Мы с Алисой сидим в аэропорту. Этой ночью мы совсем не спали – самолет вылетал в шесть утра, и было попыталась уложить дочь хотя бы на пару часов, но радостное ожидание и накатывающая ностальгия не пускали сон в наш номер. Многие знакомые предлагали нам предоставить ночлег и даже отвезти в аэропорт, но мне хотелось побыть немножко одной, поэтому мы просто остановились в гостинице. Казалось, именно так было правильно прощаться с родным городом, страной, прошлой жизнью… А потом я вызвала такси, и темные улицы провожали нас неоновым светом вывесок и моросящим протяжным дождем.
В аэропорту напряжение, накапливающееся во мне все эти дни, казалось, достигло своего максимума. Я прошу дочь купить мне кофе, словно его горечь сможет перебить этот мерзкий вкус во рту. Вкус предательства.
Наверное, из моих рассказов о муже можно сложиться не самый его лицеприятный образ. Нужно быть честной и показать его другие стороны. Да, он всегда был неисправимым лгуном, гулякой и тунеядцем – этого у него не отнимешь. Но, вместе с тем, было в нем и много всего хорошего. Прежде всего, он по-настоящему любил меня. Осыпал комплиментами, носил мне кофе в постель, покупал подарки, когда была возможность. Когда не было, он лазил в темноте на чьи-нибудь дачи и срывал там для меня цветы – об этом я узнала много позже, он же говорил мне, что купил у бабушки на остановке. Однажды, когда мы шли по переходу с кучей киосков и ругались, он внезапно остановился, попросил меня немного подождать и куда-то ушел. Стояла ранняя осень, но в воздухе уже пахло сыростью и увяданием. Из динамиков Земфира неуместно пела про ромашки. Мимо пробегали противоположные потоки людей, и я скоро потеряла мужа из вида. И тут вдруг песня прервалась на полуслове, потом несколько раз начинались какие-то звуки, но ту же прерывались. А потом заиграла песня группы Westlife «Soledad» - именно под нее был наш первый свадебный танец, несмотря на все уговоры родителей и тамады – нам было неважно, что это печальная песня о потере, нам было важно, что мы слушали ее в ночь, когда познакомились, и с тех пор она была «нашей». Вот и в тот момент, услышав ее, я сразу забыла о причине, из-за которой мы ругались. Муж уже стоял рядом и держал меня за руку.
- Как тебе это удалось? – только и спросила я.
- Ради тебя я горы сверну, не то, что договорюсь о нужной песне, - проникновенно сказал он. И мы помирились.
Так было всегда – он умел гасить мой гнев, обиду и разочарование.
Тем летом он часто мне говорил, что оно самое счастливое в его жизни. Это было второе наше лето в статусе женатой пары, но первое лето в статусе родителей, и он всегда это подчеркивал – теперь у него есть все, о чем только можно мечтать. К тому же мы почти совсем перестали ругаться, и он радостно это отмечал, предполагая, что материнство усмирило бушующие во мне гормоны, поэтому теперь у нас все хорошо. С тех пор как я обнаружила у него в телефоне переписку с какой-то продавщицей, я больше не заглядывала в него. Более того, я не задавала ему вопросы о местонахождении, когда он задерживался, не пилила его, если он занимал много денег и потом от зарплаты ничего не оставалось, не возражала, когда после работы он шел к друзьям и пил там пиво до поздней ночи. Муж видел в этом моем поведении наконец-то обретенную гармонию, но на самом деле это говорило лишь о том, что мне стало наплевать, где он, с кем и что делает. У меня появилась своя жизнь, гораздо больше интересная, чем все эти семейные разборки.
Прежде всего, я рисовала. Рисовала, когда оставалась одна, и Алиса спала или спокойно играла рядом. Кроме того, несколько раз в неделю ко мне приходила моя новая подруга Марина и учила меня тому, что умела сама. Иногда мы не только рисовали, но и ходили гулять, усадив Алису в коляску, болтая по дороге обо всем на свете. Иногда в такие моменты я вспоминала про Женю, с которой мы ни разу не созвонились с нашей размолвки, но тут же выбрасывала эти мысли из головы – в конце концов, я столько лет первой шла мириться с ней, подстраивалась под нее, терпела все ее выходки… Хватит, теперь пусть она побудет в моей шкуре.
А еще – я не знала, как так получилось – ко мне часто заезжал Андрей. Он звонил, узнавал, когда у мужа выходной, чтобы приехать к нам, но почему-то, приезжал в совсем другой день, изображая забывчивость, но оставался. Я показывала ему свои рисунки, и он неизменно восхищался, расспрашивал меня о них, отчего я чувствовала себя почти настоящим художником. Андрей всегда привозил что-то вкусное, не забывая обо всех моих предпочтениях, даже упомянутых вскользь. Мужу я иногда говорила об этих визитах, но чаще всего нет. Если и рассказывала, то лишь таким образом – заглядывал Андрей, расстроился, что не застал тебя, думал, ты сегодня выходной. Впрочем, иногда Андрей бывал у нас и в присутствии Миши, и тогда они весь вечер пили и хохотали, а мы я тихо сидела в уголке и занималась дочерью.
Однажды Андрей позвонил Мише и предложил съездить с ночевкой на берег. Взять палатку, замариновать мясо… Миша оторвал ухо от трубки и быстро передал мне это, спросив, можно ли он поедет с Андреем. Я, скорее по привычке, а не с каким-то умыслом, посетовала, что они, значит, опять развлекаться, а я дома сидеть. И Андрей, то ли услышав мои слова, то ли догадавшись о них, сказал Мише:
- Да пусть едет с нами, у меня две палатки есть, позовем с собой еще Копыловых…
Миша неуверенно передал это мне, и я не поняла – он не хотел, чтобы я ехала с ними, или сомневался, что я соглашусь. И, не задумываясь о последствиях, я сказала:
- Отлично, едем вместе.
Я не знаю, о чем тогда думал Андрей – сделал он это все намерено, подчинился какому-то порыву или вообще не подозревал, чем все это может закончиться…
Продолжение следует...