На деревянной полочке голубого цвета, насмерть прибитой к стене рядом с умывальником, лежали мыльно-рыльные принадлежности. Большой кусок детского мыла, треснувший ровно посередине грязной неровной полосой, зубной порошок «Особый», лезвия для бритвы. Стоял замызганный граненый стакан с зубными щетками.
Но больше всего наше с Танькой внимание привлекал помазок для бритья. Невысокий, крепкий, с деревянной коричневой рукоятью и пушистым ворсом, он гордо стоял на полке, всем своим видом показывая, что он тут — самый интересный. Дядя Серёжа — Танькин папа, запретил нам прикасаться к бритвенным принадлежностям даже кончиками пальцев. Мы вздыхали, искоса бросая на лакированные бока и пышную макушку помазка пакостливы взгляды.
Однажды вечером, когда до прихода родителей с работы оставалось каких-то двадцать минут, мы забежали в избу, чтобы остудить дурные головы и громкие глОтки водой из алюминиевой бочки. Чертыхаясь и подпихивая друг друга, выдирали из рук ковшик. Жадно пили, шаря глазами по кухне в надежде найти что-нибудь интересное.
«А папка пену для бритья купил, - сказала Танька, вытирая мокрый рот грязной ладошкой. - Пахнет — закачаешься».
«А ну, закежь», - потребовала я, отфыркиваясь, как коза на водопое.
Танька показала на голубую полку. Там, рядом с заветным помазком стояла туба зелёного цвета с надписью «Gilette». Новенькая, она манила нас похлеще конфет из бабушкиного буфета. Мы осторожно достали тубу, сняли колпачок и принялись обнюхивать дозатор.
«Не пахнет», - разочарованно протянула я.
«Подожди, - сказала подруга. - Надо выдавить немного, тогда и запахнет».
«А дядь Серёжа»?
«Да мы чуть-чуть. Он и не узнаёт ничего».
Радостно тряхнув гривой, я нажала на дозатор. У Таньки на ладошке выросла воздушная белая шапка, похожая на безе.
«Супер», - восхищались мы, втягивая носами ментоловый дух пены.
«Папка сказал, она здорово увлажняет кожу, - Танька гордо подбоченилась. - После пены у него щёки мягкие и гладкие».
«Интересно, если мы этой пеной намажемся, тоже будем мягкие и гладкие», - спросила я товарку по шкодам.
«Конечно, - округлила глаза Танька. - Только давай немного, а то папа прибьёт, если заметит».
Долго уговаривать не пришлось. Мы выдавили по внушительной пригоршне пены и густо намазались. «Gilette» приятно холодил нос, щёки, лоб, шею и руки.
«Что теперь», - нетерпеливо спросила я.
«Теперь помазок, - победно заключила Танька.
«Улёт», - ответствовала я, протягивая руки к заветному помазку. У Таньки на готове уже была ручная бритва.
Мы повозили помазком по запененным местам, окунули бритву в ковшик с водой и побрили себе лица. Полностью. От лба до подбородка.
В тот момент, когда я брила Таньке руки, дверь распахнулась, и в комнату вошла Ленка — старшая Танькина сестра.
«Дуры! Вы чего удумали», - заголосила она, глядя на двух пришибленных цирюльников, у которых по всему лицу, шее и рукам была размазана дорогущая пена.
«Б-б-бреемся», - заикаясь сказала я.
«Идиотки! У вас теперь борода вырастет, как у абреков,- хмыкнула Ленка. - И от родителей влетит».
«Лена, - благим матом заорали мы. - Не надо бороду. Не надо влетит. Чо делать, Лен»?!
«Головой надо было думать, - отобрала у нас девушка бритву, помазок и пену. - Шуруйте в баню, мойтесь, а то на кого похожи, дуры несчастные».
«Мы хотели быть мягкими и гладкими», - орали в голос мы.
«Надо вам по мягкому месту, да гладким тапком зарядить, чтоб хернёй не страдали», - ворчала Лена.
И мы, жалобно взвыв, устремились в баню.
Надо ли говорить, что на следующий день о цирюльничьей нашей проказе знала вся Ононская улица?
Дядя Серёжа так давно не смеялся, поэтому простил нам и пену, и помазок, и бритву. Тётя Наташа выдала крем для лица «Ромашка» и запретила трогать бритву. А мы ещё целую неделю тревожно трогали себя за щёки и боялись, что у нас вырастет борода. Как у абреков.