Продолжение. Предыдущая часть опубликована здесь.
В ноябре 2000 года группа только завершила своё первое мировое турне. Именно тогда им нужен был перерыв, момент, чтобы перевести дух и осмыслить прошедшие 12 месяцев. Вместо этого работа над "Iowa" началась незамедлительно: ныне покойные барабанщик Джои Джордисон и басист Пол Грей отправились прямо в дом брата Пола, чтобы начать сочинять новую музыку.
Два месяца спустя, когда 17 января 2001 года в лос-анджелесском клубе Sound City начались сессии записи с продюсером Россом Робинсоном, атмосфера была совсем не похожа на атмосферу волчьей стаи и братства, которую группа культивировала на первом альбоме.
Кори Тейлор сказал:
«Мы все враждовали друг с другом. Я не знаю, была ли это ревность или просто неуверенность в себе: "А справляюсь ли я со своими обязанностями? Этот человек получает больше внимания, чем я?" Это был полный мрак, и это перечёркивало всё, чего группа пыталась достичь на первом альбоме».
Сессии, которые длились два с половиной месяца, были бурными с самого начала. Группа остановилась в Oakwood — кластере апартаментов с обслуживанием в нескольких минутах езды от безумного Голливуда. Если во время работы над первым альбомом группа придерживалась правила трезвости, то для "Iowa" это правило исчезло.
Росс Робинсон вспоминает борьбу за сохранение контроля над всё более угарными сессиями:
«Алкоголь, близость к Голливуду, вечеринки и новый менеджмент, который финансировал всё, что они хотели в то время, в плане вечеринок, выпивки и походов в клубы. Люди веселились, люди не разговаривали, и я был очень расстроен: "Всё не так, как надо! Нам нужно собрать всё воедино!»
Кори, который в то время много пил и испытывал проблемы с голосом, добавляет:
«Бывали дни, когда я просыпался в чужом доме и понятия не имел, как я туда попал и как долго там пробыл. Это было очень тяжело. Проблемы, которые я преодолевал во время работы над "Iowa", были связаны с эгоизмом, ненавистью и изоляцией. Я не был достаточно зрелым, чтобы справиться со многими вещами, через которые проходила группа, и у меня были проблемы с моим вкладом в группу... Я чувствовал, что подвожу людей.
За нами никто не присматривал. Наше [тогдашнее] руководство по сути просто скормило нас волкам. Это была одна из причин, по которой мы с ними позже расстались: потому что они не руководствовались нашими интересами. Пока они получали свой процент, им было всё равно. Это привело к тому, что нас отправляли в турне за турне, невзирая на зависимость, невзирая на травмы, невзирая на все эти вещи».
Когда Монте Коннер посетил группу в начале сессии записи, он признал, что отношения были «напряжёнными», но настаивает на том, что лейбл не давил на группу, чтобы она выпустила следующий альбом:
«То есть да, мы бы хотели [сингл], и мы сказали им, когда они сдали запись: "Ого, это тяжело". Мы знали, что нас ждут трудности, но мы никогда не давили на группу, чтобы она сделала коммерческую запись. Мы были готовы, хотели и могли принять альбом на их условиях и работать с тем, что они нам предоставят».
Для Росса Робинсона сессии превратились в битву разума с агонией. Примерно через три недели после начала сессий он повредил спину в результате тяжёлой аварии на мотокроссе, после которой он кричал от боли, и этот звук можно услышать в треках ударных на альбоме. Он рассказал:
«Я сделал прыжок, кажется, на 25 метров, заднее колесо проехало по моему затылку, и я упал головой на землю. Было ощущение, что моё тело согнулось пополам, гиперэкстензия не в ту сторону».
Тем не менее, Росс накачался обезболивающими и через день вышел на работу:
«Я пришёл с сильной болью, вовремя, в срок и сказал: "Давайте, чёрт возьми, начнём". И они снова превратились в Slipknot 1 в плане явки. Потому что если я делал это, у них не было никаких оправданий. Я вспоминаю эту пластинку каждый день. Она живёт в моём теле как раздражающая боль».
Когда сессии записи закончились в начале апреля, Росс свернулся в клубок и заплакал:
«Пол и Джои пришли ко мне домой, и мы закончили запись — мы закончили на следующий день. Была сделана фотография, Боже, как жаль, что у меня нет этой фотографии, и мы втроём просто... просто обнимаем друг друга и практически рыдаем. Наши слёзы вытекали из наших глаз, и мы держались друг за друга около 10 минут. Такой сумасшедший, сумасшедший, переломный момент».
