Копирование текста и его озвучка без разрешения автора запрещены.
Наш гарнизон был закрытым, и это значило, что пригласить гостей было практически невозможно. Но я внезапно обнаружила, что всё время, пока гарнизоном рулил Олег, мне в нем позволялось всё. Узнала я это случайно, от Лены, и тут же воспользовалась этой вседозволенностью. Новый год мы планировали отметить своей семьёй у родителей, мы пригласили деда с Аленой, захватили Гошу и часов в одиннадцать сели за стол. Дед нам налил по рюмочке, мы проводили старый года и наш единственный мужчина начал нас развлекать. Его уморительный рассказ внезапно прервал стук в дверь, и мы замерли, как нашкодившие дети, пойманные родителями на месте преступления. Переглянувшись, мы все уставились на Ольгу:
-Ну, чего сидишь, хозяюшка, - не скрывая сарказма, заявил дед, - иди, открывай.
Ольга встала и на цыпочках подошла к двери.
- Оль, да в самом деле, чего это мы, Новый год же, - не выдержала я, встала и обогнав её, рывком открыла дверь.
На пороге стояли Олег с Леной.
-Здравствуйте, можно к вам?
-Отчего же нельзя, - пробасил дед за моей спиной,- заходи, а то я тут один прораб среди баб, хоть будет с кем водочки выпить.
Олег протянул нам большую сумку:
- Это наш вклад к столу, - торжественно заявил он.
Мы заглянули в сумку и ахнули, вклад был настолько велик, что своё уже можно было со стола убирать. Все немного потеснились, уселись за стол, и дед разлил по второй. В этот раз мы даже выпить не успели, в дверь вновь постучались. Мы переглянулись и расхохотались, дед встал открывать гостям:
- Олюшка, приборы ставь ещё.
В этот раз в дверях стояли Колян с женой и тоже со своим вкладом. Ольга, ставя чистые тарелки на стол невольно засмеялась:
-Знали бы мы, что такие гости пожалуют, так и не готовили бы весь день.
Мы вновь уселись за стол, вновь налили и выпили, а у меня какая – то кошка вдруг заскреблась глубоко в душе. Я ещё сама не понимала, что происходит, но всё время поглядывала на дверь. Нет, ни Наташка, ни Юрка не пришли. Даже не поздравив меня с праздником и перед самым боем курантов я разревелась. Все восприняли это по своему и начали утешать меня, и убеждать, что и отец и Максим обязательно вернутся, они обязаны вернуться, чтобы такой человек как я не огорчался. Внезапно я поняла, что я сейчас порчу праздник огромному количеству людей, взяла себя в руки и сделала это вовремя.
Через десять минут после боя курантов Олег с Коляном подскочили и крикнув нам, чтобы мы смотрели в окна, выбежали на улицу. Мы все сгрудились у окон и я спросила у Лены:
- Лен, вы чего припёрлись – то? Ты же мечтала встретить Новый год в спокойной обстановке, вдвоем.
- Да, чего – то как – то … Пришел Олег, говорит, может к Наде, чего она там одна, может пойдём к ним? Я собралась и мы пошли.
Я рассмеялась:
- Так я же не одна, у меня же родни полный дом, вон все окна облепили, да еще два в запасе носами пузыри пускают.
Ответ Лены просто убил на месте:
-Ну, так нас – то с тобой не было.
- Вот и мы так подумали, - вздохнула рядом Лада, жена Коляна, - мы дома. А ты тут одна. Некрасиво это как – то, вот и пришли к вам.
За окнами вдруг раздались выстрелы и в небо взлетели разноцветные ракеты.
-У врага сейчас случится взрыв мозга, - захихикал дед.
-Почему? – удивилась я.
-Да потому что никто и никогда не подаёт сигнал всеми цветами одновременно, да ещё и в таком количестве.
Спустя какое – то время, когда эмоции поутихли, разговор плавно перешел на тему войны. Дед вспоминал эпизоды Великой Отечественной, ребята начали рассказывать о том, как воевали они, а женщины слушали тихо сидя на диванчике и в глазах их затаился страх.
-А я вообще хочу прекратить эту войну, стукнула я кулаком по столу.
-О – о – о, - засмеялся дед, - напилась, веди себя прилично.
-Дед, я вправду хочу. Я уже давно это задумала, только боюсь, что одна я не справлюсь. Мне команду из ведьм нужно собрать. Я так надеялась на Розу, а она оказалась предателем.
-Бррред, - вдруг заговорил наш ворон, который до этого молча сидел на стенке и все давно забыли о нём.
-О, - дед поднял палец вверх, - видишь, даже птичка тебе говорит, что ты ересь несёшь. Не получится у тебя ничего.
-Объясни, - я, как говорится, упрямо упёрлась рогом.
-А чего тут объяснять, ухмыльнулся дед, - есть закон природы, и его ещё никто не отменял. Если где – то прибавится, то где – то обязательно убавится. Если ты сейчас начнёшь полномасштабное колдовство на прекращение войны, возможно, - дед поднял большой палец вверх, - возможно, ты её сможешь прекратить, но… Тут же этот военный очаг возродится в другом районе. Только жертв теперь будет в два, а то и три раза больше. Допустим, ты в Чечне войну остановишь, а они все переберутся в Дагестан и там запылает со страшной силой. Ты этого хочешь?
Я в ужасе отшатнулась от него:
- Нет, ты что… Да не дай бог…
-Вот, это поняла, и то хорошо. А мужиков наших и правда, возвращать пора, это точно. А то я так правнуков никогда не дождусь. Надо подумать, что можно сделать. Вон и Гоша нам не откажется помочь, да Гоша? -ворон воинственно расправил крылья и каркнул.
Наши гости сидели и смотрели на нас во все глаза, ещё бы, ведь они сейчас присутствовали на совещании самых настоящих колдунов, решавших, вот так, запросто, за столом, глобальные проблемы мирового масштаба.
-Ну, чего затихли? - как – то неожиданно оживился дед, - праздник всё – таки… Наливай.
Наташка и Юра так и не появились ни на Новый год, ни в последующие дни. Ольга поняла, что меня это очень обижает и мучает и вызвала меня на откровенный разговор. В общем, после него я клятвенно пообещала Оле, что не буду помогать этой семье ни в чём, даже в мелочи, даже с Максимкой. Пусть во всем разбираются сами. Мне очень было трудно отказаться от них, ведь мальчишка перестал ходить в садик и сидел целыми днями дома. Но, я стиснула зубы и заставила себя не лезть в чужую семью, тем более, если меня об этом не просят.
Сразу после праздников к нам в мастерскую заявился дед:
-Надежда, быстро давай свои документы, документы Георга и все бумажки на дом, будем срочно недвижимость на тебя оформлять, да и пора фирму регистрировать.
- Дед, ты чего, как мы дом - то на себя перепишем, если он не наш. Да и к Снежане надо сходить, может она передумала.
- Ну, тебе надо, ты и иди, только сходи прямо сейчас и быстро, - скомандовал дед.
- Куда торопиться, - я пожала плечами, ещё не понимая того, что он задумал, - времени впереди ещё целый вагон, - но деда послушала и к Снежане пошла.
Но ее дома не оказалось. Соседки рассказали, что она очень удачно вышла замуж за какого – то богача, продала квартиру и уехала, неизвестно куда.
- Ну, нет, так нет, мне же лучше,- сказала я, и, собрав документы, с чистой совестью отдала их деду.
Я не знаю, какими способами работал дед, но ровно через неделю я стала владелицей дома, с хозяйственными пристройками и фирмы. А через десять дней исчез дед, вместе с вороном. Он никому ничего не сказал, заблокировал все свои следы, и возможности найти его у нас не было. Мы пытались узнать у братков, может он им что – то говорил, но и тут результат оказался нулевым. И тогда мы смирились, ведь если ведьмак не захочет, его никто не сможет найти, даже самая сильная и хорошо обученная ведьма, и стали ждать. Я очень переживала за ворона, ведь я прикипела к нему душой и надеялась, что он останется со мной на всю оставшуюся жизнь. Я почему – то кляла только что пришедший год, обвиняя его в том, что он забрал у меня всех друзей. По ночам я всё чаще и чаще стала плакать, и всё реже и реже видеть Максима. Я не могла к нему пробиться, будто кто – то прятал его от меня, скрывал пеленой неизвестности. Я понимала, что что – то назревает, и не понимала плохое или хорошее, но инстинктивно боялась этого что – то. Дальше события покатились лавиной.
В начале февраля, поздно вечером пришел ко мне Олег и рассказал, что он принял решение перевести Юрку подальше от себя. У него явно было что – то с головой. Буквально утром он пришел в дежурку, и заявил, что по гарнизону бродят мёртвые японцы, ему срочно нужен автомат. Все сначала подумали, что у него белая горячка и повезли его в госпиталь, а там, сопровождающим объяснили, что для Юрки война бесследно не прошла, вылезла черепно – мозговая травма. Однако в госпитале его не оставили, сказав, что для этого нет причин. Уволить его сейчас трудно, а подвергать опасности окружающих командир не имеет права. Юрку переведут на базу хранения, подальше от оружия. Олег извинялся передо мной за друзей, а мне совершенно нечего было ему сказать. Я даже не знала, что у них сейчас в семье происходит. И если честно, то всё перегорело и особого огорчения я не почувствовала, скорее даже наоборот, какое – то облегчение. Перевели Юрку очень быстро, наверное, Олег вложил в перевод огромные деньги, и мы с большим облегчением попрощались с ними. Единственное, что могла сделать, я сделала. Я позвонила родителям Наташки и рассказала всё, не скрывая ничего, и дед с бабушкой тут же забрали Максима к себе.
А на двадцать третьего февраля, как ни в чем, ни бывало, появился наш дед с вороном на плече. На все наши вопросы он ничего не отвечал, и только посмеивался в усы, а мы умирали от любопытства и злились на него. Всё стало понятно в Международный женский день. Начался он в гарнизоне очень шумно и пафосно. Ровно в семь часов утра все громкоговорители городка грянули марш «Прощание Славянки». Все сонные и испуганные подскочили к окнам и увидели, как по нашему гарнизону движется пешая колонна. Я сразу поняла, что это конец. Конец моим бессонным ночам, странным полётам через всю страну, конец моим боевым действиям. Наши мужики вернулись домой.
Конечно же, мы нарушили планы отца. Конечно же, мы сломали весь строй и кинулись своим родным на шею. Мы плакали, смеялись и снова плакали от счастья. А потом заплакал отец, когда увидел, как к нему ковыляют, подворачивая крохотные ножки, два маленьких сорванца Сашка и Машка. Они тоже заплакали, испугавшись горластого, колючего дядьку, пахнущего войной.
Макс вернулся домой. Наконец – то все мои беды закончились, и кажется, закончились все мои силы и волшебные и человеческие. Я просто села на диван, а встать с него уже не смогла. Максим сел рядом, посадил меня себе на колени, крепко обнял и начал рассказывать, как спасала его и придавала ему сил одна маленькая призрачная девчушка, как помогал им в разведке её лучший друг чёрный ворон.
-Всё ты врёшь, - сказала я ему тихо с укором,- мой лучший друг, мой чёрный ворон, сидит сейчас в маленькой комнате и читает мою волшебную книгу, а тот ворон, который тебе помогал, сам ко мне прилетел, и помогать вызвался сам, без всякой дружбы. Я его тогда в первый и в последний раз в жизни видела.
- Зато со мной он был до последнего, и даже меня проводил, - сказал, улыбаясь, мой муж.
-Надо было его с собой позвать, - тяжело вздохнула я, - жалко его.
-Он сказал, что когда кончится война, он сам меня найдёт.
- Ну и семейка у нас, - засмеялась я, - два ведьмака, у каждого ворон на плече, дом на окраине, всё как положено.
-Нормальная у нас семья, нормальная ведьмовская семья, - сказал Макс, и мы поцеловались.
Вечером все, кто остался в гарнизоне, накрыли в клубе огромный стол. Я съездила за дедом с Алёной и забыла предупредить отца. Было очень занятно смотреть, как наш боевой командир стучит челюсть, бледнеет и говорит деду:
-Батя? А ты как тут??? Тебя же похоронили…
Гарнизон вновь стал оживать. Начали возвращаться семьи, и гарнизон наполнился детскими голосами, женским гомоном и руганью по мелочам. Мы зажили мирной жизнью, каждый занялся своим делом, но война не хотела оставлять нас в покое. Муссонный климат Сахалина резко обострил все болячки, заработанные на войне. Мне пришлось очень много работать, чтобы поставить наших мужчин на ноги, практически у каждого было хотя бы лёгкое ранение. К моему удивлению, в лечении мне стал помогать Максим. Во время войны он набрался практики и диагностировал больных практически не глядя на них. Это хоть немного, но экономило мне время. Но мне хотелось большего, я верила что мой муж может достигнуть, если не моих высот, то по крайней мере высот моего пра-пра. Я начала обучать его с самого простого, несложным заживляющим заклинаниям, которыми смог бы овладеть даже младенец, и муж стал лечить несложные ранения сам. Так что, думаю, даже со слабым, или плохо проявляющимся даром как у него, лет через пятьдесят он станет хорошим лекарем.
Дед по весне развил бурную деятельность, посадил вокруг дома несколько лип, черёмуху, даже хотел посадить под окном берёзу, но Алёна так ругалась, что дед унёс дерево далеко в поле и посадил там. Уже после я узнала, что срубленная или погибшая у дома берёзка означает покойника в доме, и именно поэтому это дерево издревле у дома сажать не рекомендовали, странно что об этом не знал дед. Дальше дед занялся борьбой с полынью, причём каким – то своим, дедовским способом, и в июне, выглянув в окно, я поняла, что поле засажено полевыми цветами, и от полыни не осталось и следа. А ещё мой пра-пра сколотил короба, завёз земли во двор и сделал замечательные высокие грядки, только в таких, по утверждению деда, на этой земле могло что – то вырасти. Вот тут – то я подняла бунт. Мне они были совсем ни к чему, лично я не собиралась в них ковыряться. Даже если чуть – чуть, даже если редисочки и для себя. Неожиданно для меня, в этом огороде нашлось, кому ковыряться. Отец и Ольга с большим удовольствием кинулись засаживать грядки овощами. Отец, при любой возможности теперь бросал все дела и ехал «на дачу», теперь этот дом иначе не назывался, но я сразу поставила одно условие, где хотите, живите, где хотите, ходите, вообще делайте что угодно, но когда ко мне приходят больные, чтобы мне никто не мешал. Назрел вопрос видоизменять дом. Когда в доме три мужика, и все трое деревенские ребята, никаких проблем не существует. Наступило лето, и отец, с Максом взяв отпуск, начали переделывать дом. Сначала убрали стену, делящую дом на две комнаты, затем дед и отец что – то замеряли, высчитывали и спорили, и положили печь. И тогда я поняла, что меня очень неплохо подвинули к выходу. Но я не стала пороть горячку, прикинула, что это мне в любом случае подходит и спорить не стала. А когда мужчины прорубили в большей половине дверь на месте окна, я и вовсе обрадовалась. После перестройки дом, как мне показалось, стал ещё больше и вместительней. Теперь у меня была своя рабочая комнатка, узкая, но светлая, с отдельным входом, но без входа в жилое помещение и очень тёплая. А на жилой стороне появились кухня, и четыре неплохих комнаты. По настоянию деда стену между моей приёмной и жилой поставили кирпичную, с защитой и зеркалами, чтоб никакая дрянь не проникла к нам в дом.
Как только закончили перестройку дома, работы стало много, очень много и для Лены и для меня. К тому же Лена в день моего рождения родила мальчишку, и работать стало немного труднее. Нам пришлось взять двух швей. Наше предприятие потихоньку расцветало. Лена шила теперь только особые заказы, которые могла шить только она. А я начала работать как конвейер по излечению больных. Я не знаю, как так получилось, но ко мне теперь шли люди с утра и до самого вечера. То ли медицина пришла в полный упадок, то ли верить в неё перестали, но люди теперь ко мне шли со всякими болячками, от нарыва на пальце, до тяжелого рака. Я никогда не обманывала, и говорила то, что вижу, и если я ничего не могла сделать, то честно признавалась в этом, впрочем, у меня такого практически не случалось. Не брала я только душевные болезни, для меня они так и остались загадкой. Сначала люди были из нашего города, потом потянулись из близлежащих городов и деревень, а затем уже стали подтягиваться со всего острова. Теперь мой рабочий день начинался с восьми утра и заканчивался поздно вечером, пока в один прекрасный день, дед не сказал:
-Баста.
Я не знаю, что его так разозлило, но теперь очередь регулировал он и ко мне стали доходить только тяжёлые случаи. Сначала мне всё это нравилось, я была востребована, у меня была обширная практика, потом я начала воспринимать это как данность, а через некоторое время я затосковала по тем временам, когда Максим был на войне. Тогда у меня была насыщенная жизнь, полная приключений, а сейчас серая рутина и безнадёга. Мне стало скучно. Взбодриться мне помогли три старушки – подружки. Маленькие, сгорбленные старые бестии. Одна из них однажды пришла ко мне с тяжелым артритом. Я с ним еле справилась за три сеанса, заодно, как всегда почистила и укрепила сосудики, поправила убитую годами осанку и бабушка на глазах помолодела. Наверное, она тоже сразу заметила такое изменение в себе и рассказала подружкам. Буквально на следующий день ко мне пришла старушка божий одуванчик с жалобами на поясницу. Я как не искала, а ничего плохого в её спине не нашла, но пожалела старого человека, почистила, подправила и отправила восвояси. Ещё через несколько дней пришла третья старушка с сильным ушибом ноги. Я осмотрела её и поняла, что ушиб у неё настолько свеженький, что возник он не позже пяти минут назад за углом моего дома. Но спорить со старым человеком не стала, а так же немного помогла продлить жизнь и сделать её легче. А через неделю уже все три старушенции стояли у меня во дворе, жалуясь на всё, что можно было придумать. Я пригласила одну из них в дом, усадила на кушетку и сказала:
-Ну, слушаю Вас.
Старушка начала быстро говорить, показывая мне разные части тела, а я смотрела на неё и отчётливо видела, что она врёт.
-Бабушка, вы чего от меня хотите,- спросила я, - я же все Вам уже вылечила.
- А помолодеть хочу, чтоб лицо расправилось, чтоб бегать как молодой, жениха себе опять же, - мерзко захихикала бабка, - чтоб аж всех красивше была.
- Хм, бабуля, - удивилась я, - ну у вас и запросы, однако. Я бы тоже от такого не отказалась. Значит, Вас просто здоровой быть уже не устраивает?
- Ага, - кивнула головой бабуся.
- И чтоб непременно с омоложением, - старушка вновь закивала головой.
- Бабушка, а Вы Пушкина когда - нибудь читали? Знаете, что в конце, было?
- Так значит, ты нам молодости не дашь, - заключила моя гостья.
- Я вам что, волшебница, что вы у меня такое требуете?
- А что, нет? - как-то разочаровано спросила она, - ну, тогда хоть что - нибудь полечи, зря я что ли в такую даль пёрлась.
- Вот же зараза хитрая, - возмутилась я про себя, - не мытьем, так катаньем решила взять. Я тебе устрою вечную молодость.
И потихоньку устроила ей две небольших шишечки в самом пикантном месте. Бабка поерзала на стуле, ойкнула и подскочила.
- Что такое? - заботливо спросила я, - болит что-то?
- Неет, - бабулька попятилась к двери.
-Постойте, мы же не договорили,- попыталась задержать ее я, - а как же полечить?
Но она уже рванула к выходу, как заправский спортсмен и, распахнув дверь, уронила двух своих товарок. Те стояли у двери и от толчка упали на землю как кегли в кегельбане, затем ловко поднялись на ноги, и ничего не понимая понеслись трусцой следом за своей подругой. Меня это очень развеселило, но я снова сделала для себя вывод, что не надо делать больше, чем просят, это пагубно влияет на людей. После визита бабок, пациентов стало на порядок меньше, и я опять принялась за любимое шитьё.
Всё лето я безвылазно сидела на даче в городе, как бы это не странно звучало, и в гарнизон практически не ездила. Макс был совсем не против, а даже скорее рад такому ходу дел. Теперь он постоянно мотался на моей машине из гарнизона в город ночевать, пока в один прекрасный день вечером не пришел дед и громогласно не заявил:
-Надежда, ты, когда свой драндулет заберёшь, мы же договаривались, что я его охраняю пока муж не приедет, муж приехал, а драндулет стоит. Мне места не хватает для уликов.
-Чего, - произнесли мы одновременно с Максом.
Я удивилась тому, что у деда появились ульи, а Макс удивился тому, что у него есть драндулет. Мы с дедом не распространялись о своей бурной деятельности в отсутствии мужиков, и каждый раз вылезало что – то новое, после чего мне нужно было объясняться с мужем. Вот и в этот раз, когда Максим увидел свой драндулет, на него напала икота, которую даже я не смогла сразу остановить.
-Надь, откуда у нас такая машина?
Я, уже давно привыкшая к присутствию этого предмета в моем обиходе, небрежно отмахнувшись, сказала:
-А, это цыгане подарили.
-Цыгане? Подарили??? - голос мужа срывался на фальцет, - это что же такого нужно было сделать, чтобы ЦЫГАНЕ подарили новый джип? Надя, куда ты опять вляпалась?
Признаться честно, когда мы с дедом врезались в кучу тех событий, мы даже не подумали, как мы будем объяснять всё происходящее вокруг нас, моим родным. Поэтому сейчас мне пришлось очень туго, потому что врать мне не хотелось, а правду было говорить страшно. Но я всегда предпочитала правду, поэтому предложив присесть мужу в одно из моих любимых кресел, начала свой рассказ.
- Всё началось с того, что на нас с Леной наехали братки…
-Блин, в жизни бы не подумал, что так страшно оставлять вас одних, - вскипел Максим после моего рассказа, - что за жизнь такая, что за страна. Нигде нет безопасного уголка, везде война. Уеду я отсюда, к чёртовой матери.
-Ага, один уже из войск уволился, - нечаянно я кинула злую фразу мужу в лицо, - и что из этого вышло?
-А что из этого вышло? - насторожился Максим.
Я махнула рукой, показывая всем своим видом, что разговаривать на эту тему я даже не собираюсь, но потом не выдержала и ляпнула:
-Что вы все, как дети малые повадились увольняется, да уезжать. Вы что, единственные в мире воевали? Вам что, единственным в мире командир дурак достался? Да вам ещё повезло, вы под отцом ходили. Многим было намного хуже, они до сих пор там, на войне, а некоторых уже и вовсе нет. Но знаешь, меня до сих пор мучает только один вопрос, ведь ты же знал, что Юрка слабак, ты же его друг, почему ты позволил, чтобы его взяли в плен? Почему ты не вытащил его от – туда?
На лице Максима застыло искреннее удивление:
-Юрка? Слабак? Надь, да ты вообще о чём??? Да, он один из самых смелых и отчаянных офицеров нашей армии. Нас разъединили, и я толком и не знаю, что с ним было и как, но о каком плене ты говоришь? Из плена живыми редко сбегают, а если и сбегают, то на них живого места не остаётся, а Юрка был целёхоньким, просто пил очень много. Он не трус, у него просто белая горячка. И тебе должно быть очень стыдно, что это ты не помогла человеку подняться, когда он упал.
Теперь уже настала моя очередь удивляться, но что – то доказывать мужу я не собиралась. Я не собиралась из-за этого ничтожества ругаться с мужем и предпочла отправить его туда, где было убеждение и авторитет.
- Я больше тебе ни слова не скажу, но советую тебе поговорить с моим пра-пра.
Это была наша первая настоящая семейная ссора, и мне было очень обидно, что Максим даже не захотел слушать правду, а просто накинулся на меня с обвинениями, и я поняла, что мне далеко не безразлична участь наших друзей. Нет, мне было не всё равно, я их ненавидела. И ненавидела люто.
ПРОДОЛЖЕНИЕ