Как-то попалась мне статья, где автор выложила фотографии двух стопок прочитанных ею книг современных, с позволения сказать, писателей. В одну кучку попали произведения с обсценной лексикой, в другую — без оной.
Башенка из книг, содержащих "непечатные" слова, горделиво возвышалась над стопкой произведений, где авторы обошлись без площадной брани.
Так вышло, что естественную брезгливость деятели современной культуры приравняли к ханжеству, и слова, украшавшие некогда заборы, хлынули в книги, театры и кино.
(Им в окно Овертона, конечно, виднее. Кто знает, что они еще узрят. Может, одежду в жаркий день тоже запишут в область предрассудков.)
Впрочем, про современность и так все понятно.
А как обстояли дела со "срамными словесами" на Руси? Ведь частенько поборники "прогрессивной лексики" упирают на то, что слова эти древние, и языковая экспрессия у нас якобы в крови. Зов предков, так сказать.
Древние, да. Но вот употребление их вряд ли сравнимо с сегодняшним размахом.
В художественную литературу и летописи табуированная лексика, разумеется, не проникала, об этом и речи быть не могло.
И в повседневном общении люди вели себя куда сдержаннее.
В "Повести временных лет" летописец относит «срамословие» к атрибутам «зверинского» образа жизни. Сообщая "этнографические" сведения о различных племенах, он упоминает, что поляне контролируют свою речь, а полудикие древляне не стесняются в выражениях при женах и матерях.
Однако текст этот, как считают многие историки, «заказной», ибо задача автора — обелить, возвысить полян и очернить всех остальных.
Поэтому обратимся к самым "искренним" документам древности — берестяным грамотам. Именно они помогут понять, а так ли уж ругливы были наши предки.
В интернете очень много поверхностных статей на эту тему. Можно даже встретить мнение, что неприличных словес ну очень много в берестяных грамотах.
Вот уж неправда. В берестяном "мессенджере" брань была не в ходу. Найдено свыше тысячи двухсот грамот, и откровенно неприличные слова содержат всего две. (Еще пара случаев вообще притянуты за уши, рассматривать их не буду, любопытствующие могут найти сами.)
Из оставшихся двух собственно ругательное послание имеет одна грамота.
Отличился на всю страну некий персонаж по имени Хотеслав, который пытается получить от своего брата Радослава причитающиеся ему денежные средства. Когда Радослав уклонился от выплаты, Хотеслав написал ему энергичный ответ из шести слов, из них приличных лишь половина.
Грамоту эту за номером 35 из Старой Руссы я имела удовольствие лично лицезреть в музее. У других грамот прописана полная расшифровка, но здесь, во избежание увядания ушей посетителей, прямой перевод опущен, и дана подцензурная версия: "брат, не оригинальничай".
Вторая выходящая за рамки приличий грамота была найдена в Новгороде (№ 955). В ней некая Милуша использует крепкое словцо по отношению к девушке по прозванию Косы Великие. Точнее, к ее, простите, нижней чакре.
Журналистские заметки про эту грамоту, увы, полны благоглупостей.
Падкие на сенсации работники пера, не разобравшись, решили, что Милуша ругает эту барышню, хотя по мнению академика Зализняка этот текст — всего лишь пожелание удачного брака. И "подпольная" лексика тут уместна, поскольку она использовалась в свадебных обрядовых песнях. Но — употреблялась дозированно и строго по теме.
В этом письме очень красиво прорисованы заглавные буквы, что является редкостью для грамот и, согласитесь, плохо сочетается с намерением кого-либо оскорбить. Скорей уж это поздравительная открытка.
Кстати, в этом документе есть и другие интересности. Девушка с длинными косами собирается не выйти за своего жениха, а "поехать". Аналог современной фразы "выйти за Колю" в двенадцатом веке — "поехать за Сновида". Вот такая очаровательная разница, которую упустили журналисты, с пубертатным энтузиазмом вцепившись в "то самое" слово.
Подведем итоги: из тысячи человек, царапавших послания на бересте, лишь один выдал трехэтажный хейтспич.
И его не извиняет злость на задолжавшего брата. В берестяных грамотах очень много упоминаний о взыскании долгов, и тем не менее, они написаны в рамках дозволенного.
Так что все размышления, будто "выражансы"— часть нашего культурного кода, весьма сомнительны. Тысячу лет назад люди общались в переписке вполне экологично. Даже для эпохи не сломленного до конца язычества (XII -XIII вв) бранный репертуар весьма скромен.
К словам предки наши относились ответственно, осознавая их сакральность. Поэтому археологам не приходится слишком часто краснеть при раскопках.
Правда, некоторое сочувствие лично у меня вызывают археологи будущего. Найдут какие-нибудь комментарии на дзене тысячу лет спустя, захотят в музее выставить — умаются придумывать тактичные расшифровки...
