А зять пожимал руку, кивал на прощание:
- Будет время, – заходите к нам.
От таких обычных, простых и родных Алёшкиных слов вспыхивала надежда… Замечала Тося: после встречи с зятем Петро несколько дней вдруг улыбался ни с того, ни с сего, думал… Виновато переспрашивал, если она что-то говорила ему.
А к земляничному варенью, любимому своему, Петро уж восьмой год не прикасается… Что сварит Тося, – соседей угостит, куме с кумом отнесё т. А Петру на стол поставит блюдце, – лишь взглянет угрюмо… и тут же выйдет из-за стола.
Кума, Татьяна Луговая, мать Петрова крестника Димки, рассказала:
- Приходит он, Тосенька… Считай, каждый день вижу его. Мы ж по соседству с твоими-то живём… Станет поодаль, – там дубки, ты знаешь… его не видно, а он смотрит во двор, ждёт, когда Анютка выйдет во двор.
Петро Михайлович и правда приходил ко двору Алексея Дорошева. Дом их – на краю посёлка. Петро придирчиво оглядывал двор и дом, признавал:
- Молодец, Алёшка. Избёнка так себе от брата двоюродного досталась, а за эти годы домик у Алексея получился – совсем не самый плохой в посёлке. Во дворе порядок, – хозяина видно!..
Выбегала Анюта, – бельё развесить, грядки перед работой прополоть, цветничок под окнами полить… Петро глаз не сводил с дочери, замирал… задыхался даже. Анютка, его Анюта, была совсем прежняя… самая родная… и уже другая. Вот этого он и боялся, – с тех пор, как на повзрослевшую Анюту… а для него – всё равно маленькую, – стали поглядывать поселковые ребята. Тосенька смеялась, а он чуть не плакал от отчаяния… от предчувствия, что останутся они с Тосей одни в этом доме. На всё был готов, лишь бы не отпустить дочку в город… лишь бы не отдать её… даже на соседнюю улицу. Видел, конечно, что Юрка Парамонов не совсем тот парень, какого ему, отцу, для Анютки хотелось… Убеждал себя: молод ещё… Главное, – Анютка полюбила его… Будут жить с ними, с родителями… и они с Тосенькой сумеют что-то изменить в Юрии… Он, Петро, сына хотел… Как-то быстро привык к мысли, что Юрий и есть сын, раз его Анютка любит. А сына на путь наставить… подсказать при надобности, – дело обычное.
А потом… так уж в одночасье, так неожиданно случилось всё… Как обрушилось. Бывает, в шахте… Растерялся Петро. Самогонку пил, столы свадебные крушил, что так старательно с кумом мастерили… Как в глаза смотреть… сватам несосотоявшимся: позор ведь такой! И перед поселковыми стыдно… что сбежала дочка накануне свадьбы… к другому сбежала…
А сейчас смотрел на Анютку… невыносимо ревновал её: к Алексею, к его отцу с матерью, – они приходили сюда каждый день, по несколько раз, не таясь, не прячась, как вот он, Петро… К этому дому ревновал… что как-то просто и счастливо принял Алёшкин и Анюткин облик… А их с Тосей большой и красивый дом постепенно стал безликим…
Иногда вспоминал Галину. Она дала ему счастье, – короткое, даже мимолётное… И рана на сердце заживать стала… да так и осталась: чуть затянулась, но не зажила… Может, и хотелось заехать к ней на Каменный Брод, когда бывал на совещаниях в Управлении… Да уж сколько лет прошло… И годы уже не те, чтобы врать единственному… единственному родному человеку, который по-прежнему рядом, – Антонине…
… Дарья Андреевна остановилась: окна квартиры светились… Сегодня пришлось дотемна засидеться на работе, – в отделе образования готовятся к комплексной проверке, столько отчётов предстоит сделать, всю документацию пересмотреть… Усмехнулась: Олежек явился!.. Не все трусы с майками собрал, видно. Присела на скамейку во дворе, – не хотелось подниматься домой, пока там Олег… А он, казалось, и не собирался выходить. Даша разозлилась: так напомним сейчас… где ему надлежит быть! И вообще, работы ещё,– хоть бы за полночь управиться… А она сидит здесь, под окнами… Да пошёл он!..
Даша влетела в квартиру. Олег виновато оглянулся… А за столом сидела маленькая девочка, – та, которая в супермаркете настойчиво дёргала Олега за форменные брюки… и напоминала, что теперь им надо в «Колокольчик»…
- Даш!.. Я тут похозяйничал у тебя… у нас. Ей надо было кашу сварить, – хорошо, у тебя в холодильнике молоко было…
Даша обрела дар речи…
- Какое молоко, Макаров?.. Ты вообще… что здесь делаешь?
Олег осторожно поставил на стол кастрюльку с кашей, – явно подгоревшей:
- Кашу вот… И… ей спать пора.
Даша захлопала глазами:
- Где спать?.. Здесь?..
Макаров снял Дашин цветастый кухонный фартучек. Фартучек был короткий… И на Олежкиных брюках красовалось большое пятно от манной каши…
- Даш!.. В общем… Рита уехала. А квартира, в которой она, Ритка... кивнул на девочку, – они жили… мы жили… Это не Риткина квартира, а подруги её, Олеськи. – Оправдываясь, развёл руками: – Ну… а нам куда! Ночь на дворе…
- Макаров!.. Ты охренел!.. А мне – куда?.. У меня проверка завтра!.. Мне сидеть вот… до утра. Давай, Макаров!.. Пока трамваи ходят!
- Даш!.. Ты не поняла… Ритка бросила её… Ну, мне оставила… Молодая она, девчонка совсем, – ты ж видела. Плакала… Любовь, говорит, вернулась, – школьная, единственная… А Юлька, – Макаров снова кивнул на девочку, – зачем она им…
Девочка ела кашу, – серьёзно так… А потом подняла глаза, посмотрела на Олега… на Дашу… и вдруг безутешно расплакалась.
Даша убрала тарелку с подгоревшей кашей. В любимую Тимкину мисочку положила творожок, сметаны добавила:
- Покушай, маленькая… И спать пойдём.
До полуночи возилась с ребёнком: купала девочку, спать укладывала… Тимкины книжки читала. А Юля слушала…и вдруг начинала рассказывать, что там, в Олеськиной квартире, остались куклы, – Варя и Маша… и белый мишка Потап, а ещё зайка Митя, – папа только вчера купил его… Юленька засыпала, а потом снова начинала рассказывать про Потапа, Митю, Варю с Машей…
Даша поправила одеяльце, выключила свет.
Макаров дремал на кухне, за столом…
- Завтра чтобы привёз кукол… и медведя с зайцем. Завтра!
Олег вскочил:
- Я и сам думал!.. Вещички бы её… забрать надо.
И Даша не заметила, как стала летать на крыльях… Ребёнок, девочка!.. Ну, какие проверки… Какие семинары! Старалась пораньше с работы убежать, чтобы забрать Юлю из детского сада. Варила кашу… и каша получалась необыкновенно вкусной. Заплетала Юленьке косички… вспоминала, как это делала в поселковом садике Анька. Конечно, так красиво у Даши не получалось… Но она очень старалась, и скоро ни у одной девочки в детсадовской группе не было таких красивых косичек.
… Анюта вышла на крыльцо, присела рядом с Алексеем. Потянулась к губам его.
-Алёш! А я... варенье… земляничное… Алёш!.. А у нас… ребёночек будет. Сын.
Алексей каждый день ждал, что Анюта скажет это… После поездки в монастырь… Как она с зажжённой свечой стояла у иконы Покрова Пресвятой Богородицы… плакала о не родившейся девочке… и с какой-то очень сокровенной надеждой смотрела на икону, будто просила её защиты – защитить, уберечь просила то, что уже так тайно свершилось… Как потом она попросила хлебушка чёрного, как ела в машине душистые корочки с обычной солью… глаза прикрывала от счастья… Сын?..
Алексей вспомнил, как недавно перед сменой, перед спуском в забой, мужики разговаривали… Санька Данилин со знанием дела утверждал:
- Нет, Васька! Имя выбирай девчоночье. Раз Танюху твою на сладкое тянет, – девчонка будет.
Васька с Татьяной первенца ждали, – сына, конечно. Василий возмущённо головой качал, а Данилин положил ему на плечо руку, вздохнул:
- Не спорь, Васька. У меня двое, – девчонки… Кому ж знать, как не мне!.. Олька моя конфеты, было… килограммами… и сгущёнку – литрами. А вот когда солёненького хочется… остренького чего-то там, – жди пацана. Если пацан, женщина сладкого на дух не переносит. Да ладно, Вась! Какие твои годы!..
Сын?..
Алексей осторожно обнял Анюту:
-Ты у врача была?
-Нет ещё. – Анюта склонила голову на Алёшкино плечо, призналась: – Боялась я, Алёшенька… Тебе говорить боялась… сама думать боялась. А теперь знаю: у нас будет сын.
Анюта убежала в дом. А вернулась с блюдцем земляничного варенья: вечером она разлила готовое варенье в банки, и у неё немного осталось… А они с Алёшенькой так давно не ели земляничного варенья!
И они ели варенье, по очереди протягивали друг другу чайную ложечку с ягодами… Анютка от наслаждения даже глаза прикрывала… как и тогда, когда ела корочки чёрного хлеба с солью… Алексей улыбнулся про себя: что-то ты, Саня, напутал… Что-то не сходится в твоих глубоких познаниях.
… Ярослав часто вспоминал об Анюте. Ему очень нравилось, что она тоже Петровна. Мальчишка удивлялся и радовался:
- Я – Петрович, и она – Петровна!.. И она красивая такая!
Потом застенчиво прижимался к матери:
- А у неё… правда будет мальчик? И девочка? А мы поедем ещё за зверобоем?
В Галинином сердце крепла тревога… Сначала она просто отмахивалась от чего-то колючего… и холодного, что прикасалось к сердцу… А прикосновения становились всё настойчивее. Славик предложил:
-Давай поедем за зверобоем в нашу степь. – И с такой откровенной надеждой посмотрел матери в глаза: – Вдруг Анна Петровна ещё придёт за земляникой.
Галина обняла сына:
- Зверобой уже отцвёл. И Анна Петровна работает, ей некогда каждый день за земляникой ходить. Да и много ягод она набрала, – ты же видел. Она уже и варенье, наверное, сварила… Мы же вот сварили с тобой. Хочешь, чай будем пить?
Ярослав грустно качал головой… И снова удивлялся и радовался, что он – Петрович… И она тоже Петровна…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15
Часть 16 Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20
Часть 21 Часть 23 Часть 24 Часть 25 Часть 26
Навигация по каналу «Полевые цветы»