4302 подписчика

Житие несвятого Николая Некрасова. Глава IV

11 августа 202111 авг 2021

267

10 мин

Оглавление

Забытая деревня
ЗДЕСЬ - ГЛАВА III
ЗДЕСЬ - Приставная глава, непременно должная следовать после третьей

Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!

Прежде, чем продолжить рассказ о «несвятом» Николае Алексеевиче Некрасове, хотел бы привести один интересный комментарий к неизбежной в таком случае критике читателей... мол, дискредитация великого поэта...200-летний юбилей... как можно... и т.д. Елена Казакова, полемизируя с один из "недоброжелателей", написала (спасибо ей, кстати):

«...нашли тоже "великого поэта". Дар был, это да. И очень много плохих стихов. Правда, Некрасов обладал тем, что, возможно, порой дороже неоспоримого таланта - неповторимой интонацией. В поэзии это важно. И вызывали сочувствие и что-то щемящее в молодости строки: "Праздник жизни - молодости годы - Я убил под тяжестью труда, И поэтом, баловнем свободы, Другом лени - не был никогда" Потом выяснилось, что это не совсем так. Да много чего выяснилось. И есть строки - политическая экстатическая стрекотня - которые я поэту не прощу. Ведь под их влиянием кто-то и вправду "пошёл гибнуть безупречно"

Елене, как мне кажется, удалось совершенно отразить и тот клубок противоречий, что до сих пор опутывают Некрасова, и негласный заговор «омерты», запущенный ещё при Советской власти, так и не определившейся – кто же был таков Николай Алексеевич? Демократ? Картёжник? Сибарит? И как быть с его довольно расплывчатым моральным обликом – в том числе и по отношению к женщинам?.. Интересно: Пушкину прощалось всё – и карты, и пресловутый «донжуанский список», и "... о M-me Kern, которую с помощию божией я на днях @@@..." (это "гения чистой красоты", между прочим), а вот встать на защиту Некрасова – дескать, И ЧТО??!!! А зато он великий поэт...- охотников как-то не сыскалось.

И, предваряя сегодняшний рассказ, ещё раз хотел бы упредить гневные комментарии: я ни коим образом не посягаю на честь и имя поэта. Многие из его стихов в детстве знал наизусть – и не только «программные», и нередко перечитывал томик его произведений, что называется, «просто так», сугубо для удовольствия. Мне, прежде всего, интересна личность Некрасова, его своеобразная «тёмнолошадковость», и именно этому посвящён мой цикл, а вовсе не удовлетворению низменного авторского желания с презрительною улыбкой покопаться в бесформенной слежавшейся куче чужих кальсон. Более того! Ежели опустить сугубо творческую составляющую жизни Некрасова, будучи профессиональным экономистом, не могу не выразить восхищение его способностью «вести дела» - даже, если это и было сопряжено с некоторыми деликатными нюансами взаимоотношений Некрасова-издателя с партнёрами.

A propos... Коль уж зашла речь о знаменитом пристрастии Некрасова к картам, давайте забежим от главы третьей на несколько лет вперёд (в конце концов, у нас же нет конечной цели живописать его пошаговую биографию) и попробуем взглянуть на эту «слабость» Николая Алексеевича беспристрастно. Главное здесь – это ВО ЧТО играл Некрасов и С КЕМ он играл? Коммерческие игры – это вам не банчишко какой-нибудь чёрт-те где и с кем метнуть в расчёте на коварную Фортуну! Вист, преферанс – эти игры требуют тонкого математического расчёта, хладнокровия и железной логики. Я помню отцовские «преферансы по пятницам»: сослуживцы отца собирались раз в месяц, каждый раз на разных квартирах, заранее покупался хороший коньяк, тончайшими ломтиками нарезались лимон и дефицитный сервелат, и расчерчивался лист ватмана, по углам каллиграфически исписанный заповедями: «Дыми больше – партнер дуреет», «Второй король играет один раз», «В незнакомую компанию не садись» или "Плачь больше - карта слезу любит". Ставили «по чуть-чуть», редко победивший уносил домой больше десятки. Это была не игра, это было священнодейство, традиция... Некрасов в полной мере обладал главными качествами профессионального преферансиста. Он был безжалостен и расчётлив, всегда чувствуя разумный предел, после которого необходимо остановиться, это была его стихия.

Теперь – о его партнёрах... Имея возможность с начала пятидесятых годов посещать Английский клуб (а с 1854-го став его членом), Некрасов мало того, что свёл знакомства в очень и очень высоких кругах, он и играл с персонами государственного уровня: достаточно упомянуть хотя бы А.В. Адлерберга, сына министра двора и уделов графа В.Ф. Адлерберга и личного друга Государя Николая Павловича. Понятно, в таком обществе денег не считают и - уж точно - по счетам расплачиваются. И - прошу отметить: насколько вырос к середине пятидесятых статус Некрасова! Сын мелкопоместного дворянина, ещё какие-то пятнадцать лет назад перебивавшийся жалкими заработками, не брезговавший никакой подённой работой, теперь вхож в Английский клуб и играет за одним столом "по-крупному" с людьми, которые "с кем попало не сядут". Насколько велики были карточные доходы Николая Алексеевича - судить непросто, понятно одно - счёт шёл на десятки тысяч рублей (что многократно превышало его доходы от профессиональной деятельности), и в проигрыше он - если и оказывался - то много реже, чем в выигрыше! Именно поэтому поздние обвинения поэта - мол, картёжник! - не совсем справедливы. Вист - не порок, не рулетка, даже не покер, это - спорт сродни шахматам. Подите, попробуйте, но - уверяю: дано далеко не каждому!

А эти господа играют в безик - интеллектуальную, ныне почти забытую игру, получившую широкое распространение со второй половины XIX века. Безиком не брезговали Николай II и Уинстон Черчилль

Раз уж мы "закрыли вопрос" по одному некрасовскому "пороку", давайте тогда построим сегодняшнюю главу слежующим образом: по пунктам переберём некоторые другие его "прегрешения"! На очереди - само собою - абсолютно аморальная (с точки зрения морали века XIX - безусловно, а уж советской идеологии - тем паче!) жизнь "втроём" с семейством Панаевых.

Кстати, прелюбопытная картина художника Наумова. У постели больного Белинского Некрасов, Панаев (в центре) и... нет, не Авдотья... а супруга Белинского.

Надо заметить, что к тому моменту, когда это... гм... случилось, Иван Иванович Панаев уже находился в... скажем так - своеобразном "периоде полураспада". Небесталанный переводчик и литератор, Панаев в гораздо большей, нежели Некрасов, степени был подвержен кутежам и картам, а - ежели учесть, что родился он в довольно состоятельной семье, - становится понятным, что подвела его собственная слабохарактерность. Когда многое дано с юности, не у всех хватает настойчивости шлифовать собственные дарования и дальше, и хотя бы не растратить себя как личность. Работая бок о бок с Панаевым над "Современником", холостяк Некрасов, засиживаясь до ночи, нередко оставался у него - тем более, что общество такой интересной женщины как Авдотья Яковлевна всячески к тому располагало...

"- Ах, какая женщина, мне б такую!.." (С)

Давайте абстрагируемся от персонификаций и представим себе такую картину... Друзья заработались допоздна. Один - беспечный состоятельный мот, пьяница и транжира, к тому же - жене давно неверен. Она знает об этом, но развод в Российской Империи - дело безумно непростое, почти невозможное. Вероятно, между ними существует некоторая договорённость - вроде "останемся друзьями". К тому же - финансовую сторону вопроса никто не отменял, а для супруги (как и для любой разумной женщины) она, понятно, немаловажна, скорее всего, муж - такой, каким он предстаёт перед нами, - ей попросту удобен. Зачастивший к ним друг - человек, совершенно противоположный: он целеустремлён, твёрдо знает, чего именно хочет, у него - бульдожья хватка, за ним - будущее, в конце концов. И пусть он скверно и безвкусно одевается, он - не комильфо, но - он по-мужски голоден, и она ощущает это, химия, электричество, возникающие меж ними каждый вечер, почти осязаемы... Нужно только решиться... ах, как головокружительно думать об этом!.. И это, наконец, происходит - но через 6 лет уговоров, ухаживаний, сомнений! Муж, как натура артистическая, а значит - из породы "тонкокожих", не может этого не заметить, и погружает свою жизнь в ещё больший хаос и деструктив, но исправить ничего уже нельзя - они теперь повязаны... все трое: и счастьем своим, и несчастьем!

Иван Иванович на закате своих дней. Скончался он от разрыва сердца (к которому, в том числе, привел и неумеренный стиль существования) в 1862 году, прожив всего-то 49 лет!

Вот не знаю... как говорил Аркадий Велюров: "Ваши претензии быть моралистом - невыносимы!" Это я к тому, что лично у меня (уж не знаю - у кого как!) рука не поднимется кинуть даже небольшой камешек в кого-либо из троих. В дальнейшем своеобразный "опыт" Некрасова-Панаевых повторили Иван Сергеевич Тургенев с Полиной Виардо и её супругом Луи (здесь, думается, было скорее нечто духовно-пуританское) и Маяковский с Бриками (тут, уже... зная "легковесность" Лили... дааа).

И - раз уж сегодняшняя глава окончательно приняла сумбурно-оправдятельный вид - давайте разберём скользковатый вопрос о политическом "ренегатстве" Некрасова образца 1866 года. Ситуация вкратце такова. Над "Современником" висят уже два цензурных предупреждения. Сам журнал - детище Некрасова - откровенно убыточен (строго говоря, доходным он не был уже достаточно давно). Покушение Каракозова на жизнь Александра II разверзло волну разбирательств на государственном уровне, Следственную комиссию возглавил недавно возведённый в графский титул генерал М.Н.Муравьёв - усмиритель польского восстания 1863 года.

Строго говоря, кличку "Вешателя" Михаил Николаевич получил следующим образом... В бытность его виленским губернатором в 30-х годах кто-то из представителей польской шляхты поинтересовался - мол, не из тех ли он Муравьёвых, одного из которых повесили в 1826-м? Ответ был таков: «Я не из тех Муравьёвых, которых вешают, я — из тех, которые сами вешают».

Сперва Некрасов зачитывает в Английском клубе оду спасителю Государя - Осипу Комиссарову. Собственно, ничего зазорного в этом не было, молебны во спасение и народные ликования проходили по всей Империи, ожидать же от поэта чего-то вроде "самовластительный злодей, тебя, твой трон я ненавижу" не пришло бы в голову даже самым отмороженным его критикам сталинской эпохи. За "особые" заслуги в борьбе с вольнодумством и злоумышленниками Муравьёв прнимается в почетные члены Английского клуба, и на обеде в его честь происходит следующая сцена. Некрасов, обратившись к графу, выразил желание публично зачитать написанное в его честь стихотворение, что и было сделано. Прочитав оное, Некрасов вновь адресовался к Муравьёву с просьбой дозволить его напечатание, на что граф, видимо, отнюдь не впечатлённый достоинствами услышанного, отвечал, что сие бесполезно, но собственник произведения волен поступать с ним по своему усмотрению...

Ситуация, и верно, та ещё! Мало того, что не все члены клуба испытывали симпатию к Муравьёву - с его-то известным реноме, так ещё о произошедшем немедленно стало известно всей Империи. Вчерашний демократ, друг (скорее, партнёр) Белинского, Добролюбова, Чернышевского, радетель за народ - и... Стихотворение не сохранилось, но - по словам современников (без уверенности, что можно им доверять совершенно!) - там были и "вырвать зло с корнем", и "виновных не щадить" и "Россия, бьющая челом"... Окружение Некрасова ему это не простило, и - что самое грустное - "Современник" таки был закрыт. Всё напрасно, да...

Можем ли мы, сегодняшние, оправдать такой... "коллаборационализм" "великого русского поэта"? Как по мне... особенно, видя ещё более вопиющие примеры с чудесными превращениями конкретных цифр в ноль, переписыванием "главного документа" и публичным ликованием особо прикормленных деятелей культуры... Некрасов пошёл на этот рискованный шаг ради единого - спасти своё детище, свой "Современник". Ради чего позорятся наши современники - уж точно не для того, чтобы выручить театр или газету... Вероятно, чтобы просто "быть в обойме", и чтобы из кормушки что-то просачивалось. Ответ на вопрос "чей стыд весомее", на мой взгляд, даже обсуждать нелепо! В конце концов, Некрасов пошёл на риск сознательно - по старой "преферансной" привычке всё взвесив и обдумав, но... увы, на этот раз проиграл!

Не знаю, удалось ли мне в этой главе полностью "реабилитировать" Некрасова, но - по крайней мере - для себя я точно вынес вердикт "не виновен".

* * * * * * * * * * *

А - по традиции цикла - закончу нынче ещё одним, крайне любимым мною, некрасовским стихотворением, в котором на удивление современно описан застарелый анамнез антагонизма Власти и Народа с непременным безмолвием первого ... особенно, в последних его строфах!