Всматриваемся в чудесный французский фильм — и видим страшную сказку
Пересмотрел «Амели»; много думал. Хотел написать о паре моментов, обойдя неумение героини (Одри Тату) соблюдать чужие границы, про что много и хорошо уже, но оказалось, что всё — одно. Следите за бобами.
Если смотреть Жан-Пьера Жёне с «Амели», то можно его принять за французское подразделение Уэса Андерсона, открытое по франшизе: пестрота, красота, романтическая тоска, нарастающий ансамбль эффектных лиц (хотя «окукливаться» Уэс начал даже чуть позже).
Однако в паре с Марком Каро они были культовыми плотоядцами, которых от французского экстрима отделяло только то, что физиологическому насилию они предпочли черный юмор и площадной гротеск, где тоже хватает телесности и физики, но еще многое можно придумать: вздувшийся от паранойи фашистский бункер («Бункер последнего выстрела»), мясников, торгующих человечиной в очаровательной коммуналке из фильмов Марселя Карне или даже Рене Клера («Деликатесы»), страшную сказку про старика-ученого, ворующего сны детей («Город потерянных детей»). Уже в одиночку, провожая XX век, Жёне снял «Чужого: Воскрешение» — не самого удачного, но со своими находками.
И этот хоррор-холодок в «Амели» отчетливо чувствуется: в тенях, в свете, лупящем по глазам, в выскакивающей откуда-то из хичкоковской подворотни музыке, чья какофония не бьется с мурлыканьем Тьерсена (косплеющим, впрочем, заевшую шарманку или муз. шкатулку), в шальных разговорах о призраках, отражающихся только на фото. В настоящем страхе хамоватого торговца Коллиньона, максимально приближающегося к нервному срыву после серии пранков. Фильм большую часть времени такой розовощекий, не знающий границ, но иногда — бац! — кто-то проводит когтем по очаровательной ямочке, и вот-вот как будто потечет кровь. Еще и эта аддиктивная точность, где жужжала муха, сколько людей сейчас занимается сексом.
Второй момент как будто противоположный — бесконечная сказочность: даже не в разгоряченной гамме комнаты Амели и говорящих фото, милых наблюдениях и таланте к наведению тени на плетень. А почти буквально: и путешествующий садовый гном, и тяга Амели к бобовым, и мечтательный недотепа (прекрасный Жамель Деббуз), который наверняка бы обменял корову на мечту, и разнотемпераментное трио из кафе, и принц Нино-дурак (безмятежный Матьё Кассовиц, уже снявший «Ненависть»), и вечно тоскующая соседка, и ревнивый Жозеф (великий Доминик Пинон), предусмотрительно побрившийся, чтобы никто не признал в нем Синюю бороду — etc. Наконец, сама Амели — микс Белоснежки и Рапунцель, которую родители поселили не просто в комнате, а в детстве — наедине со своим чердачком фантазий (смерть матери — микс «Омена» и пролога «Волшебника страны Оз»).
«Амели» — учебное пособие, как страшно сказку делать былью: персонажи, обычно сведенные в фольклоре к одной символической функции (крестьянин, принцесса, король, палач, ведьма), вынуждены в ней как-то существовать неделями и даже годами, переводя диктофонные кассеты, холсты и платочки почем зря. Амели нарушает границы, потому что сказочным героиням положено — вылезать из башни, спать на чужой кровати и уминать за обе щеки чью-то кашу, ждать принца на ложе гроба. Здесь всем нужен абсурдный ритуал, чтобы вырваться из аттракционного функционирования — не бытового, а лишь жирно намекающего на быт. И даже секс (или любовь) без решения ребуса тут всего лишь фрикции карусельного коня (это чуть раньше подметил Ноэ в «Падали»).
Так жутковатая изнанка сходится с праздничным кафтаном: сказка — с ее купированными фрагментами вроде сестер Золушки, отрезающих себе пятки, или принца, насилующего Спящую красавицу. Земляк Шарля Перро, познакомившего высший свет с низкими истинами народного творчества, если не держал весь этот пугающий вокабуляр в голове, то хотя бы инстинктивно перенял его из проказ с Каро. Они с Жёне одно время изготавливали кукол.
Еще этот жуткий пересвет и разъедающий глаза желтый из нулевых — тогда казавшийся таким летним — подсвечивает неладное не хуже закадрового голоса, который слишком много знает о мухах, детских сердцах и сексе.
Подписывайтесь на канал | Слушайте подкаст | Подробнее о «Тинтине»