- Куда увозили тех детей? Какая-то другая школа. Где она находилась, ты знаешь? – обращаюсь к Борюсику, но тот смотрит на меня с таким удивлением, что я понимаю – он не знает.
- Это было четырнадцать лет назад. И если что-то такое и было, то я вряд ли теперь вспомню. Это ты только что все заново пережила. Мои же воспоминания сильно потускнели с того времени.
- Неужели ты никогда не хотел узнать, что стало с теми ребятами, которых забрали? – никак не могу успокоиться. В моей голове роится столько фактов и загадок. Столько ответов предстоит найти.
Борюсик лишь мотает головой и распахивает дверь.
- Я выполнил вашу просьбу. А теперь, уходите, - просит он. Он заметно взволнован.
- Мы ведь дружили раньше, - бормочу потеряно. Я действительно надеялась, что Борис захочет помочь мне в расследовании.
Эдик презрительно кривит губы и тянет меня за локоть к выходу.
- Он все равно не пойдет с тобой. Не видишь, он решил ни во что не вмешиваться.
Уже за дверью квартиры я рассказываю Эдику все, что вспомнила. И про указ об экспериментах, и про исчезновение детей с опасными способностями. И про то, что сил-то у меня как раз не было.
- Но ведь сейчас ты можешь исцеляться, как и я. А в тот раз владела телекинезом. Какой-то странный набор способностей.
Пожимаю плечами. Мы спускаемся вниз и выходим из грязного подъезда на улицу. Начинает накрапывать дождь. Уже стемнело и похолодало. Кутаюсь в свою курточку, стараясь избавиться от противного вездесущего холода.
- Как думаешь, почему способность проявилась именно сегодня? – этот вопрос беспокоит меня, наверное, больше всего.
- Может, дело в стрессовых ситуациях?
- Нет. Я тоже так думала. Но Иннокентий проводил и раньше такие опыты. Он заставлял меня почувствовать ужас, безысходность. Увеличивал выброс адреналина в крови. И все было безуспешно.
Волосы становятся влажными и липнут к лицу. Зонта у нас нет, поэтому ускоряем шаг, чтобы нырнуть в спасительное сухое метро. Народ понуро возвращается с работы домой. Вся эта темнота и сырость навевают грусть и депрессию. Хотя, раньше я очень любила гулять под дождем, вдыхая приятный свежий воздух и разглядывая отражения фонарей в лужах.
- Ты говорила о своем талисмане. О синем камне. Где он?
Рука привычно тянется к цепочке на шее, но ее нет. Резко останавливаюсь и еще раз провожу по шее. Нет цепочки. Нет талисмана. Потеряла. Единственную связь с родителями. Посеяла где-то.
- Не может быть, - на глаза наворачиваются слезы.
- Потеряла? – Эдик кладет руку мне на плечо. – Может, вернемся в квартиру? Попросим посмотреть.
- Нет, вряд ли он там, - хлюпаю носом. – Едем домой. Все равно Борюсик больше не откроет.
- Езжай. А я вернусь, попрошу поискать.
Я ему благодарна. Очень. Не такой уж и плохой этот Эдик.
***
Как только захожу в квартиру, понимаю, что что-то не так. Включаю свет – все перевернуто вверх дном. Разбросаны вещи, выпотрошены ящики. Что они искали? Или точнее она.
- Крис? – зову я. – Не хочу показаться невежливой, но ты не могла бы теперь все прибрать?
В такие моменты лучше сохранять самообладание и вести себя как обычно. А лучше еще и пытаться шутить, если получится.
Из моей комнаты выходит Кристина.
- Где она? – в руках у нее ничего нет, и я рада, что мне пока не угрожают ножом или пистолетом.
- Ты о чем? – вешаю куртку на крючок и снимаю промокшие ботинки.
- Ты знаешь, о чем я. Папка, - Кристина подходит ближе и вдруг улыбается. – Да ладно тебе, я не собираюсь тебя убивать. Мне нужна только информация обо всех индиго, которые были известны Бородину. Эти люди в опасности.
- В опасности, если только ты и твои компаньоны узнают о них.
- Ты не понимаешь!
Я, пожав плечами, прохожу в ванную, чтобы вымыть руки и вытереть голову полотенцем. Волосы промокли полностью и теперь свисают на лицо противными сосульками.
Поворачиваюсь к Кристине спиной, но, не отрываясь, слежу за ее действиями в зеркало. Нельзя дать ей возможность как-то дезориентировать меня.
- Признайся, ты больше не можешь играть роль добродушной подруги, - говорю я, беря полотенце.
Кристина кривит губы в улыбке.
- Клео, мне просто нужна папка. И все. Она у тебя? Да или нет?
- Нет, - я рада, что успела спрятать папку перед тем, как вернуться домой. Вряд ли кто-то сможет ее найти, а вся важная информация теперь у меня в телефоне. Главное, чтобы моей подруге не пришло в голову его проверить.
Я пытаюсь выйти из ванной, но Крис преграждает рукой путь.
- А где она? У Эдика? – лицо у нее злое, того гляди ударит. Может, я и могу регенерировать, но боль-то все равно чувствую. – Ты все испортила, если позволила ему взять эти документы.
- Ты думаешь, что я возьму и отдам тебе эту злосчастную папку? Серьезно? – мне даже смешно становится, и я скалю зубы в улыбке. Кристину это выводит из себя, и я получаю удар в живот.
Сгибаюсь пополам. Ох, дышать больно, аж слезы на глаза наворачиваются.
- Ты больная, Крис. Точно больная. Может, у тебя еще и пистолет есть? – разгибаясь, сиплю я.
Она ухмыляется и вытаскивает из-за пазухи ствол.
- Мы думаем, что он убивал людей.
- А ты, видимо, нет, - киваю головой на пистолет у нее в руках.
Я не знаю, как вести диалог дальше, чтобы остаться в живых. Так мы и стоим несколько секунд. Она с пистолетом, а я со знаниями.
Мне на помощь приходит звонок в дверь.
Крис отвлекается, и мне этого мгновения хватает, чтобы набросить ей на голову полотенце. Пока девушка дезориентирована, я прыгаю на нее сверху и валю на пол. Выстрел. Не попала. Ногой придавливаю ее руку с пистолетом, но отобрать не успеваю, второй рукой подруга хватает меня за волосы и дергает вниз. Бью ее куда-то в район головы. Сдавленный вскрик.
Звонок продолжает дребезжать. Ухитряюсь выхватить пистолет, пожертвовав клоком волос.
- Не двигайся или я выстрелю, - бросаю банальную фразу, исхитряясь приставить к ее голове дуло.
- Не выстрелишь, - острие ножа, вдруг оказавшегося у нее в руке, входит мне в живот.
В глазах темнеет от боли. Роняю тяжелый пистолет и падаю на пол, пытаясь рукой зажать рану.
- Клео, открой! – раздается за дверью взволнованный крик Эдика. А потом звучит уже не звонок, а барабанная дробь.
Крис поднимается, отпихивает меня ногой в сторону и спешит к двери, узнав голос своего парня.
В последний момент собираю все силы, чтобы крикнуть Эдику.
- У нее пистолет и нож! – слышимость здесь хорошая, он должен меня услышать. Искренне надеюсь, что Эдику удастся выбраться из этой заварушки живым.
Я не скоро вспоминаю, что он умеет регенерировать. Кровь никак не унимается. И нет даже намека на исцеление. Вся кофта пропиталась кровью. От ее запаха меня тошнит.
На лестничной клетке слышится возня. Выстрелов нет. Так что я могу быть спокойна за соседей – они не пострадают.
Пытаюсь подняться на ноги, но окровавленная рука скользит по стене, и я падаю на пол, едва не теряя сознание.
В квартиру заходит Эдик, с бесчувственной Кристиной на руках. Лоб у девушки разбит.
- Я тут не причем. Она сама упала с лестницы, - бросает он, не глядя на меня, и продолжает оправдываться, пока усаживает Крис у стенки. – Она меня скинула, а я утянул ее за собой. Но весь удар пришелся на меня. Крис только слегла стукнулась головой….
И тут он наконец-то оборачивается, чтобы увидеть распростертую на полу меня, с побелевшим лицом и в луже крови.
- Господи, Клео, почему ты не восстанавливаешься? – голос его срывается. – Так не должно быть!
Парень подбегает ко мне, и с трудом переворачивает меня на спину. Задирает на верх край окровавленной кофты.
- Совсем стыд потерял. При бывшей девушке уже ее подругу раздеваешь, - я стараюсь пошутить, но сил хватает только на слабый шепот.
- Я пытаюсь осмотреть рану. Но, если ты шутишь, может, не все так страшно? – Эдик цокает языком.
- Как будто ты много в ранах понимаешь, - с трудом выдыхаю и корчусь от боли, когда парень трогает живот.
Мне кажется, что я прикрываю глаза всего на секунду, но, открыв их, уже оказываюсь в своей комнате на кровати.
Мне ощутимо лучше, чем было до этого. Даю себе разрешение расслабиться не на долго и перевести дух. На часах – четыре утра, а когда я умирала на полу в коридоре, было около десяти вечера. Как много времени я провалялась без сознания!
В горле отчего-то пересохло. Очень хочется пить, но встать боюсь. Вдруг откроется рана, и я снова начну истекать кровью.
- Эдик? – тихо зову я, но никто не откликается. – Эдик!
В коридоре автоматически включается свет, и до меня доносятся быстрые шаги. Дверь в комнату открывается.
- Слава богу, ты пришла в себя, - в дверном проеме показывается силуэт парня.
- Принеси воды, пожалуйста, - хриплю я.
Парень кивает и уходит, вернувшись в комнату уже с чашкой.
- Я немного отключилась, - говорю я, ожидая, что дальше последует рассказ о том, как Эдик пытал Кристину, стараясь добыть ценные сведения.
- Мне пришлось вызвать тебе «скорую». Кристину спрятал на балконе. Врачам пришлось соврать, что ты поскользнулась и упала на нож. Кажется, мне не поверили, но полицию вроде не вызывали. Рана у тебя не глубокая, ножом только задело.
- А по ощущениям, как будто кишки собирались вывалиться, - признаюсь я.
- К приезду «скорой» порез был не смертельный. Из-за большого количества крови я не смог оценить серьезность раны. Думаю, регенерация началась, но несколько позже, чем следовало.
- Где сейчас Кристина? – даже не смотря на то, что она едва не убила меня сегодня, я переживала за судьбу своей подруги.
- Связана, лежит в гостиной. Когда пришла в себя сделала вид, что ничего не помнит и не понимает, о чем я ее спрашиваю.
Рана на животе не начинает болеть, даже когда я встаю с кровати, так что я с большим удовольствием решаю, что можно принять душ и отстирать кровь с кофты. Когда я прохожу мимо гостиной, Крис начинает меня истерично звать.
- Клео! Слава Богу! Развяжи меня! Этот психованный требует ответов, но я не понимаю, о чем он!
Кристина кажется по-настоящему напуганной. И я решаю поговорить с ней, хотя мне не терпится снять с себя загрубевшую от засохшей крови тряпку, что когда-то была красивой кофтой.
- Не делай вид, что ничего не помнишь. Тебе же будет проще, - я подхожу к ней, но рядом не сажусь.
- О чем ты, Клео? – удивленно вздыхает Кристина и дергается, пытаясь выпутаться.
- Хватит придуриваться. Расскажи на кого ты работаешь и зачем тебе та папка.
- Ты про ту, которую тебе дал Иннокентий? Она мне не нужна. Это ведь тебя он назвал особенной.
Я тру переносицу. Издевается, или правда в голове все перемешалось?
В комнате темно. Все-таки только полпятого. Свет я не включала, слишком глаза режет. Лицо подруги видно смутно, только очертания.
- Хорошо, - тихо тяну я. Голова противно гудит, это недомогание слегка раздражает. – Я иду в душ. И когда я вернусь, ты должна будешь рассказать мне все, что знаешь.
- Ладно. Но я, правда, не понимаю, что вы хотите от меня услышать.
Захожу в ванную, скидываю с себя кровавые джинсы, стягиваю пуловер. Вещи падают на пол, обнажая голую кожу. Раздевшись полностью, смотрю в зеркало, разглядывая свою кожу на предмет ссадин, порезов и синяков.
Живот перетянут бинтами, через которые проступает кровь, но на лице или других частях тела нет никаких изъянов. Решаю снять бинты и посмотреть, что стало с раной.
Слой за слоем я разматываю повязку. На животе только длинная, покрытая багровой корочкой, ссадина.
Не сдерживаюсь и пытаюсь сковырнуть болячку.
Мне всегда запрещали так делать. Мол, если будешь ковырять, ранки никогда не заживут. Сейчас не тот случай. Под болячкой остается слой новой розоватой кожи без следов пореза.
***
Когда собираюсь выходить из душа, понимаю, что не взяла сменной одежды. Оборачиваюсь в полотенце и пытаюсь проскользнуть незамеченной в комнату к шкафу.
- Господи, ты бы хоть прикрылась, - слышится наигранный ужас в словах Эдика, на которого я наталкиваюсь прямо в коридоре, и он прикрывает глаза рукой.
- Ты бы лучше не за мной следил, а за своей девушкой.
Эдик признается, что снова попытался разговорить Кристину, но та упрямо твердит одно и тоже.
- Мы поехали в школу, там был этот странный мужчина Иннокентий. Потом мне показали, как ведутся у них уроки. Говорили умные вещи, уже точно не скажу какие. Я решила, что Эдик слишком долго сидит у меня на шее и такой парень мне не нужен. Затем вы оба сидели в креслах. Потом мужчина с пистолетом, папка от Иннокентия и прыжок в окно. Все это как в тумане. Бежали до остановки. Поговорили с полицейскими, нас отвезли в школу. Попытались убить, но Эдик… Но он жив. Я не могу понять. Его убили. Потом эта девочка, становящаяся невидимой. А вот дальше только помню, как мы все вместе приехали сюда, я легла спать, а проснулась уже связанной. И вы от меня чего-то требуете. Ребята, это не смешно! Совсем.
Крис слишком искренна в своих словах, и мне хочется ей верить. Я очень надеюсь, что к нам вернулась та, настоящая Крис, которую мы знали. Вот только не знаю, смогу ли я после всего относиться к ней как раньше.
- Есть идея, - говорю я Эдику и тащу его на кухню.
Я все еще завернута в полотенце, потому что времени сменить его на домашний костюм у меня не было.
- М, хочешь уединиться на кухне и показать мне, что находится под твоим полотенцем? Я не против, хорошая идея, - Эдик лыбится во все тридцать два зуба.
Я понимаю, что он делает это специально, но все равно начинаю беситься.
- Иди ты знаешь куда? – закипая, шиплю я.
- Куда? – он прикидывается дурачком.
- Сам знаешь, - какой-то глупый разговор получается. Вроде серьезно поговорить хотела, а тут его идиотские дурачества.
- Не знаю. Поэтому и спрашиваю у тебя. Куда идти-то мне?
- К Борюсику.
- Чего? – на лице Эдика читается удивление. Он-то думал, что я его пошлю к одной из частей человека.
- Мы отведем Крис к Борюсику, чтобы он прочитал ее мысли и увидел, врет она или нет.
Эдик в еще большем замешательстве.
- Хм, - говорит он. – Зачем нам ехать всем вместе? Давай я сам смотаюсь к нему и позову сюда?
Борис не согласится выползти из своей норы. И мы должны, как и в прошлый раз, просто вломиться к нему в квартиру.
Утром едем все вместе. Крис приходится развязать.
- Попробуешь удрать, и я тебя пристрелю, - говорит Эдик, убирая в карман пистолет, отнятый у Кристины ночью.
- Куда мы едем? – она ужасно напугана, но я не знаю, стоит ли ей верить.
Я рассказываю ей про Борюсика.
- … Это не должно быть больно.
Крис бежать не пытается. И делает все, чтобы мы ей поверили. Эдик крепко берет девушку за руку, но я думаю, что это не от большой любви. Так у девушки меньше шансов что-то вытворить.
***
Мы подходим к нужному подъезду, и Эдик применяет ту же технику открытия двери, как в прошлый раз. Первый попавшийся номер квартиры и просьба маму открыть.
- Вы ошиблись, - доносится из домофона, и нам никто не открывает.
Вторая попытка тоже проваливается. И третья. Квартиры пусты.
- Дай, я попробую, вдруг повезет, - собираюсь нажать на кнопки, но замок пищит, и дверь открывается сама. Бодрым шагом выходит мужчина и торопится к своей машине.
Опомнившись, в последний момент хватаюсь за ручку, не давая двери закрыться. Ныряем в темный, сырой подъезд. Вновь десять пролетов пешком и мы на шестом этаже.
Я не сразу замечаю, что что-то изменилось, а вот Кристина, которая ни разу тут не была, отмечает почерневшую дверь.
- Смотрите, здесь пожар был.
Запах гари. Почерневшая дверь. Все встает на свои места.
Я замечаю, что дверь не закрыта, толкаю ее и заглядываю в квартиру. От гари першит в горле. Сгоревшая мебель, закопченный потолок и лужи воды на почерневшем полу.
- Куда это вы намылились? – я подскакиваю на месте, словно грабитель, пойманный на месте преступления.
- У нас здесь друг живет, на звонки не отвечал, вот приехали к нему, - соврал Эдик, оттаскивая меня за подол куртки назад.- Что произошло?
Бабка, выглядывающая из соседней квартиры, всплескивает руками и начинает причитать.
- Ночью все сгорели. И мамашка его, шаболда пьющая. И этот хам-затворник. Как ни встречу его, никогда не здоровается. Насупится, глаза краснющие вниз опустит, шо б не видела. Как будто я не знаю, шо он наркоман. Да и не удивительно, шо все погорели. Дымила его мамашка как паровоз. Как выйдешь на лестничную клетку, так куревом воняет, дай бог.
- И что, никого не спасли? – интересуется Кристина, прерывая монолог старушки.
- Нет, доченька. Никого. Сгорели. Живьем. Вся семейка. Да если б не я, то и соседи могли. Но я молодец. Почуяла, шо дымом пахнет. Вышла на лестничную клетку. Глядь – а из-за двери дым вырывается. Я пожарным тут же трезвонить-то и стала. А потом и милиции, шо б все приехали и задокументировали.
- Я ж с ним только вчера разговаривал! Жив был человек, и вот нет его! – Эдик хватается за волосы и строит как можно более скорбную рожу.
А мне просто жутко. И впрямь ведь только вчера вечером разговаривали. И был живой.
- Не общайтесь вы с такими, девочки, и от этого бегите, - кивает старушка на все еще наигранно-опечаленного Эдика. – Тоже наркоман, небось.
Прощаемся с соседкой и выходим из подъезда. В голове не укладывается, как так получилось, что еще вчера мы посещаем Бориса, он восстанавливает мои воспоминания и в тот же вечер сгорает в пожаре.
А потом я вспоминаю, что Борюсик боялся, что его найдут, как только он воспользуется силой. Действительно нашли? Или случайность?
