День не предвещал беды и одно это уже было подозрительно. То есть, если бы речь шла о каком-то другом королевстве, то все было бы нормально, но в том Королевстве, о котором я говорю, тихое утро означало затаенную грозу, которая могла снести всякого, кто подвернулся бы ей под руку.
И такая гроза разразилась.
В день, когда было назначено полное заседание Совета, гроза не могла миновать. И она, покорилась своей судьбе.
Конечно, как никто опять не удивился, дело было в Леодогане Кармелиде и Моргане. Первый, докладывая, слишком уж вилял, не называя конкретных цифр и дат, отделываясь лишь «несколько», «сколько-то», «немного», а Моргана, которая не терпела в делах королевства неточностей, не выдержала (а когда она вообще выдерживала, когда речь шла о Кармелиде?), и призвала:
-Эй, герцог плешивых кобелей, докладывай так, как есть!
Глаза Кармелида блеснули нехорошим огоньком того самого бессилия, когда ты не можешь ответить человеку сейчас и здесь, но зарекаешься, что при первой же возможности ты обязательно отомстишь.
Король Артур не возразил. Мерлин – ближайший советник тоже. Кармелида, мягко говоря, недолюбливали. И даже если кого-то покоробила грубость Морганы, ее предпочли не заметить.
-Полагаю, почтенной сестре короля непонятны мои слова? — с ядовитой вежливостью спросил Леодоган. — Мне говорить медленнее, чтобы до вас дошло? Я могу.
Мерлин едва различимым голосом сказал «Мда!», Монтессори, на всякий случай отодвинул свое кресло от Кармелида подальше, вплотную к Гавейну (тот не возражал). Артур растерянно взглянул на Моргану, понимая, что та сейчас ответит и ответит так, что мало не покажется.
И она ответила. Поднялась со своего кресла, взяла в руки чернильницу и швырнула ее в стену, левее головы герцога, так, что прежнее место Монтессори неизменно оказалось бы испачканным. Но на этом почтенная сестра короля не остановилась, а продолжила свое выступление очень короткими обрывочными фразами, суть которых, в цензурном и приличном переводе могла быть такой: «Герцог Кармелид, вы не самый умный человек, что, конечно, проистекает из вашего попорченного генеалогического древа, и могло бы быть прощено, если бы не одно печальное обстоятельство — вы находитесь за столом совета Камелота, место за которым получили лишь благодаря тому, что некий король воспылал низменным инстинктом к вашей дочери. Однако ваше положение остается шатким, так как история помнит много имен забытых и разведенных жен монархов. Учитывая же этот печальный факт, вам следовало бы, совсем неуважаемый герцог, держать себя тихо, у вас нет поддержки в Совете, и за вами тянется смрад казнокрадства, от которого взор режет даже слепцу…»
Мерлин крякнул и налил себе вина. подумал немного, отпил и налил еще. Монтессори выписал на пергамент в уголок несколько впечатливших его выражений. Артур призвал к порядку. Кармелид полыхал гневом. Гавейн тщетно делал вид, что прокашливается, Персиваля страшно заинтересовал пол, Грегори и Монтегю открыто хихикали…
Кармелид обиделся и, несмотря на призывающего к порядку Артура, выступил тоже. его выступление не отличилось богатством эпитетов и обилием метафорических оборотов, а свелось, опять же, в цензурном переводе к такому: «Если бы некоторая фея удовлетворяла почаще свои физические потребности, то она не была бы такой невыносимой и так бы не цеплялась к нему. Конечно, он, как рыцарь, может предложить свою помощь (тут надо было видеть лицо Артура), даже учитывая то обстоятельство, что эта фея, скорее всего, имеет под платьем мужские органы, потому что таких женщин не бывает в приличном обществе».
Мерлин притянул к себе кувшин. Артур вскочил. Кармелид перешел опасную черту, задевая любовь Артура. Монтессори почти что стек на место Гавейна, который понимал, что сейчас будет продолжение (не зря у Морганы такое вдохновенное лицо!), а потому не возражал.
И да, Моргана ответила. Она заявила, что если и имеет под платьем некоторые мужские органы, то лишь по причине того, что хоть кто-то их должен иметь в этом Камелоте.
-Да нет там…-начал, было, смущенный Артур, но осекся. — То есть, Моргана!
Это было унижение уже всего совета. Мерлин не обиделся. Монтессори, как человек умный, тоже. во-первых, толку в обиде на Моргану не было. Во-вторых, в некотором роде, без Морганы Камелот явно бы уже совершил бы печальный наклон к земле…
Артуру пришлось объявить перерыв в совещании, потому что отвечать собирался Кармелид, а, судя по его раскрасневшемуся лицу, ответ должен был стать грандиозным и явно прошелся бы по Моргане еще сильнее, что, конечно бы, вылилось уже в ее ответ.
Монтессори сориентировался и не позволил Моргане выйти в ближайшую дверь, куда выходил Кармелид. Вместо этого, он, чувствуя себя идиотом, вытолкнул ее под гневливый взгляд Артура в другую сторону.
Мерлин же, пользуясь отвлечением Артура, отогнал собирающегося что-то сказать Леодогана, и сам заговорил с королем.
С этими стычками пора было кончать.
***
Когда Совет собрался после перерыва (во время которого весь двор был в курсе перепалки между Морганой и Кармелидом, а если быть честнее, этих перепалок двор ждал с удовольствием), Артур поднялся со своего кресла бледный, нервный. Сейчас ему нужно было приказать. Приказать Моргане.
-Я, как король Камелота, — заговорил Артур, стараясь смотреть на преданного Гавейна, а не в глаза такой дорогой ему женщины, — сын Утера Пендрагона, приказываю…
Моргана даже вздрогнула и с удивлением воззрилась на сводного брата. В остальном совете тоже произошло оживление. И только Мерлин прикрыл глаза и сделал вид, что вообще не причем.
-Приказываю прекратить всяческие оскорбления членов совета и придворных. Прекратить всяческие стычки, ссоры и перепалки. Брань под запретом. Все заседания, визиты и прочее проходят только в уважительном тоне.
Совет молчал. Вернее, каждому было что сказать, но брань была под запретом, поэтому все пытались подобрать синонимы, что оказалось делом нелегким.
-А обсудить…- робко подал голос Гавейн, привыкший всегда следовать за короной.
-Я король, — возразил Артур. — И это мой приказ.
-Знаешь-ка что…- Моргана встала. — Да, я ругаюсь. Да! Но если бы ты знал, как много я сдерживаю в себе. Все ваши решения, все ваши…
-Без брани! — напомнил Гавейн почему-то визгливо. И Моргана села, словно убитая свалившимся на ее плечи.
Брань! О, славная брань! Брань, которая сопровождала всю ее жизнь. Трактир Гайи, где сама Гайя, ее гости и продажные девки бранились, дороги, которыми Моргана шла… в ругани она скрывала боль, виртуозно овладевая ею, выдавала полет творчества. В конце концов, за страдания и за то, что она делает для Камелота, неужели не заслужила Моргана право на ругань? И тут… обрыв. Как будто бы под жесткую цензуру поставили ее мысли, которые плотно уже сплелись с отборными словечками и образами.
-Это же несложно? — ласково спросил Артур, заметив тревожное молчание Морганы. Ему внезапно захотелось, чтобы она снова выругалась. В конце концов, фея ругалась со вкусом, прохаживаясь по больному.
Моргана не ответила. Зато ответил триумфатор-Кармелид, которому брань тоже была нужна, но видеть сбитую с толку Моргану ему было очень приятно:
-Это очень легко, ваше величество!
***
-Моргана! — в комнату к Моргане заглянули самые неожиданные посетители. Гвиневра собственной персоной и Лея.
-Что надо? — грубо спросила фея, откладывая в сторону недописанное письмо Мелеаганту, в котором подробно излагала произошедшее, пересыпая невысказанными словами.
-Я, — королева оробела. Она привыкла к лести, к теням, к тому, что все с ней милы и ласковы, а Моргана грубила, и как реагировать на это было решительно непонятно, учитывая то, что положение Морганы крепче положения Гвиневры, — я пришла сказать, что слышала о том, что произошло на совете.
-Все слышали, — фыркнула Моргана, — дальше что?
-Я просто…- Гвиневра взглянула на Лею, призывая ее на помощь, и ловкая служанка не заставила себя ждать и взяла слово:
-Моргана, мы с королевой пришли поддержать тебя.
-Идите вы со своей поддержкой! — вяло отмахнулась фея. — Не надо мне здесь…
-Артур хочет, — продолжила крепкая уже на душу Лея, — чтобы ты, как представитель его семьи, вела себя так, как подобает! Не ругалась, была женственной и…
Договорить ей Моргана не дала. Насмешливо взглянув на бледную Гвиневру, которой было явно неуютно от такого холодного приема, Моргана высказала все, что думает о попытке Артура сделать из нее образцовую принцессу таким образом.
Лея не удивилась. Гвиневра покраснела.
-Идите, — милостиво разрешила Моргана и склонилась над пергаментом.
Уже в коридоре Гвиневра робко и осторожно тронула Лею за плечо и, повторив последнюю из фраз Морганы, спросила о значении. Лея честно попыталась объяснить, но почувствовала себя ужасно — у нее было ощущение, что она пачкает душу ребенка, не меньше, поэтому отделалась общими фразами.
***
-Ты не поверишь…- Мелеагант толкнул к Уриену письмо, — твоя любовь совсем на нервах.
-Чего это она моя? — ревниво спросил Уриен, но, не дожидаясь ответа, схватился за письмо, в котором без труда узнал почерк любимой Морганы.
-Действительно, — усмехнулся принц де Горр.
Уриен прочел быстро, перечел на два раза, не то любуясь высказываниями Морганы, не то запоминая их, затем спросил:
-Он серьезно запретил ругаться?
-Похоже, — Мелеагант увидел, что граф Уриен не может оторвать руки от письма, и, чувствуя себя предателем за тот факт, что скрыл от Мори несколько писем Морганы со сложной дипломатической комбинацией, предложил, — оставь это письмо себе?
-Правда? — обрадовался граф, и Мелеагант в который раз подивился тому, как сильна привязанность Уриена к этой жуткой и истомленной женщине.
-А мне на кой черт? — удивился Мелеагант. — А ты вставишь в раму, потом, когда она будет твоей женой, будете рассказывать детям, как началась ваша любовь. Передавать из поколения в поколение.
-Она не станет моей, — лицо Уриена исказила боль, которую всегда хранишь где-то глубоко внутри себя, а она потом приходит, незваная, подлая и бьет.
-А куда она денется? — притворно изумился принц де Горр. — Артур запрещает ей ругаться. Ты бы вот запретил ей ругаться?
-Я бы ей ничего не запретил!
-Ну и вот…- аргумент был слабым, но Мелеагант не умел утешать дел сердечных. Прежде, и он, и Уриен, никогда не сталкивались с невзаимной любовью.
Впрочем, принц полагал, что Моргана только делает вид, что чувства Уриена невзаимны, потому что так они похожи, и такую составили бы замечательную пару, что и отрицать это глупо.
-Я вот что думаю, — стремясь скрыть неловкость, заговорил Мелеагант, — как думаешь, сколько она сможет не ругаться?
-Хочешь спорить о той, которую я так люблю? — не поверил Уриен, бережно складывая исписанный бранью лист в карман.
-Хочу спорить о том, насколько сильны приказы Артура, — выворачивать Мелеагант всегда умел.
-Неделя, — подумав, ответил граф и протянул руку.
-Дня три, — хмыкнул Мелеагант. — Я напишу к Ланселоту, пусть держит нас в курсе. На что спорим?
-На бочку фландрийского?
-И если выиграю я, я подарю тебе раму для этого письма!
Уриен расхохотался и пари было разбито.
***
На следующий стук в дверь Моргана отреагировала куда злее. Но, увидев на пороге Ланселота, поумерила злость и впустила его.
-Я тренировал новобранцев, — чуть задыхаясь, сказал рыцарь, — как узнал, так к тебе пришел!
-Молодец, — прошелестела Моргана. — Выпить хочешь? Пока не запретили.
-Хочу, — Ланселот кивнул. — Медовуха есть?
-У меня есть все, кроме права на свободное изложение мыслей, — ответила Моргана и разлила по двум деревянным кубкам янтарную медовуху. — Ну? За что пьем?
-За дружбу, солнце и мир, — Ланселот пригубил из кубка. — Давай!
Фея обернулась с недоумением, потом обратилась к другу:
-Что тебе дать?
-Давай, ругайся, — разъяснил он, — я же знаю, как это тебе нужно. Я весь тут. Ругайся, высказывай все свои мысли и всю брань. Мы не первый год знакомы, для тебя ругань, как вино — необходимы.
-Я не хочу ругаться на тебя, — возразила тронутая Моргана, — ты мой друг. Ты и без того слышал от меня много дурного. Но сейчас ты не виноват. И я не хочу ругать тебя для того только, чтобы было кого ругать.
-Но ты была груба с Гвиневрой, — вдруг заметил Ланселот, и рука Морганы дрогнула с кубком. Она прищурилась, и рыцарь добавил, — я столкнулся с Леей, когда шел сюда.
-Надеюсь, — высоким голосом, в котором скрывались первые подступления слез, спросила Моргана, — ты явился не для того, чтобы заставить меня просить прощения у нее?
-Нет, — ответил рыцарь, — ты бываешь ужасным человеком по отношению к близким, но редко срываешься просто так, и если это происходит…нет, я не стану скрывать, что я расстроен этим обстоятельством, но я никогда не заставлял тебя делать что-либо, кроме того, что спасало бы тебя.
-Это правда, — Моргана не удержалась от улыбки, — помню, я хотела умереть и отказывалась от еды. И от лекарств. И отказывалась спать из-за кошмаров. А ты заставлял.
Ланселот тоже улыбнулся:
-Я не стану заставлять тебя делать что-либо еще.
-Но, — Моргана помрачнела, — ты, наверное, хочешь спросить, почему я налетела на Гвиневру? Не стану скрывать, что я ее не люблю. Я согласна ее терпеть, потому что она королева, жена моего брата и твоя возлюбленная, я согласна ее защищать…по тем же причинам. Но я не согласна ее любить.
Она ожидала и очень боялась того, что Ланселот взглянет на нее с гневом, что скажет ей что-то грубое, что может быть, и заслуженно, но он кивнул:
-Я знаю. Я испытываю это же к Артуру. И не устану повторять, что лучше бы ты выбрала Уриена.
-Уриен меня не любит, — покачала головой Моргана, — или, если и любит, то жестоко ошибается! Я стану ему болью, крестом, тяжестью…
-Но это будет его ошибка, — Ланселот коснулся руки Морганы, — эй, фея! Он взрослый мальчик и может решать, что ему нужно. Кто ему нужен. Он же знаком с тобою, а значит, он понимает, что ты такое есть.
Моргана вырвала руку из руки Ланселота как будто бы для того, чтобы оправить платье, а на деле, чтобы он не почувствовал ненароком ускоренный пульс на запястье от одного только воспоминания об Уриене.
-К тому же, — хмыкнул захмелевший Ланселот, — сдается мне, что у Уриена были годы практики с Мелеагантом! Вы с принцем похожи в чем-то.
***
Совета, назначенного на другой от указа день, ждали с нетерпением. Было интересно, как теперь будут обходиться Моргана и Кармелид, явно не умевшие уступать и желавшие задеть друг друга.
Говорят, делали даже ставки.
Заседание началось тихо и вежливо. Это уже было дурным знаком. Артур сидел как на иголках. На всякий случай советники отодвинулись подальше и от Морганы, и от Кармелида. Да, сидеть рыцарям было тесновато, но безопаснее.
Но чем дальше шло заседание, тем напряженнее становилась атмосфера. Кармелид лучезарно улыбался, часто спрашивал мнение Морганы (даже когда высказывался не сам!), и называл ее «Дорогой» и «милой».
Например, когда первый докладчик — Гавейн закончил своей выступление, Кармелид, улыбаясь и лучась счастьем, спросил:
-Милая Моргана, каким будет ваше мнение по поводу доклада Гавейна?
Гавейн занервничал. Совет тоже. Моргана же, также лучезарно улыбнулась и ответила, холодно глядя на Кармелида:
-Глубокоуважаемый герцог! Свое мнение я выскажу позже, когда придет моя очередь. Я буду вам очень признательна, если вы возьмете на себя такую милость и напомните мне об этом!
Лицо Артура аж перекосило. Он с подозрением взглянул на Моргану, убедился, что это она, и не отводил настороженного взгляда.
-О, дорогая Моргана! — Кармелид восхищенно закатил глаза, — я почту за великую честь напомнить вам высказать свое бесценное мнение!
-Вы крайне великодушны, герцог! — не отставала Моргана.
-Кончайте издеваться! — вызвался Монтессори, — я вас боюсь.
-О, совершенно напрасно! — обратилась к Монтессори Моргана. — Почтеннейший герцог просто оказал мне величайшее доверие.
-И счел это за ни с чем несравнимое удовольствие! — заверил Леодоган.
-Я вас боюсь, — Артур не выдержал тоже, — что происходит?
-О, мой дорогой брат, — ответила Моргана, — я только выражаю восхищение другом Камелота!
-А я — восхищение вашей сестрой, — не отставал Кармелид.
-Лучше бы ругались…- вздохнул Персиваль и Монтегю хлопнул его по плечу:
-Нам тоже не по себе.
И этот поток сладостного благоденствия лился из уст Морганы и Кармелида после каждого доклада. Вопросы Морганы Леодоган встречал крайним восхищением:
-О. вы очень проницательны, моя дорогая Моргана!
-Вы крайне милы, дорогой герцог! — отвечала Моргана, и Мерлин вместе со всем Советом чувствовал себя еще более неловко и сильнее ерзал на своем стуле, проклиная себя за идею приказа о запрете ругани. Если бы эти двое оскорбляли друг друга, было бы проще и понятнее.
Когда пришлось голосовать стало еще хуже. Раньше Совет понимал, что лучше подчиниться тому, что думает Моргана, потому что так, вернее всего, и будет. Но голосование было закрытым, Моргана благодушно улыбалась, и приходилось ломать голову в попытке понять «за» или «против».
Артур вообще бледнел с каждой минутой все сильнее.
Пришел черед Кармелида. Он поднялся и, чувствуя себя триумфатором, который победил поганого змея, не меньше, принялся за доклад. Моргана хранила благостное молчание и улыбку радушия, хотя Кармелид снова пользовался обходными фразами, не говорил конкретно и явно темнил. В общем, был собою.
-Одну минуту! — позвала его Моргана, когда Леодоган собирался уже сесть. — Простите, герцог, одну только минуту!
Он остановился с усмешкой глядя на нее. Она поднялась, вроде бы робкая, трепещущая, приблизилась:
-Уважаемый герцог, позвольте мне высказать, наконец, мое мнение…
Кармелид слишком поздно увидел (все старость уже лет), как благо на лице Морганы сменилось непроницаемой жестокой маской, и как потемнел ее взор. Не примериваясь, сцепив руки, она сделала рывок телом так, что локоть аккурат пришелся по нижней части живота герцога. Он со стоном склонился, и тогда нежная фея зарядила в него уже ногой…
Подлейший прием, вытянутый из кабака Гайи. Так отбивались девушки.
Все вскочили. Артур даже опрокинул стул.
-Моргана! — взревел король, пока она торопливо отошла в сторону, пока Монтегю и Грегори усаживали герцога на стул, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.
-Про драку разговор не шел! — рявкнула в тон ему Моргана, но обращалась она явно к Мерлину.
-Ну да, не шел, — подтвердил Мерлин, оглядывая Кармелида, который без остановки повторял, какая Моргана продажная трактирная девка.
Сама же Моргана, обогнув не ставших ее задерживать рыцарей Персиваля и Монтессори, села на прежнее свое место и повторила:
-Про драки речи не было.
-Жить будет, — вынес вердикт Мерлин, — но я советую пока воздержаться от физических нагрузок.
-Тварь! — процедил Кармелид, сверля взглядом Моргану. — Какая же ты подлая, дрянная тварь!
Боль отступала от него. Теперь оставалась обида. Как она посмела! На глазах совета! А он ведь ей даже ответить не может!
Моргана легла грудью на стол и неожиданно плюнула в Кармелида. Не попала.
-Про слюни тоже речь не шла! — радостно подтвердил Мерлин. — Хотя, Моргана, меткость у тебя так себе…
-Это пока…- процедила фея.
Артур обхватил раскалывающуюся голову руками и со стоном объявил перерыв.
***
До конца перерыва Мерлин успел успокоить Кармелида, лучше осмотреть его и заверить, что все в порядке. Моргана успела выпить вина с хохочущим Монтессори, Гавейн успокоить Артура, а двор залиться веселым смехом по поводу произошедшего.
-Значит так, — заговорил Артур, когда перерыв кончился, — вы… я, как король Камелота, сын Утера Пендрагона, разрешаю брань. Единственное, о чем я прошу, так это, чтобы вы держали себя в рамках приличия. Ясно?
-Яснее некуда, — Моргана, подобревшая от вина, даже кивнула.
-Ясно, — прошипел Кармелид, давая взглядом Моргане понять, что она расплатиться однажды за каждое унижение, что нанесла.
-Также, — повышая голос, продолжил Артур, — я хочу, чтобы вы, Леодоган, простили мою сестру, а ты, Моргана…
Моргана хмыкнула, не дожидаясь:
-Прощаю.
-Прощаю, — вынужденно повторил Кармелид.
-Хорошо, — улыбнулся Артур. — Давайте к делу.
-Да, — оживилась фея, — кто там хотел узнать мое мнение?
***
-Я просто был глупцом, — признался Артур вечером, в тот священный час, когда не существовало для него даже короны, — когда решил, что ты способна быть нормальной.
-Был и остался, — подтвердила фея. — Я могу еще лягаться, кусаться, царапаться, травить, душить, пинаться…ты бы не запретил всего.
-Но как мне быть? Кармелид отец моей жены, а ты…как мне быть?
-Никак, — пожала плечами Моргана, -он тоже будет полезен однажды. Да и сейчас полезен. А наши перепалки, считай их как традицию. Он не смирится со мной, а я не смирюсь с ним. и всем весело.
-Я не хочу так, — возразил Артур беспомощно.
-А я хочу, - фыркнула Моргана и, не слушая больше короля, оставила его и отправилась по каким-то своим темным и зловещим делам.
