Часть 1
Генка вошёл в дом, бросил на пол у двери портфель.
- Баб Кать, я ненадолго сбегаю к Петьке. У него отец приехал из города. Хвастал в школе, что привёз подарков море. Звал посмотреть, - кричал он из своей комнаты, переодеваясь.
- Поешь сначала, торопыга. Борщ сварила. Ещё не остыл. За пять минут подарки не исчезнут у Петьки, – отложив вязание, ответила Катерина.
- Ну, хорошо. – Генка вышел из комнаты и направился на кухню.
Катерина встала с дивана и пошла следом. Загремела посудой, налила в тарелку свежего наваристого борща, стараясь зачерпнуть половником побольше гущи со дна. По кухне разлился вкусный аромат. Генка сглотнул слюну и схватил ложку.
- А хлеб-то? Хлеба возьми. Не торопись. – Катерина отрезала толстый кусок чёрного хлеба, положила рядом с тарелкой.
- А ты? – Генка поднял на неё глаза, не донеся ложку до рта.
- Да я не спешу никуда. Напробовалась, пока варила. Попозже поем. – Она сидела напротив Генки, подперев щёку рукой, и довольно наблюдала, как он с молодым здоровым аппетитом ест.
Генка наклонил тарелку и вылил в ложку остатки борща.
- Очень вкусно, ба. Приду, ещё поем. Всё, я побежал. – Он встал из-за стола, вытер тыльной стороной ладони губы и пошёл к двери.
- Недолго. Гляди у меня. Уроки ещё делать…. – крикнула ему в спину Катерина, но Генка её уже не слышал. Он в два прыжка оказался у калитки и побежал вдоль улицы к дому Петьки.
Катерина покачала головой. «Быстро вырос. Голос, как у мужика, красавец. Девки заглядываются. А ему лишь бы мяч гонять. Ну и хорошо. И нечего женихаться. Ещё успеет». Катерина вздохнула, вымыла посуду, тряпкой вытерла крошки со стола. По дороге во двор взяла тарелку с пшеном. Села на узкую скамейку сбоку от крыльца, покрытую домотканым старым половиком, сыпанула курам горсть пшена.
- Ешьте, мои хорошие. Я ещё подсыплю, – приговаривала она.
Пять белых кур суетливо заклевали у ног зерно, норовя украсть друг у друга из-под клюва. Погода стояла по-летнему тёплая, для сентября не свойственная. Спелые яблоки оттягивали ветки к земле. «Снять, или еще подождать? Надо у Генки спросить. Пусть по своему интернету посмотрит, скоро ли заморозки». Она ещё сыпанула курам горсть пшена и подставила лицо с сеточкой мелких морщин под ласковые лучи осеннего солнца.
На душе мирно и спокойно. Но так было не всегда. Жизнь не жаловала Катерину. «Терпи, Катька. Терпение вознаградится. Будет и у тебя ещё всё хорошо, если по уму распорядишься жизнью», — говаривала бабка.
Бабка. Сколько крови она выпила у Кати. Мать умерла рано, Кате десять лет было. Порок сердца. Отца она не помнила. Смутный образ какого-то мужчины в гимнастёрке и в тяжёлых сапогах всплывал в воспоминаниях. А был ли это отец, или ещё кто, не знала. Мала была, не интересовалась.
Бабка взяла её к себе. Заставляла работать по дому и в огороде. При каждом удобном случае норовила попрекнуть, что кормит ленивую дармоедку. Так и росла Катя без материнской ласки и любви. Учиться ей нравилось. Мечтала поступить после школы в медицинское училище. Бабка ворчала:
- Зачем учиться? Писать умеешь и хватит. Главное - замуж хорошо выйти. А от науки вашей одни страдания.
Катя прибегала из школы и тут же шла на колонку за водой, делала дела по дому и в огороде. Жили они в посёлке, недалеко от города, в частном доме. Годам к пятнадцати расцвела, и бабка стала ещё сильнее строжить, чтобы из дома ни ногой. Бубнила, что парней не надо приваживать, а то не ровен час... Не хватало в подоле принести... Катя никуда и не ходила. Уставала так, что мгновенно засыпала, уронив голову на подушку.
Так и прошла бы вся жизнь Кати, если бы не пришёл из армии Николай. Понравилась ему кроткая девушка. Пару раз помог вскопать огород, всегда готов был привезти-отвезти что угодно и куда угодно. Подкупил этим жадную на дармовую помощь бабку.
И та зудела каждый день, расхваливала жениха. Мол, парень видный, работящий, шофёр. За такого двумя руками держаться надо. Катя согласилась выйти замуж за Николая, лишь бы от бабки уйти.
Поначалу муж во всём помогал, нежным был. Но только дети не получались. Николай обвинял во всем Катю. Терпела, давилась слезами, молчала, сносила упрёки и оскорбления. Это раздражало мужа ещё сильнее, действовало, как красная тряпка на быка.
Однажды выпил и в порыве злости ударил. Каялся, на коленях прощение просил. Но со временем это стало привычным делом. Как выпьет, так с кулаками на Катю. А пить стал много и часто. Кончилось тем, что сбил человека. Дали семь лет. То ли умер в тюрьме, то ли убили, не горевала. Рада была, что исчез из её жизни, чего греха таить. Бабка умерла давно.
Жила Катерина одна. Больше не хотела замуж, несмотря на уговоры подруг познакомить её с кем-нибудь. Незаметно пенсия подкатила. Как-то поздним вечером сидела вот так на скамейке, на звёзды глядела. Вдруг услыхала, у забора кто-то возится, пыхтит. Думала собака. Подошла и увидела мальчишку лет шести. Пытался калитку открыть, в огород залезть или украсть чего.
- Ты что здесь делаешь? - Схватила его за тоненькую руку.
– Пусти! – Вырывался он, но не шибко, скорее, для виду.
- А ну, пойдём. Как зовут тебя? Есть хочешь? – уже мягче спросила маленького воришку.
- Генка. - Мальчишка шмыгнул носом и кивнул.
Привела в дом, заставила вымыть руки, налила в тарелку борща. Худой, чумазый. Кожа да кости. Лопатки торчат, что крылья обрезанные. Был он шестым ребёнком у Зинаиды, жившей в деревне, неподалеку от посёлка. Двоих старших она родила от мужа, который бросил её. Четверо – от разных мужчин.
- Мать, поди, беспокоиться, ищет. Проводить домой? – спросила Катерина.
- Не нужен я никому. Налей ещё, – попросил и подвинул к ней тарелку, а сам смотрит не по-детски грустными глазами.
Защемило от жалости сердце у Катерины. Оставила у себя ночевать. Поздно уже. Утром повела его к матери. Зинаида равнодушно посмотрела исподлобья.
- Что, жалко стало? А забирай его себе, если хочешь. У меня этого добра навалом. Старшие хоть помогают по дому, а этот только ест. Не хотела его рожать, травила, но живучий оказался. Всё равно помрёт, – не стесняясь сына, говорила.
Забрала к себе Катерина мальчика. Отмыла, откормила. Привязалась, полюбила, как сына. Он её бабой Катей звать стал. Про мать не вспоминал, ни разу не ходил к ней. А люди поговорили, посплетничали, да и забыли. Живёт Генка у Катерины, будто так и надо.
А когда четырнадцать исполнилось, паспорт пришла пора получать. Участковый Егор Степанович помог прописать Генку у Катерины. Закрыл глаза, что неродная бабушка. Зинаида не возражала, словно не было у неё сына.
Вся жизнь пролетела перед глазами, как один день. Куры давно попрятались в сарай. Солнце скрылось за крышами домов. Вздохнула Катерина. Прохладно становится, домой пора. Встала со скамейки, а сердце боль пронзила, словно нож воткнули, дыхание перехватило, в глазах потемнело. Села, прижалась спиной к стене дома и замерла.
Генка заигрался у Петьки, забыл про время. Спохватился, когда темнеть стало. Шёл домой и думал, что баба Катя сейчас взбучку устроит. Уроки так и не сделаны ещё. Отпер тихо калитку, стараясь, чтобы не скрипнула, не стукнула. Уже к крыльцу подходил, когда увидел Катерину на скамейке. Позвал, не отозвалась. «Задремала, что ли?» Подошёл и тронул за плечо.
Голова дёрнулась, а сама баба Катя вдруг начала заваливаться набок. С трудом усадил назад безжизненное тело. Генку обожгло ужасом от догадки. «Умерла!» Ноги приросли к земле. Крик рванулся из груди, но получилось только мычание. Сердце бухало в груди: «Умерла… Умерла…». Он задрал голову и посмотрел на усыпанное мелкими светящимися точками небо, словно ища ответа на вопросы: «Почему? Как же так? Что делать?»
В домах занавешивали окна, зажигали свет. А Генка стоял в темноте около остывающего тела бабы Кати. Потом выбежал за калитку и понёсся что есть силы по улице.
Бежал, не разбирая дороги от слёз. Пару раз падал споткнувшись. В ушах пульсировала кровь. Шатаясь, подошёл к двери Егора Степанович, ударил пару раз ногой, судорожно ловя ртом воздух. Руками держался за бок, унимая колющую боль. Открыла жена участкового.
– Дядя Егор… - прохрипел Генка.
- Совсем ополоумели. Отдохнуть человеку не даёте. Куда?! – Крикнула женщина, когда Генка вломился в сени, оттолкнув её в сторону.
Продолжение следует