Шалом, это «Цимес», мы рассказываем о жизни современных евреев в России — и иногда просто о жизни евреев. 134 года назад в этот день (или, по другим данным, днём позже) родился Марк Шагал, один из самых знаменитых евреев всех времён и народов, исключая разве что библейские времена и Эйнштейна. Все знают, что Шагал был знаменитым художником и скульптором, — а «Цимес» напоминает, что ещё он был поэтом: собрали для вас восемь его стихотворений и украсили их картинами.
Марк Шагал родился 6 июля 1887 года в Витебской губернии, в семье многодетного приказчика. В детстве он получил традиционное еврейское домашнее образование, но бухгалтера, как хотели родители, из мальчика не вышло. Отучившись в четырёхклассном училище, он стал заниматься в студии витебского художника Юделя Пэна: распознав талант юноши, мэтр согласился учить его бесплатно. Вскоре, против воли отца, Марк отправляется в Петербург и поступает в Рисовальную школу Общества поощрения художеств под руководством Николая Рёриха — туда его взяли без экзаменов сразу на третий курс. Он учился и у Леона Бакста, а в мае 1911 года получил стипендию и отправился продолжать образование в Париж, где вошёл в кружок художников и поэтов-авангардистов, подружился с Гийомом Аполлинером, Блезом Сандраром, четой Делоне и другими.
«Если бы я не был евреем, как я это понимаю, я не был бы художником или был бы совсем другим художником»
В 1915 году художник вернулся в Россию и женился на Белле Розенфельд, а ещё через шесть лет, уже после большевистской революции, семья покинула страну вместе с маленькой дочерью Идой и в конце концов переехала в Париж. В 1941 году из-за оккупации Франции нацистами Шагалам пришлось уехать и оттуда — руководство Музея современного искусства в Нью-Йорке прислало художнику специальное приглашение. В 1944 году Белла умерла, но продолжала оставаться музой Шагала. Он прожил ещё 40 лет, снова стал отцом, женился во второй раз — но отказывался говорить о Белле как об умершей.
После Второй мировой войны художник вернулся во Францию. Он продолжил писать и выставляться, с 1960-х начал много занимался скульптурой, витражами, мозаикой и керамикой, гравюрами, в 1970-х съездил в Россию по приглашению советского Минкульта (в Москву и Ленинград) и умер глубоким 97-летним стариком в Провансе в 1985 году.
Всю жизнь Марк Шагал писал стихи на идиш, языке своего детства, и сегодня мы вспоминаем его не только как художника, но и как поэта.
- ***
Я сын Твой, ползать
рождённый на земле.
Ты дал мне краски в руки,
дал мне кисть,
а как Тебя изображать — не знаю.
Вот это небо? Землю? Своё сердце?
Руины городов? Горящих братьев?
Глаза слезами полнятся — не вижу,
куда бежать, к кому лететь.
Ведь кто-то есть, кто нам дарует
жизнь.
Ведь кто-то есть, кто нам назначил
смерть.
Ведь Он бы мог помочь мне, чтоб картина
моя светилась радостью...
2. Жена
Ты волосы свои несёшь
навстречу мне, и я, почуя
твой взгляд и трепет, тела дрожь,
тебя опять спросить хочу я:
где давние мои цветы
под хупой свадебной, далёкой?
Я помню: ночь, и рядом ты,
и в первый раз к тебе прилёг я,
и погасили мы Луну,
и свечек пламя заструилось,
и лишь к тебе моя стремилась
любовь, тебя избрав одну.
И стала ты женой моей
на годы долгие. Сладчайшей.
Дочь подарила — дар редчайший
в наиторжественный из дней...
Благодарю, Г-сподь высот,
Тебя за день, за месяц тот.
3. ***
В Лиссабоне перед отплытием
Между нами встаёт стена,
вырастает гора трав и могил.
Она рукою возведена
Того, кто живопись сотворил
и мудрость книг сотворил.
Вы когда-нибудь видели моё лицо —
бесплотный мой лик на улице, среди
домов?
Нет человека, который знал бы его
и знал бы, в какой пропасти тонет мой
зов.
Среди вас искал я свою звезду,
думал, я с вами до края мира дойду,
с вами хотел я сильнее стать,
а вы — вы в страхе пустились бежать.
Как последнее вам я скажу прости,
если нет вас, если исчезли во мгле?
Больше некуда ехать мне,
некуда идти
на этой земле.
Что ж, пусть высохнут слёзы,
пусть имя моё
с моего сотрётся надгробья, и пусть
стану тенью, как стали тенями вы, —
и как дым разойдусь.
4. Белла
Нетронуты лежат мои цветы.
Твой белый шлейф плывёт, качаясь, в небе.
Блестит надгробье — это плачешь ты,
А я — тяжёлый серый пепел.
Вновь вопрошаю, путаясь в словах:
Ещё ты здесь? Мой шаг следишь сквозь
лето?
Смотри, невнятен путь мой, весь в слезах.
Что скажешь ты? Скажи. Я жду ответа.
«Красна, как свадьбы нашей балдахин,
Любовь к народу, родине и дому —
Иди и грёзой нашей их буди.
Когда-нибудь, в какой-то миг один
Ко мне придёшь сквозь звёздную истому,
Зелёный весь, как поле на груди».
5. Ангел над крышами
Ты помнишь ли меня, мой город,
мальчишку, ветром вздутый ворот...
Река, их памяти испей-ка
и вспомни вновь юнца того,
что на твоих сидел скамейках
и ждал призванья своего.
Там, где дома стоят кривые,
где склон кладбищенский встаёт,
где спит река,
там золотые деньки я грезил напролёт.
А ночью ангел светозарный
над крышей пламенел амбарной
и клялся мне, что до высот
моё он имя донесёт.
6. На корабле
Я на корабль взошёл. Стою.
Прощаюсь. Тихий взмах руки.
Вы землю заняли мою,
могилы у реки.
Даль застила мою печаль,
мой дом — и их вину.
Ты новую открыл мне даль
и новую страну.
Но не покинь меня среди бескрайних вод,
где вспомнил я себя, свою родню, свой род
в толпе истерзанных, измаявшихся
братьев.
И пусть мой путь — надёжнейшая из дорог,
как мне благодарить Тебя, мой Б-г?
Великий Пост — в какой из дней избрать
мне?
7. * * *
Молиться Б-гу ли, что вёл народ к огню,
иль рисовать Его — огнём, а не елеем,
иль, снова ощутив себя евреем,
встать на борьбу за род свой, за родню?
Иль волю дать глазам — дать путь слезам,
стекающимся в душу отовсюду?
Нет, не в слезах и трауре прибуду,
не в горе чёрном приплыву я к вам.
На брег песчаный — со своей невестой
сойду, она вам девою небесной
предстанет: будет тих и невесом
свет юной грёзы, мой последний сон.
8. Лестница Иакова
Я по миру хожу как в лесу —
на руках и ногах.
С дерева лист опадает,
во мне пробуждая страх.
Я рисую всё это, объятое сном,
а потом
снегопад засыпает лес — картину мою,
потусторонний ландшафт,
где я
давно уже, долгие годы стою.
И жду, что обнимет меня нездешнее чудо,
сердце согреет моё и прогонит страх.
Ты появись, я жду тебя — отовсюду.
И об руку, ах,
мы с тобой полетим, поднимаясь по лестнице Иакова.
Перевод с идиш Льва Беринского
Подготовили Анастасия Евтушенко и Мария Вуль
Другие интересные люди на «Цимесе»:
