Ранее было отмечено, что авторские предисловия сложились в особый литературный жанр, а это значит, что они обладают какими-то общими чертами и закономерностями. Мне было любопытно, как складывался новый жанр, и я обратился к эпохе, когда художественная книга стала приобретать массового читателя и когда происходило становление оригинального русского романа, – к XVIII столетию.
Но сначала оговорюсь: мне не повезло с вузовским преподавателем, который вёл на нашем потоке русскую литературу XVIII века. Хороший человек и интересный исследователь-краевед, он откровенно признался нам, студентам, прямо на первом занятии, что не любит литературу XVIII века. "Но что делать, - заявил он, - раз поручили - будем заниматься".
Согласитесь, что не лучший подход. Преподавателя мы не любили, как зануду, а вместе с ним и "его литературу". А жаль. Потому что однажды, много позже, на больших новогодних каникулах я задался целью перечитать все доступные русские оригинальные романы той эпохи. И это было безумно интересно! Я был поражён: какие интересные люди жили в XVIII столетии!
В нашем мини-исследовании поступим так: расположим все предисловия в хронологическом порядке - по году издания, вычленим в них тематические элементы, а потом подытожим общие моменты.
Фёдор Эмин. «Приключения Фемистокла» (1763)
Предисловие Фёдора Эмина подчёркнуто обращено к "учёному обществу", то есть к грамотным людям. Цель его труда не в том, чтобы выставить себя учёным, хотя он и «учился разным наукам», и не для наставления читателей, а чтобы сообщить публике свои мысли.
Автор понимает, что его книга несовершенна и не всё в ней может быть удачно, поэтому просит благоволивого читателя исправлять замеченные недостатки своим благорассуждением. «Не досадуй, прошу, на меня, говорит он, - ибо что имею, тем тебя подчиваю».
Итак, в этом предисловие отражены четыре важных момента:
- цель написания книги,
- подтверждение компетентности автора,
- оговорки о несовершенстве и возможных ошибках и, что мне кажется важным,
- принцип подачи материала – отказ от наставления читателя и передача собственного опыта без навязчивой моралистики.
На последнее я обращаю особое внимание потому, что переводные печатные романы того времени насквозь пропитаны нравственными поучениями.
Фёдор Эмин. «Непостоянная фортуна, или Похождения Мирамонда» (1763)
Автор сообщает, что книга писалась с целью рассказать о бедствиях, которые постигли главного героя и очевидцем которых он был. Автор не ставил задачи встать в ряд известных писателей, а всего лишь хотел вызвать сочувствие в сердцах читателей. Заметим от себя: что это, если не зарождение сентиментализма на русской литературной почве?
Эмин говорит о важности для понимания текста близкого жизненного опыта писателя и читателя и отмечает насколько важна читательская культура:
Благоразумный муж, чужие мысли точно понимающий, сходство имеет с тем трудолюбивым земледельцем, который с малопосеянного поля изобильные получает плоды. Нежные матери невеяный ржаной хлеб, которым питаются, обращают в пречистое молоко, а бесплодным и самонежнейшие пищи не в пользу бывают.
Эмин пытается предупредить критику тем, что сюжет основан на реальных событиях, - можно только удивиться, что и современные писатели, бывает, пользуются этой формулой. Автор просит отнестись снисходительно к недостаткам сочинения, замечая, что даже у самого лучшего "чужих дел корректора" можно найти ошибку.
Фёдор Эмин. «Письма Эрнеста и Доравры» (1766)
В предисловии к "Письмам Эрнеста и Доравры" автор переживает, что книга будет неправильно понята, хотя и не видит в том большой беды. (Очень любопытное замечание, о котором стоит вспомнить, когда мы будем говорить об интерпретации текста.)
Эмин предполагает, что книга понравится тем, кто сам был предан в любви и такие же, «как и Эрнест, имел успехи». Оговаривает, что нравоучения, которые есть в начальных письмах, не являются излишними, и объясняет их необходимость. Обосновывает, почему в третьей части письма Эрнеста "весьма длинные".
Сообщает, что книгу можно было закончить, соединив Эрнеста с Дораврою, но «такой конец судьбе не понравился», и он, как автор, должен был написать «по её вкусу». Фактически Эмин говорит здесь о логике развития сюжета.
Таким образом, в предисловии Эмин очерчивает аудиторию книги, говорит о собственных творческих принципах и важных моментах писательской технологии.
Михаил Чулков. «Пересмешник, или Славенские сказки» (1766)
Чулков утверждает, что писал свою книгу не для того, чтобы прославиться, а для того, чтобы научиться писать и предоставить «господину читателю» полезное препровождение скучного времени. Он отказывается от нравоучений в произведении, так как они не могут исправить грубые нравы. Объясняет, с какой целью ввёл в текст иностранные слова, и выражает своё отношение к заимствованиям:
Оные клал я иногда для лучшего приятства слуху, иногда для того, чтобы над другими посмеяться, или для той причины, чтобы посмеялися тем надо мной. Человек, как сказывают, животное смешное и смеющееся, пересмехающее и пересмехающееся, ибо все мы подвержены смеху и все смеемся над другими.
Чулков говорит и о своей писательской позиции:
- лучше писать худо, нежели совсем ничего не делать;
- кто желает отдаться морю, тот не должен на реке страшиться слабого волнения.
Как и Эмин, Чулков опасается критиков-насмешников, оправдывает недостатки книги своей молодостью (21 год) и тем, что это первое его сочинение.
Михаил Чулков. «Похождение Ахиллесово под именем Пирры до Троянския осады» (1769)
Предисловие названо предуведомлением, это слово сейчас не используется, по крайней мере как термин, а в XVIII веке оно было обычным.
Чулков рассказывает об известном мифологическом сюжете, связанном с Ахиллесом, и объясняет, что он вольно обошёлся с этой историей как «в расположении», так и в «прибавке выдуманных случаев». В общем, это не что иное, как декларирование авторской позиции по отношению к материалу.
Михаил Чулков. «Пригожая повариха, или Похождение развратной женщины» (1770)
Предуведомление к книге Михаила Дмитриевича Чулкова составлено в стихах. В нём автор указывает адресата книга:
Читатель мой любимой,
Конечно, будет человек,
Который весь свой век
В науках и делах трудится…
Но самое главное отличие чулковского читателя в том, что он не видит предела разуму и воле и «выше облака понятием мостится». Этот важный момент поиска, конструирования, воспитания своего читателя в дальнейшем отразится в литературной критике XIX–XX веков.
И, кстати, о критике: Чулков понимает, что в творчестве не избежать ошибок, и заранее просит извинения у читателей, если таковые обнаружатся:
Ошибки сродны нам, а слабости приличны,
Погрешности творить все смертные обычны.
Продолжение будет.
Начало статьи здесь: На что похоже предисловие?
