Виктор и Евдокия возвращались с поминок пешком. Они шли молча, каждый думал о своем. Но оба думали одно: уйти первым, не испытывать страшной горечи потери близкого человека. Конечно, в этом был своеобразный эгоизм, но вместе с тем и желание продлить жизнь другого.
- Смотри, на вербе уже желтые листочки появляются, будто седина, - показала Евдокия. – А ведь еще июль не кончился, да и стоит у самой воды.
- Так ведь она раньше всех распустилась, помнишь? На других весной только набухли почки, а она уже свои шарики выпустила. Вот раньше всех и седеет.
- Да, - вздохнула Евдокия, - ей не страшно седеть, по весне опять молодая, как будто и не было зимы, как будто и не теряла она всех листьев...
- Жаль, что человек не может так возрождаться, - продолжил Виктор. – А знаешь, у индусов, кажется, есть такое убеждение, что все живое не умирает насовсем, а снова рождается только в другом облике. Вот ты, например, кем могла бы снова родиться?
- Да ну тебя! – отмахнулась Евдокия. - Скажешь тоже!
- А я думаю, что ты могла бы быть... – он подумал, огляделся вокруг, - вон такой акацией.
Евдокия с недоумением посмотрела на мужа:
- Что ж я, такая колючая?
- Нет, не на то ты смотришь, Дуня! Вот посмотри, у какого дерева такие нежные, тонкие листочки еще? Правильно, нет больше таких ни у какого! А какое самое стойкое у нас в степи? Опять же акация – не сохнет, не гниет. А колючки – так жизнь такая, что нужно защищаться.
Евдокия посмотрела на акации, рядком растущие у забора. Действительно, и от ветра защищают, и тень дают, а уж когда цветут – и аромат от них, и красота. Да и пчелы очень любят акацию.
- Хорошо, уговорил! – улыбнулась Евдокия. – Акация так акация! Ну, а ты кем бы мог родиться снова?
Мельников усмехнулся:
- Если уж рядом с тобой, чтоб деревом, то, пожалуй, дубом.
- Ох, не слышат наши дети и внуки нашего разговора – вот посмеялись бы! Дед с бабкой рассуждают о переселении душ! – рассмеялась Евдокия.
- А чего нам рассуждать, с нами все ясно: у нас есть продолжение. Вот и у Галины есть – она ушла, а другая Галина пришла. Так что и сердце ее, и душа ее остались здесь.
Оба замолчали.
Их догнала «Волга» директора совхоза, затормозила.
- Садитесь, Виктор Петрович, Евдокия Кирилловна! – высунулся в окно Осипович.
- Спасибо, Саша, - ответила Евдокия, - мы пройдемся с Виктором Петровичем.
- Как дела, Александр Андреевич? – Мельников подошел ближе.
Осипович вышел из машины, сказал водителю:
- Поезжай вперед, подождешь возле их дома.
Они пошли рядом – прежний директор и нынешний. Молодой вздохнул:
- Уборка идет, Виктор Петрович, только я уже устал ездить на разные совещания. Будто сейчас главное дело не собрать урожай, а позаседать.
- И что нового вам вещают на этих совещаниях?
Осипович вздохнул:
- Говорят, что скоро будет реорганизация совхозов.
- И что же будет вместо них? – Мельников остановился. – Неужели акционерные общества, как говорили пару лет назад?
- Да, Виктор Петрович, земля будет принадлежать акционерам, а кто они такие будут – неизвестно.
- Посмотрим, Саша. Главное - чтоб у земли был хозяин, чтоб он любил ее, заботился о ней. Тогда все будет хорошо, как ни назови хозяйство. А если каждый на себя будет тянуть, тогда земле не выстоять, тогда не знаю, что будет.
- А может, нас уже не будет к тому времени, Витя? Может, не увидим мы этого? – вмешалась в разговор Евдокия.
Они дошли до дома, где уже стояла директорская «Волга».
- Ну, бывай, директор! – Мельников пожал руку Осиповичу. – Звони, если что.
Потом, оглянувшись, добавил:
- Хотя чем я теперь могу помочь тебе – не знаю. Разве что на току поработать. Да и то... – он махнул рукой.
В субботу двор Мельниковых огласился многими голосами: приехали дети и внуки. Евдокия посмотрела на внучку и поразилась, как та стала похожа на отца. Конечно, волосы, фигура – это было от Ольги, но черты Ильи проглядывали очень ясно. Евдокия подумала, что вот не увидит этого Нина, какая выросла внучка.
Девочка подбежала к Евдокии, крепко обняла ее, поцеловала.
- Привет, бабулечка! Я так соскучилась по тебе!
- Здравствуй, моя красавица! – Евдокия любовалась внучкой, целуя ее.
Гриша стоял рядом, ожидая своей очереди.
- Как ты вырос, Гришаня! – Евдокия повернулась к внуку. – Совсем догнал Наташу!
Мальчик неловко обнимал бабушку, подставляя ей щеки для поцелуев. Увидев деда, он быстро пошел к нему:
- Деда, а на рыбалку когда пойдем?
Петрович улыбался, идя навстречу приехавшим.
Не дождавшись ответа от деда, Гриша побежал в сад, где росла его любимая шелковица, и стал рвать уже спелые ягоды. На призывы матери переодеться и вымыть руки он не ответил никак. Вскоре появился с явными признаками употребления черных ягод.
Когда семья села за стол, Евдокия с радостью смотрела на родных людей и думала о том, что хорошо бы, если бы здесь были Марина и ее семья. Чего можно было бы еще желать?
Продолжение