Настя трещала, как сорока… как сто сОрок сорОк, – одновременно: Егор не перебивал, не уходил… Значит, слушал! Смотрел, правда, как всегда, – с угрюмым равнодушием. Настя захлёбывалась:
- А люди видели! А ты ничего не знаешь!.. Я тебе ещё тогда говорила: он, брат твой… младшенький, не отступится, – настырный! А Таньке такого и надо! Думаешь, чего он явился, – без жены, без дочки! И вчера в медпункт заходил! – Настёну несло неудержимо…
Егор несильно ткнул светильником в Настёнин лоб:
- Светильники проверять надо! Не работает вот. Метёшь тут… языком.
Настя оторопела:
-Ты вообще… – слышал, о чём я?
Егор взял другой светильник. Молча вышел из ламповой.
А после смены не поехал с мужиками в посёлок. Пешком решил пройтись. Шёл берегом Донца, – аж до самых огородов, что полого спускались к реке. Вот и батин огород… Августовская ночь глубокой и мягкой темнотой чуть колыхалась над посёлком. Такой же свет, – мягкий и глубокий, – струился от предосенних созвездий. Егор сел у самой воды. Долго смотрел, как медленно, чуть заметно проплывает над Донцом Ковш Большой Медведицы. Через зенит, с юго-запада на северо-восток, протянулся тихой, неброско сияющей дугой Млечный Путь… Только в августе здесь бывает такая ласковая, утомлённая тишина. От этой тишины казалось, что негромкое пение сверчков слышится и там, среди далёких созвездий.
Егор присмотрелся: дальше, по берегу, росли дубы. К одному из них прислонился тёмный силуэт. Ветлугин усмехнулся, – не спится кому-то… А так хотелось побыть здесь одному… Так и есть: силуэт двинулся к нему… Вот уж не хотелось бы слушать чьи-то жалобы на жизнь… ну, – или восторги от ночной красоты… Что за народ!
Санька?.. Егор поднялся. Вздохнул: судьба решила , видно, чтобы прямо до дна… Подниматься по неприметной тропинке в батин огород нет смысла: Санька вот он, рядом. Егор вдруг вспыхнул… Понял, что оба они вспомнили сейчас об одном… Как дрались там, в батином огороде…
- Тянет, да? – за насмешливым сочувствием Егор и не думал скрывать давнюю ненависть. – Тянет… где с Татьяной моей… В свадебный вечер.
Санька молчал. Егор подошёл к нему вплотную:
- Ну… чего ты явился сюда?.. Галку с дочкой бросил, – уже ж не ради директорской должности!..
- Галина с Маришкой приедут, – неожиданной уверенностью Саня пытался залить свою горечь.
Егор говорил сквозь зубы:
- Не намерен разбираться в тонкостях твоей семейной жизни. Ну… а пока не приехали, не смей шляться в медпункт, – надеюсь, ты здоров. И… к Михаилу не подходи… родственник!..
- В медпункте я был по поводу ремонта. Кстати, Татьяны в это время в медпункте не было: тогда экстренно подняли на-гора раненого шахтёра, – Витьку Лугового, ты ж знаешь. – Саня с затаённой болью всматривался в Егоровы глаза: – А с племянником почему я не могу поговорить?
Егор задохнулся… Махнул рукой, быстро зашагал по берегу.
… Утром Александр Михайлович заехал к родителям. Через заросший спорышом двор к нему бежала дочка. Маришка повисла у отца на шее, быстро рассказывала:
- А мы ещё вечером приехали! А тебя не было дома! Мы к бабушке с дедушкой пошли!
Поодаль стояла Галина… Саня подошёл, обнял жену. Прижался губами к её волосам:
- Галка!.. Что ж не позвонила… не предупредила… Я бы встретил.
Галина усмехнулась:
- Вся суть, Ветлугин, чтобы – без предупреждения. И – вот она… безжалостная правда: ты не ночуешь дома. Нет, конечно, я не знаю таких тонкостей, – может, у директора шахтоуправления тоже смены… ну, там – первая… или четвёртая, как у тебя вчера…
- Галка!.. Я был на берегу…
Галина смахнула слёзы:
- Ну, да… Звёзды падали?.. Желание загадал? Успел?
Маришу окликнула бабушка. Александр Михайлович нахмурился:
- Ты… чего приехала?
- Да вот… подумала, что я шахтёрская жена. Где ж мне быть, как не рядом с мужем… особенно – сосланным в поселковую ссылку. Думали с дочкой, – ты скучаешь. Кто ж знал, что ты устраиваешь вечера воспоминаний.
- Где вещи? – Ветлугин направился в дом. – Садись в машину. Домой вас с Маришей отвезу. Вернусь вечером, – поговорим.
Галина обошла квартиру. А ничего, – порядок… Там, в городе, Саня не очень увлекался домашними делами. А сейчас придирчивый Галинин взгляд не заметил ни разбросанных вещей, ни немытой посуды… Маришка тоже бегала из комнаты в комнату. Сморщила носик:
- А пыли!..
Галина улыбнулась: а и правда!.. Марина оказалась внимательнее.
Маришка затормошила мать:
- А давай всё уберём! Чтобы папа пришёл… а здесь у нас – как всегда! Как дома! – Серьёзно спросила: – Мы же теперь здесь жить будем?
От дочкиных хлопот Галине вдруг стало легко. И… стыдно: за свои девчоночьи подозрения, за то, что уже почти три месяца прошло, как Саня жил здесь один… А ещё – впервые почему-то стало страшно, – за их с Саней жизнь… за то, что время вот… не проходит, а пролетает… И – не вернуть ни минуты… А она упрямилась, не приезжала сюда, к Сане… Что-то навязчиво стучало в виски: об этом придётся жалеть.
В конце рабочего дня директор шахтоуправления ещё раз заглянул в медпункт. Татьяна Алексеевна поднялась навстречу.
- В плановом отделе составляют смену на ремонт. Таня, – Александр Михайлович чуть покраснел, поправился: – Татьяна Алексеевна, Вы зайдите в плановый… уточните всё, что касается ремонта медпункта.
От молчаливой и внимательной Татьяниной улыбки растерялся.
- Александр Михайлович, спасибо Вам… За Мишку спасибо, Сань. Что поговорил с мальчишкой, подсказал… насчёт военно-морского.
Саня тоже улыбнулся, – облегчённо и радостно:
- Славный парень у вас с Егором вырос!
От набежавшей тени серые Танины глаза потемнели…
- Славный. Только Егор так не считает…
-Таня! Ну, надо же когда-то… всё это прояснить! Честное слово, – жалко его… Егора жалко.
Таня усмехнулась:
- Что прояснять-то… Не верит он, что ничего у нас с тобой не было.
И было уже всё совсем по-другому… Было, как было: Галина, – родная, единственная… Маришка – главное, ни с чем не сравнимое свершившееся чудо в Саниной жизни… Двое мальчишек, – племянники, Ветлугины! Шла жизнь своим чередом. И Александр Михайлович ничего не собирался возвращать… А старшего брата жалел: вот они с Галкой любят друг друга… И Маринка – неповторимое следствие… уверенное свидетельство их с Галкой любви… А Егор, выходит… так и живёт все эти годы… без Татьяниной любви… подчиняясь лишь тому, что так сложилось… И в мальчишеском отчаянии, – от волнения не находил слов, – поднял на Татьяну глаза, чтобы прямо сейчас во всём разобраться:
-Таня! А ты... замуж за Егора… потому что он тогда рассказал тебе про Алёнку?
Татьяна поняла его сбивчивый вопрос. Спокойно… даже как-то свысока, снисходительно, – будто сейчас она была старше Саньки, объяснила:
- Нет. Знаешь, сначала мне обидно стало… что ты там с этой командирской дочкой забыл меня… И с Егором – назло тебе. А потом жалела его, – за любовь … что так любит он меня. Сама не заметила, как потянуло к нему: он серьёзный такой… надёжный. С ним и падающей звезды не надо было… чтобы сбылась любовь.
- А сейчас?..
- А сейчас… Тяжело ему. Он хочет Мишку любить. А Мишка вырос… И смотрю я, – так вежливо… даёт Егору понять, что обошёлся без его любви…
- Таня!.. И что же, – мы так и не сможем объяснить ему…
Татьяна снова усмехнулась:
- Мы – нет. Наверное, время объяснит. Знаешь, мне почему-то страшно об этом думать, Сань. Когда объясняет время, обычно бывает уже поздно…
А Егор и правда с тоской присматривался к Мишке. Тайком листал дембельский альбом, – с флотской службы. Разбередил Михаил сердце – своим желанием поступить в военно-морское… Рассматривал Егор свои фотографии… а казалось, – это Мишка в морской форме… с его, Егора, взглядом карих глаз… с его улыбкой… Сердце больно и счастливо замирало: наверное, хорошо… когда вот такой взрослый… сын.. Сын?..
А на этот… невесть откуда появившийся вопрос в отцовском взгляде Мишкины глаза вежливо молчали…
… Тревога, пока неясная, завитала в воздухе уже осенью. Шахтёры после смены собирались покурить… за жизнь побалакать - погутарить. А за зиму тревога приобрела чёткие очертания: ждали – не ждали беду… а она вот, на пороге… Злорадствовала в ожидании… грозила смести всё: и любовь, и равнодушие… и надежды, что в новом августе будут падать новые звёзды, и загаданное в этот миг желание теперь уж обязательно сбудется… Как ни в чём не бывало, расцветали тюльпаны в Луганской степи, – значит, и август придет? – со звездопадом, с пением сверчков…
В начале июня 2014 года украинская военная авиация нанесла ракетный удар по центральной площади мирного Луганска…
Потом последовали удары по окраинам города, – Вергунке, Каменному Броду… А в июле война, в которую не верилось!!! – не верилось, как в страшный сон, уже хозяйничала в луганской степи, среди родных шахтных копров и терриконов… Бомбили Станицу Луганскую, Славяносербск…
А когда Егор Ветлугин натолкнулся на… родные тёмно-карие глаза, – ещё не все бойцы отряда ополчения встретились друг с другом, – сердце замерло: Мишка, сын!.. Схватился за спасительную мысль… что давала право на отцовскую строгость. Даже брови свёл:
- А к поступлению кто будет готовиться? Марш домой. И… Ополченец, твоою!..
Подошёл командир отряда. Егор не взглянул на брата: ну, какой Санька ему командир… Как и директор шахтоуправления…
Санька положил руку на Мишкино плечо:
- Егор, не отсылай его. Парень в военное собирается… Пусть с нами будет. Лучше – с нами… ведь всё равно уйдёт к ополченцам. А здесь хоть на глазах.
Егор смотрел в Санькины глаза… Сердце беззвучно кричало:
- Тебе легко!!! Не твой же сын!
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 9 Часть 10 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»