эпизод для большей точности не могу.
А вот уже на 332 странице, прямо посреди батальной сцены, автор втискивает свое извечное "дело в том, что..." и начинает пояснять некоторые отвлеченные технические детали, касающиеся особенностей восприятия магии оружием Эрагона. Абсолютно лишние данные. Нельзя так просто взять, и ринуться описывать посторонние детали посреди динамичной сцены. Потому что это работает исключительно ей во вред. Читатель теряет напряженность момента и больше не переживает за героев, так как ему начинают чуть ли не лекцию читать.
В целом, из К. Паолини получился бы неплохой учитель. Серьезно, ему не лень повторять одну и ту же информацию несколько раз разными словами, как на 337 странице:
Вирден погиб, травница Анжела либо в плену, либо убита, а Солембум, скорее всего, валяется, весь израненный, где-нибудь в подземном лабиринте, если только его не прикончили те воины в черном. Эрагон никак не мог понять, каким образом все они потерпели поражение. Ведь Арья, Вирден, Анжела и он сам — это, наверное, одни из самых могущественных и опасных воинов в Алагейзии. И вот теперь Вирдена больше нет, Анжела исчезла, а они с Арьей находятся в руках врагов.
Наверное, он делает так на случай, если читателю не хватит мозга понять с первого раза, кто погиб, а кто пропал. Ну, вдруг.
А вот уже на 338 странице он демонстрирует свои познания в математике. К попавшим в беду героям приходят ровно 24 жреца. Интересно, он точно посчитал? Может, стоит пересчитать еще раз? Какое значение имеет их количество для сюжета? Зачем читателю эти данные?
А после - самое любимое у всех злодеев. Речь. Несмотря на то, что, по словам автора, жрецу явно трудно разговаривать, он кроет Эрагона и остальных благим монологом на несколько страниц. Без передышек и прочего. Вообще, у меня такое чувство, как будто в какой-то момент в всех персонажей К. Паолини в головах щелкает переключатель на режим Википедии, и они, даже в самый неподходящий момент начинают Эрагона просвещать. Надо же дитя неразумное научить!
И, видимо, эти знания Эрагон вполне усваивает, так как, не зная языка, он каким-то образом понимает последние слова жреца на 342 странице. Автору было нужно, чтобы значение этих слов было понятно читателю, но как сделать это, он не знает.
Кстати, у кое-кого явно фетиш на "смазанных маслом рабов", потому что это словосочетание в неизменном виде несколько раз фигурирует на протяжении ситуации.
Пытаясь освободиться из наручников, Арья, спутница Эрагона, жертвует рукой, сдирая с нее кожу. Только описание построено так, будто она сначала каким-то образом покалечилась, а потом уже вытащила кисть. На мой взгляд, повреждение получаешь одновременно с попытками освободить кисть.
На 352 странице честность Эрагона переходит все границы. Пообещав жрецу забрать его с собой, он хочет выполнить свое обещание, даже если это грозит сорвать весь план по проникновению в город. В городе парня могут знать в лицо, а уж опознать по характерной робе - запросто. Но нет, герои упорно тащат его бессознательное тело с собой. Бросили бы в какую-нибудь канаву и дело с концом. Но нет. Нечестно.
На 380 странице оказывается, что бродяги спят под чьми-то дверями. Логика неясна. Там с большей вероятностью их пнут, наступят, ударят, прогонят. Бездомным нет смысла там укладываться. Никакого. Но это мелочи.
Наконец, мы добираемся до кульминации всей истории - Насуаду похищают и уносят в цитадель Гальбаторикса. Вардены решают, кто должен ее заменить. А дальше - череда бесконечно фееричных выводов:
Как все-таки мудро поступила Арья, думал Эрагон, что собрала всех именно в шатре Орика. Король гномов всегда был одним из надежнейших сторонников Насуады и варденов; он также был названым братом Эрагона и главой того клана, приемным сыном которого Эрагон теперь считался. Но именно Орика в самую последнюю очередь мог бы кто-то обвинить в том, что он стремится перехватить у Насуады инициативу и вместо нее возглавить варденов. Хотя, пожалуй, люди вряд ли захотели бы подчиняться гному, если бы Орик действительно занял этот пост.
И все-таки, назначив собрание в шатре Орика, Арья тем самым усилила позицию Эрагона и пресекла направленную против него критику, ни словом, ни действием сама этого не показывая. Хотя именно она, как считал Эрагон, лучше всех подходила на роль предводительницы варденов, среди которых было столько представителей самых различных народов. Ее предложение собраться у Орика имело только одну рискованную позицию: кое-кто мог подумать, что именно Орик теперь командует Эрагоном, но сам Эрагон вполне готов был пойти на такой риск, ибо знал, что его давний друг всегда его поддержит и никогда ему не изменит.
Слишком много всего, как оказалось, на самом деле завязано на выборе шатра!
На 505 странице Глаэдр рассказывает Эрагону и Сапфире кое-что из своей жизни. Но рассказ звучит хоть и от первого лица, таковым не выглядит вообще. Слишком вычурно, подробно, слишком неестественно. Автор будто не знает, что "я" персонажа, как правило, ограничено. Описание должно соответствовать этой ограниченности, герой не может знать всего того, о чем знает писатель. Многие подробности потеряются, а визуальная часть скорее заменится эмоциями.
На 643 странице замечательная фраза:
Позади человека с головой дракона у дальней стены виднелся высокий трон, на спинке и сиденье которого были явственно видны отпечатки тела этого невероятного существа.
Во-первых, интересно, какие же части тела отпечатались на троне, а во-вторых... Из чего этот трон сделан? Из подгнившего поролона? На чем еще можно так... отметиться?
А потом Элдунари заявляют, что они рады, что Глаэдр жив. На мой взгляд, странно такое говорить тому, кто как раз-таки мертв. Его тело убито, и его Всадник погиб. Все, что осталось от дракона - его, считай, душа, его Элдунари.
Но диалог с остальными драконами продолжает удивлять:
«И все это вы проделали, находясь здесь, в хранилище?!» — изумился Эрагон.
«Конечно. И не только это. Тебе никогда не приходило в голову, почему яйцо Сапфиры оказалось прямо у тебя перед носом, когда ты бродил но склонам гор?»
«Так это было ваших рук дело!» — воскликнула Сапфира, удивленная не меньше Эрагона.
«Я всегда считал, что похож на Брома, ведь это он был моим отцом, и Арья случайно приняла меня за него», — сказал Эрагон.
«Нет, — сказал Умаротх. — Эльфийские чары так просто не развеять. Мы просто немного изменили их направление, чтобы вы с Сапфирой могли встретиться. Мы надеялись — хоть, честно говоря, и не слишком, — что ты сможешь оказаться для нее подходящим Всадником. И оказались правы».
Фраза про Брома словно вырвана из совершенно другого диалога. Она крайне тут неуместна. Ставит в тупик.
Дальше, на 686 странице, фантазия заводит нас у темные дебри... чужих бород. Одним только оборотом:
"Из зарослей бороды раздалось сдержанное хихиканье."
Без комментариев.
Наконец, финишная прямая. Финальная битва, растянутая на 300 страниц. На 740 герои преодолевают различные препятствия и обходят многочисленные ловушки. Зачем-то автор пишет о бегущем в сторону героев Муртаге, хотя он не преследует их и не угрожает ничем. О нем потом забывают до самого его прихода к Гальбаториксу. А на 743 странице в Эрагоне просыпается вежливость, и он хочет... постучаться в дверь к Гальбаториксу. Серьезно? Эффект неожиданности? Какой эффект неожиданности? Стучимся в дверь к врагу человечества!
И, наконец, последняя отметка в моем дневнике. Битва окончена, Гальбаторикс повержен, Урубаен взят. И тут появляется сын кузнеца Балдур, которого посреди боя отправили к целителям, поскольку ему отрубили руку. Но на 893 странице автор почему-то забыл про это и пишет, что ему ее просто вправили, а не пришили обратно.
Не обошлось также и без кучи недосмотров со стороны корректоров, редакторов и прочей братии.
стр.41: наручный доспех называется наручами
стр.41: король Полулапа стал Полулапом
стр.445: "Пойми, Эрагон, никто из нас, котов, недоволен сложившимся положением." в данном случае слово недоволен пишется раздельно, а не слитно. Кстати, в электронной версии книги написано правильно.
стр.590+: при описании местности используется то "мохом", то "мхом". Даже если возможны оба варианта, глаз подобное режет.
Еще я видела несколько раз неправильно перенесенные слова, например, где-то совершенно точно неверно оказалось перенесено слово "изумило", но почему-то я не могу снова найти эти ошибки. И эти слова. Что-то со мной страшное произошло, что я будто в номерах страниц запуталась окончательно.
А теперь скажу в целом о тетралогии. Трудно выразить о ней какие-либо однозначное мнение, поскольку есть и плюсы, и минусы. Из плюсов отмечу, что мир, во-первых, продуман до мелочей и подробно прописан. Во-вторых, К. Паолини не потерял ни одну сюжетную линию и ни одного персонажа - это огромный плюс для начинающего автора. В-третьих, завершенность истории ощущается, нет никаких нитей, ведущих в никуда. В-четвертых, у него определенно есть удачные герои. Лично я положительно относилась к Насуаде (хотя и не всегда), к Рорану, к Блёдхгарму, к Карну (надеялась всеми фибрами что этот персонаж доживет-таки до конца), к Солембуму и к Анжеле. Мне так же нравился Оромис, хотя, как и Насуада, не всегда. В общем-то в них во всех просматриваются определенные характеры, так что мне трудно назвать их картоном. А из минусов, конечно же, логические ошибки, затянутость, вторичность, заимствования... И Древний язык. Но с языком скорее уже наших переводчиков и редакторов заклинило. Не нужно было его кириллицей переписывать. Тупо выглядит. Лучше оставлять любые выдуманные языки в первоначальном, авторском написании, и не изобретать велосипед. Лично для меня минусом еще главный герой стал, но тут уже на любителя. Я просто в принципе не переношу людей с таким характером. Ощущение, что он лишен вообще какой-то самоиронии. Мне как-то тяжело было вытягивать историю, в которой почти нет места юмору. Нельзя вечно жить на серьезных щах, потому что, как говорил Дориан в игре DAI: "Вот сделают твою статую с таким лицом - что делать будешь?.." Самоирония - важная часть становления личности. Если ты не можешь пошутить ни над собой, ни над сложившейся ситуацией - земля тебе пухом.
Довольна ли я, что взялась читать эту тетралогию? Скорее да, чем нет. Все-таки приключение получилось увлекательным и познавательным. Советую ли? Не знаю. В раннем подростковом возрасте может пойти легче, чем пошло у меня сейчас. Раньше, лет в 14 или раньше, я прочитала все книги на одном дыхании, не замечая каких-то шероховатостей, сейчас уже не могу не видеть их.
