Наверное, необходимо поговорить и о пушкинских стихах, которые неоднозначно были восприняты современниками и потомками, а в советское время стыдливо замалчивались (считались слишком монархическими), но, по-моему, очень злободневны и сейчас (сегодня, простите, будет мало лирики и много политики).
Сначала – об истории их появления. Я не историк и не буду анализировать такое событие, как Польское восстание, начавшееся 29 ноября 1830 года и продолжавшееся до 21 октября 1831 года; напомню лишь, что проходило оно под лозунгом восстановления независимой «исторической Речи Посполитой» в границах 1772 года, то есть не только на собственно польских территориях.
Восстание было подавлено, Польское Царство объявлялось частью России, упразднялись сейм и польское войско - практически началось превращение Царства Польского в русскую провинцию. И, конечно же, в Европе практически сразу же расцвели одновременно полонофильство и русофобия.
И Пушкин, разумеется, не мог остаться в стороне от событий. П.И.Бартенев приводит рассказ: «Граф Е.Б.Комаровский встретил Пушкина в Петербурге на улице, задумчивого и озабоченного. “Что с вами?” — “Всё газеты читаю”. — “Так что же?” — “Да разве вы не понимаете, что теперешние обстоятельства чуть ли не так же важны, как в 1812 году?” — ответил Пушкин». Разговор относится к маю 1831 года. Наверное, знал Пушкин и о том, что события в Польше унесли жизнь одного из его лицейских товарищей – Семёна Есакова. Участвовал в "польской кампании" брат Лёвушка, находился в Польше зять Н.И.Павлищев...
1 июня Пушкин напишет Вяземскому. Рассказав подробности сражения, говорящие о мужестве поляков, он скажет: «Всё это хорошо в поэтическом отношении. Но всё-таки их надобно задушить, и наша медленность мучительна. Для нас мятеж Польши есть дело семейственное, старинная, наследственная распря; мы не можем судить её по впечатлениям европейским, каков бы ни был, впрочем, наш образ мыслей». Может быть, для кого-то прозвучит и дико это «надобно задушить», но необходимо помнить, что для Пушкина, в отличие от многих, не было разделения России на официальную и народную – была одна Родина, за которую он переживал. И он прекрасно понимал, чем эти события опасны: «Но для Европы нужны общие предметы внимания и пристрастия, нужны и для народов и для правительств. Конечно, выгода почти всех правительств держаться в сем случае правила non-intervention [невмешательства], т. е. избегать в чужом пиру похмелья; но народы так и рвутся, так и лают. Того и гляди, навяжется на нас Европа».
Думаю, именно поэтому Пушкин обращается в стихах к теме 1812 года. В тот момент, когда исход событий был неясен, им создано стихотворение «Перед гробницею святой», посвящённое памяти М.И.Кутузова (позднее он напишет дочери полководца Е.М.Хитрово: «Стихи эти были написаны в такую минуту, когда позволительно было пасть духом — слава Богу, это время миновало. Мы опять заняли положение, которое не должны были терять. Это, правда, не то положение, каким мы были обязаны руке князя, вашего батюшки, но всё же оно достаточно хорошо»). Эти стихотворение охотно цитируют, говоря о роли Кутузова в победе над Наполеоном:
Когда народной веры глас
Воззвал к святой твоей седине:
«Иди, спасай!» Ты встал — и спас.
Однако очень редко вспоминают продолжение:
Внемли ж и днесь наш верный глас,
Встань и спасай царя и нас,
О старец грозный! На мгновенье
Явись у двери гробовой,
Явись: вдохни восторг и рвенье
Полкам, оставленным тобой!
Явись и дланию своей
Нам укажи в толпе вождей,
Кто твой наследник, твой избранный!
2 августа (Пушкин сам пометит: «2 авг. С. Ц.») написано стихотворение «Клеветникам России». Написано не просто так. В то время, когда войска под командованием И.Ф.Паскевича двигались к Варшаве, во Французской палате депутатов всё чаще слышались речи, призывавшие к вооруженному вмешательству в русско-польские военные действия (ну так и хочется написать: «К введению антироссийских санкций»!).
Пушкин отвечает им:
О чём шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы.
И вот дальше, отметив, что «уже давно между собою враждуют эти племена», поэт укажет на истинную причину таких выступлений:
Для вас безмолвны Кремль и Прага;
Бессмысленно прельщает вас
Борьбы отчаянной отвага —
И ненавидите вы нас...
За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?
Вам ничего не напоминают эти строки? Не кажутся ли вам они звучащими очень по-современному? И поэт бросает вызов:
Так высылайте ж нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России,
Среди нечуждых им гробов.
К сожалению, масштаб статьи не позволяет привести всё стихотворение. А оно великолепно! Чего сто́ит вопрос:
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Во время Великой Отечественной войны эти строки вспомнили, а сейчас снова стали забывать…
На следующий день, 3 августа, поэт с тревогой напишет Вяземскому: «Кажется, дело польское кончается; я всё ещё боюсь: генеральная баталия, как говорил Петр I, дело зело опасное. А если мы и осадим Варшаву (что требует большого числа войск), то Европа будет иметь время вмешаться не в её дело».
4 сентября Пушкин записывает: «Суворов привез сегодня известие о взятии Варшавы». Это известие Пушкину сообщит соседка по даче, генеральша У.М.Ламберт (кстати, прелюбопытная женщина!). Суворов - Александр Аркадьевич, внук знаменитого полководца. Как было воспринято известие? Пишет А.О.Смирнова-Россет: «Пушкин сказал мне, что его соседка Ламберт уже раньше меня велела передать ему известие о взятии Варшавы. Оказывается, что ямщик, который вёз Суворова, крича сообщал эту новость всем прохожим, когда приехал в Царское Село; лакей графини Ламберт узнал всё на улице». Смею предположить, что «всем прохожим» сообщают только очень важные и ожидаемые всеми вести.
В императорской резиденции о падении Варшавы узнали 4 сентября, но взята она была 26 августа, в годовщину Бородинского сражения. И, конечно же, поэт не мог этого не отметить. На следующий же день он напишет «Бородинскую годовщину», где, напомнив о событиях 1812 года:
Но стали ж мы пятою твёрдой
И грудью приняли напор
Племён, послушных воле гордой,
И равен был неравный спор, - пишет и о событиях современных:
Сбылось — и в день Бородина
Вновь наши вторглись знамена
В проломы падшей вновь Варшавы.
Пушкин не мог, наверное, простить польским деятелям восстания требований восстановления старой границы России и Польши (присоединения к Польше Украины до Днепра, включая Киев, – ох, видел бы он современную границу России и Украины!). И он гордится Россией:
Ваш бурный шум и хриплый крик
Смутили ль русского владыку?
Скажите, кто главой поник?
Кому венец: мечу иль крику?
Сильна ли Русь? Война, и мор,
И бунт, и внешних бурь напор
Её, беснуясь, потрясали —
Смотрите ж: всё стоит она!
Однако говорит поэт и о милости к побеждённым: «Мы не сожжём Варшавы их».
И здесь прозвучат хвалебные слова в адрес Паскевича, который тщетно ждал их после взятия Арзрума:
Могучий мститель злых обид,
Кто покорил вершины Тавра,
Пред кем смирилась Эривань,
Кому суворовского лавра
Венок сплела тройная брань.
Не приходится удивляться, что эти стихотворения Пушкина вызвали интерес царя. Ещё в первой половине августа Пушкин получит от Жуковского записку с просьбой срочно переписать для императора и императрицы стихотворение «Клеветникам России» и доставить им экземпляр. Теперь уже два стихотворения Пушкина представлены Николаю I вместе с произведением Жуковского «Старая песня на новый лад» (или «Русская песнь на взятие Варшавы» - «старая песня» - потому что указано: «На голос "Гром победы раздавайся!"»).
Однако нельзя не заметить различий этих произведений. Жуковский, начав с прославления победы:
Раздавайся гром победы!
Пойте песню старины:
Бились храбро наши деды;
Бьются храбро их сыны, - в конечном счёте сводит своё произведение к прославлению царя:
Славу, взятую отцами,
Сбережёт он царски нам,
И с своими сыновьями
Нашим даст её сынам.
У Пушкина же царь помянут по разу в каждом стихотворении, но как? В «Клеветниках…» прозвучит вопрос – «Иль русского царя уже бессильно слово?» Подобный вопрос и в «Годовщине» - «Ваш бурный шум и хриплый крик смутили ль русского владыку?». По-моему, здесь речь не о конкретном царе, как у Жуковского, а о главе государства-победителя.
Практически сразу же была издана брошюра «На взятие Варшавы», куда вошли упомянутые три стихотворения. Авторы охотно дарили экземпляры брошюры друзьям и знакомым.
А вот как читатели восприняли эти произведения? Очень по-разному!
И.Ф.Паскевич, получив от Жуковского сборник «На взятие Варшавы», напишет ему: «Прошу Вас принять нелицемерную мою благодарность за присланные строфы и сообщить таковую же Александру Сергеевичу Пушкину, столь много обязавшему меня двумя отличными своими сочинениями. Стихи истинно прекрасные и богаты чувствами народной гордости». Но это тот, о ком пишут. А другие?
Многие даже близкие двум поэтам люди этих стихов не приняли. В первую очередь, наверное, нужно назвать П.А.Вяземского. Сначала он был возмущён стихами Жуковского: «Не совестно ли певцу в стане русских воинов и певцу в Кремле сравнивать нынешнее событие с Бородиным», - письмо к Пушкину с этим отзывом он не отправил (по его словам, «для того, чтобы не сделать хлопот от распечатанного письма на почте»), но в дневнике запись оставил, добавив: «Мне хотелось здесь оцарапнуть и Пушкина, который также, сказывают, написал стихи». Стихи Пушкина ему тоже не понравились: «Пушкин в стихах своих Клеветникам России кажет им шиш из кармана… Зачем же говорить нелепости и еще против совести и более всего без пользы?»
Эта оценка стихов была высказана князем в письме Е.М.Хитрово и нашла поддержку у её дочери Д.Ф.Фикельмон, писавшей: «Если бы Вы были для меня чужим, безразличным, если бы я не имела к Вам тени дружбы, дорогой князь, всё это исчезло бы с тех пор, как я прочла Ваше письмо к мама̀, по поводу стихов Пушкина на взятие Варшавы. Всё, что Вы говорите, я думала с первого мгновения, как я прочла эти стихи. Ваши мысли были до такой степени моими в этом случае, что благодаря одному этому я вижу, что между нами непременно есть сочувствие». А вот сама Хитрово отправила Пушкину записку: «Я только что прочла прочла [видимо, от волнения она дважды написала это слово] ваши прекрасные стихи — и заявляю, что, если вы не пришлете мне экземпляра (говорят, что их невозможно достать), я никогда вам этого не прощу».
Н.И.Тургенев говорил о «патриотизме рабов», почитая «певцов империи» варварами, которые «не вправе судить о людях, коим обстоятельства позволили узнать то, чего в лесах знать невозможно»; его брат Александр пытался немного смягчить ситуацию: «Твоё заключение о Пушкине справедливо: в нём точно есть ещё варварство... Он только варвар в отношении к Польше. Как поэт, думая, что без патриотизма, как он его понимает, нельзя быть поэтом, и для поэзии не хочет выходить из своего варварства»
Были и ещё очень резкие оценки: московский знакомый Пушкина Г.А.Римский-Корсаков говорил, что после выхода в свет оды Пушкина отказывается «приобретать произведения Русского Парнаса», писатель Н.А.Мельгунов заявил о Пушкине: «Он мне так огадился как человек, что я потерял к нему уважение даже как к поэту».
Так что же: Пушкин - певец самодержавия? Воспевает жандарма Европы? Или здесь что-то иное? Давайте почитаем и другие мнения. То, что Жуковский назвал стихи Пушкина «чудесными», удивляться не приходится. Но вот…
«Я только что прочёл ваши два стихотворения. Друг мой, никогда ещё вы не доставляли мне столько удовольствия. Вот вы, наконец, и национальный поэт; вы, наконец, угадали свое призвание. Не могу достаточно выразить свое удовлетворение. Мы побеседуем об этом в другой раз, обстоятельно. Не знаю, хорошо ли вы понимаете меня. Стихотворение к врагам России особенно замечательно; это я говорю вам. В нем больше мыслей, чем было высказано и осуществлено в течение целого века в этой стране». Кто написал эти строки? Не кто иной, как резко критикующий российские порядки П.Я.Чаадаев. Он ещё не объявлен сумасшедшим, но крамольных мыслей своих уже не скрывает. Отметим ещё, что в нелегальной статье «Взгляд на польские дела» другой отнюдь не певец самодержавия - М.С.Лунин, не говоря о стихах Пушкина, придерживается примерно такой же точки знания. А всего полнее, наверное, высказался в своих стихах в то же время Ф.И.Тютчев:
Да купим сей ценой кровавой
России целость и покой!
И наконец…
Опять, народные витии,
За дело падшее Литвы
На славу гордую России
Опять шумя восстали вы.
Уж вас казнил могучим словом
Поэт, восставший в блеске новом
От продолжительного сна,
И порицания покровом
Одел он ваши имена.
Автор стихов – М.Ю.Лермонтов. Как вспоминал А.П.Шан-Гирей, написаны стихи были «незадолго до смерти Пушкина, по случаю политической тревоги на Западе». «Польский вопрос» поднимался постоянно, в иностранных журналах (которые доходили и до русских читателей) всё время цитировались выступления «корифеев польской эмиграции», и Лермонтов, ещё мало кому известный, по существу, продолжает пушкинские строки.
Как и многие произведения Михаила Юрьевича, это стихотворение было опубликовало лишь после его смерти. Но, думаю, что актуальности оно не потеряло и сейчас, особенно сильно звучит финал:
Но честь России невредима.
И вам смеясь внимает свет…
Так в дни воинственные Рима,
Во дни торжественных побед,
Когда триумфом шел Фабриций
И раздавался по столице
Восторга благодарный клик,
Бежал за светлой колесницей
Один наёмный клеветник.
**************
Наверное, эта статья слишком политизирована и кому-то не очень интересна. Прошу прощения, но считаю, что говорить о поэтах-патриотах необходимо. Ну, а к жизни Пушкина вернусь в следующий раз.
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
Навигатор по всему каналу здесь