Казалось, что ему не править: после свержения и скорой гибели своего отца Султана Абдул-Азиза в 1876 году Абдул-Меджид был лишь восьмым в очереди на престол. Конечно, как и любому шехзаде ему преподавали военное искусство, и он даже получил генеральский чин. Но настоящую страсть он питал к искусству изобразительному. И ему в этом не препятствовали: видимо, никто всерьёз не считал, что Абдул-Меджид может стать главой дома и государства Османов.
Шехзаде даже стал председателем Общества художников Османской Империи. Нельзя сказать, что он обладал выдающейся техникой или помог национальному искусству сделать качественный рывок вперёд: как и многие другие он ровнялся на европейцев, при чём эти реверансы быль столь глубоки, что в 1899 году Абдул-Меджид нарисовал парадоксальную для его статуса картину: райский гарем с обнажёнными женщинами, евнухом, бассейном и фонтанами. Кому как не ему было знать, насколько далеки эти фантазии ориенталистов от реальности. То ли пародия, то ли дань уважения французской школе.
Впрочем, были у Абдул-Меджида и куда более реалистичные
картины из жизни османского гарема начала XX века:
Но бурное начало 20-го века смешало все карты: Абдул-Меджид пережил правление трёх двоюродных братьев и остался самым старшим членом османской династии, что по тогдашним законам означало право на престол. Вот только старый порядок на глазах уходил в прошлое: в ноябре 1922 году султанат был упразднён, но титул халифа (духовного лидера) остался как последняя призрачная надежда склеить разваливающуюся империю. После бегства из страны последнего султана, Национальное собрание предложило Абдул-Меджиду стать халифом, должность, не предполагавшая влияния на политические решения.
Но уже через год, Турция была провозглашена светской республикой со столицей в Анкаре. Халифат стал неуместен, Абдул-Меджиду объявили, что тем же вечером он должен уехать из страны. Сверженный халиф оказал сопротивление, хотя позже это объясняли недопониманием: он просто настаивал на том, чтобы забрать с собой принадлежности для рисования, ни на какие иные ценности он не претендовал.
Чтобы избежать протестов, Абдул-Меджида и его семью (двух жён, сына и дочь) повезли не на центральный вокзал Сиркеджи, а на загородный полустанок Чаталджа. Показания современников разнятся, но, судя по всему, всю дорогу они были под присмотром вооруженной охраны. Говорили, что Дюррюшехвар Султан плакала и говорила, что не хочет западной свободы. Ещё ходит легенда о том, что начальник станции был евреем, он подал поверженному халифу чай, а когда тот поблагодарил его, расплакался и сказал, что это иудеи должны благодарить османов за то, что те дали им приют после падения Гранады в 1492 году.
Так холодной ночью 4 марта 1924 года Восточный Экспресс увёз Абдул-Меджида в Швейцарию. В те же дни страну покинули 36 принцев-шехзаде, 48 принцесс и 66 детей, принадлежавших османской династии.
Жизнь в Швейцарии была слишком дорогой, поэтому Абдул-Меджид переехал во Францию. Его часто можно было видеть в Париже или на Лазурном Берегу, где он делал наброски. В Париже он чувствовал себя комфортно, ведь сам был по натуре и воспитанию европейцем.
Абдул-Меджид Эфенди был с городом и в самое трудное время немецкой оккупации, он умер всего за два дня до освобождения Парижа. Бывший халиф просил похоронить его в Стамбуле, но родственникам так и не удалось договориться об этом с турецкими властями. В 1954 году прах Абдул-Меджида был перенесён в священный для мусульман город Медина.
Мемуары дочери османского султана. Мой отзыв
