Пленники
Якуда вгляделся вдаль. На большой реке, которую местные токсоба (одно из половецких племён) называли Озу (то есть Перемешанная из-за бурунов) он заметил точку, которая приближаясь, приобретала черты плота.
На нём гребли люди, обликом похожие на всех степняков - в овчинных шубейках, кожаных шароварах и мягких сапогах. Оружия на них видно не было, что говорило о том, что они опытные воины, не показывающие того, что нужно.
Якуда решил брать их! Субудэй багатур требовал новых и новых ясырей (пленных). Среди воинов шутили, что старый воин как убыр (вурдалак) пьёт кровь путников и не может без этого. Но Якуда знал, что это не так - если бы Субудэй был кровопийцей, то ему бы по вкусу были бы молодые дурутки и токсобички, которые были во множестве в шатрах гвардии - турхаудов.
Но те, кто выходил после допроса от Субудэя действительно были без кровинки в лице - тот умел допрашивать, даже не затягивая аркана на шее. Одного его взгляда на его обезображенном шрамами лице было достаточно, чтобы ясырь рассказал всё, что он знает.
Субудэй постоянно получал все нужные ему сведения и не было человека более осведомлённого, чем он, в этой части Великой Степи.
Любимой присказкой Субудэя было - То, что не знаешь ты, знает твой противник!
💥Субэдэй - "лис пустыни" Средневековья. Кто он по национальности?
Якуда давно хотел попасть к Субудэю на службу. Но ему, простому кочевнику из степей около Кокдениза (так называли Аральское море в древности) не было прямой дороги в элиту. Чтобы осуществить это, ему нужно было показать, что он Багатур - воин, умеющий мыслить. А не татарин из вспомогательного войска при улусниках (главенствующее племя в кочевом государстве), которые после того как ими стал управлять Темуджчин именуют себя Мэнгу (то есть истинные гунны).
Поэтому, Якуда показал воину из своего родового десятка Каракезеков на его лук. Тот понял и бесшумно скрылся в плавнях.
По заранее разработанному плану надо было показаться гребцам и постреляв в их направлении, заставить их грести быстрее.
Так и получилось! Лучники стали стрелять с самого узкого места, откуда их стрелы только немного не доставали до гребцов. Они усиленно заработали вёслами и на пределе сил вырвались (как они думали) из опасного места. Но не тут то было!
Якуда заранее приготовил челны и посадил в них своих Каракезеков. Как только плот приблизился к ним, челны бросились к нему и опытные в рукопашном бою каракезеки скрутили гребцов.
На берегу гребцы попытались ему что-то сказать на местном выговоре токсобичей, но Якуда даже не взглянув на них только показал камчой на руки.
Его дядя по отцу Ермак поняв, привязал всех за руки к конским хвостам и вереница пошла к лагерю воинов Мэнгу.
Якуда вел пленных спорым, но не убивающим ходом. Они нужны были быть живые и здоровые, чтобы предстать перед единственным глазом Субудэя. Но и этот глаз увидит всё в их душах.
Якуда думал, что когда-нибудь выдумают такую вещь, чтобы увидеть в голове пленников любую их мысль. Но даже эта чудо-вещь не сравниться с опытом и знаниями великого богу (мудрец по монгольски) Субудэя.
💥Каракесеки Младшего жуза казахов - осколок большого народа или сами по себе?
Субудэй и бродник
Через три дня ходу они достигли лагеря Мэнгунов, где их встретил всегда хмурый минбаши личной тысячи торткараулов (дозорный и разведывательный отряд у тюрок и монгол) Субудэя.
Якуда специально пошёл на ловлю ясырей так далеко. Никто не смел приближаться к лагерю татар и мэнгунов ближе. И только в такой дали можно было поймать много знающих пленников.
Минбаши увидев пленников только кивнул своим воинам, так приказав пропустить только Якуду и пленников. Его десятка осталась в специальной юрте, пройдя обряд очищение через священный огонь и сняв обувь у входа. Юрту сразу оцепили торткараулы, и каракезеки теперь никуда не смогли убежать без обуви. А если Якуда в чём-то ошибётся, то их сожгут с этой юртой вместе - мало ли половецких юрт?
Якуда вел пленных и старался сохранить спокойствие. Он в первый раз удостоился чести предстать перед великим полководцем.
Субудэй сидел у юрты, прислонившись к его кереге (остов юрты). Взгляд его единственного глаза был устремлён на бобы, которые он раскидывал на чистой материи.
Якуда и пленники даже не успев вскрикнуть, были повалены на землю ударами сзади под колено и их головы оказались прижаты к земле. Это постарались бдительные торткараулы.
Субудэй молчал и Якуда слышал каждое биение своего сердца. Он не боялся - нельзя бояться в самый решительный миг своей жизни. Но он чётко понимал, что теперь его жизнь зависит от каждого его слова и ещё больше от того, что расскажут ясыри.
Наконец руки, державшие их головы разжались и хлопок по плечу был знаком, что можно поднять головы. Но не встать на ноги.
Субудэй показал на самого высокого из всех - бородатого мужчину с плоским и невзрачным лицом.
- Ты кто? - спросил он его на тюркском
- Рекут Плоскиней, надёжа-осударь - ответил плосколицый
- Что делаешь в наших краях?
- Хожу-брожу! Бродник я, беру всё что даёт земля и вода. Лишнего мне от людей и Матери-земли не надо.
Дальше Субудэй говорил о всякой всячине с бродником, пока солнце не начало клонить к западу, всё меньше освещая земную твердь.
Из разговора стало ясно, что бродники были в этой земле издавна. И когда здесь ещё не было ни хитрых русов, ни трудолюбивых славян, пришедших на эти земли с готами. Готы ушли в Тавриду (Крым), а славяне остались. Когда предки Плоскини сеяли в этих местах хлеб не было ещё и светлолицых булгар, и с такими же как у Субудэя безусыми лицами Гуннов, пришедших с востока. Бродники помнили ещё умных и коварных ромеев, которые приезжали в степь торговать зерно и кожи.
Субудэй только криво улыбался и спрашивал всё больше. Он был доволен словоохотливым собеседником и подначивал его, делая удивленное лицо и ударяя себя по коленке в особенно интересных местах.
Как заметил Якуда, он не давал возможности Плоскине остановится и переведя дух, обдумать свои слова. Так, бродник без всяких пыток рассказал всё - и где кочуют непокорившиеся дуруты во главе с их ханом Котяном, и где стоят русские сторожки, и где обитают сами бродники. А обитали они на островах посреди Озу, которую славяне называли Днипро.
Разговор плавно перешёл в застолье, когда Якуду и других пленников усадили за таранчинский (так звали окружающие народы уйгур в древности) стол.
Им прислуживали красивые половчанки и в глотки кочевников, привыкшие только к речной воде и куску жёсткого вяленого мяса вливалась мягкая буза, которая опьяняла душу. Якуда, не забывая своей цели пил мало - только показывая что выпивает. Субудэй вообще не пил, только слушал.
Уже к ночи ясыри ухайдоканные во время перехода и застолья, повалились на корпешки (одеяло для сидения на полу). Только крепкий Плоскиня раззадорившись всё говорил и говорил, доказывая что-то Субудэю:
- Наш народ когда-то правил в этих степях. Вы все пришлые - придёте и уйдёте. А мы будем здесь всегда - выкрикивал Плоскиня
- Барекельдэ (Молодец) - улыбался ему Субудэй
- Я из царского рода. И мои сыновья имеют больше прав, чтобы быть князьями, а не эти шелудивые дуруты и русы, поменявшие свои ладьи на княжеские подворья.
- Тогри (Правильно). Ты будешь хаканом этих мест. Я тебе обещаю - серьезно отвечал ему Субудэй.
Плоскиня сразу протрезвел и посмотрел прямо в единственный глаз Субудэя.
Субудэй не стал долго молчать и хлопнув по колену бродника предложил ему:
Ты поможешь мне, а я верну ваше право на ваши земли. Вы будете управлять ими. И только вы! Будешь моим андой (побратимом) - и Субудэй взяв нож, немного порезал свою левую ладонь.
Плоскиня сделал также и приложил свою ладонь к ладони полководца. Теперь они были скреплены клятвой, которую нельзя было нарушить!
Первая встреча
Якуда двигался вслед за войском командира второго монгольского тумена Джебе. Субудэй взял его в свою тысячу торткараулов и дал первое задание - идти за горячим и своенравным Джебе, который первым пошёл на встречу с урусами. Каждый день пути Якуда должен был посылать воина из своего десятка с хабаром (сообщением) что происходит.
На третий день они достигли Днипро, и увидели на другом берегу белые шатры. Воины заволновались, почувствовав добычу. Каждый уже представил как он будет услаждаться в этих шатрах, приведя туда волооких кипчакских дев и залив в хорджуны греческое вино, которое так приятно пробовать на язык и которое так внезапно отуманивает мозг.
Обе стороны не торопились в объятия смерти и монголы также встали лагерем, не ставя кибиток и удовлетворяясь только сухой пищей.
Настало время тайных дел. И Джебе послал на тот берег бродников, которых поймал Якуда. Он выбрал из них двух самых упорных, которые не хотели сходиться с монголами. Эти двое даже удивились, когда монголы посадили их в лодку и показали руками на тот берег:
Аргы бетке жузиндер! (Плывите на тот берег) - говорили они им по тюркски.
Бродники, радостные что избавились от плена заработали вёслами так, как будто их грозил утопить водяной убыр.
Джебе наблюдал за ними из кустов и только сказал Якуде, в чьем ведении были пленники:
Если урусы завтра пойдут на нас в поход, то значит пленники рассказали им сколько нас.
Погоня
На следующий день монголы увидели как урусы начали переправу. Джебе только усмехнулся, поняв, что задумка удалась и бродники скорее всего стали добычей жадных половцев, которые выпытали у них, что монгол мало, а добычи у них много.
Джебе кивнул своему мынбаши тысячи торткараулов. Тот уже знал, что делать.
Вскоре монголы покинули берега Днипро и только тысяча Гемябека была оставлена, чтобы разогнать табуны лучших коней по разным сторонам. Это были скакуны, которые были не пригодны для боя, но притягивали взор своей статью. И уж конечно, они привлекут внимание русских воинов.
Джебе знает, что Гемябек жаден и никогда не оставит своего и чужого добра. Именно это и нужно было опытному полководцу. Он понимал, что этот сир (самоназвание кипчаков), выросший при дворе хорезмшаха и приходившийся родственником жене хорезмшаха Туркан-хатун слишком ослеплен мишурой богатств. Он не понимает, что для воина-степянка главное это его конь, сабля и верный товарищ - а не ковры и золото дворцов.
Джебе с высокого холма наблюдал как тысяча Гемябека пыталась согнать табуны в одно место. Но это были разные табуны, привыкшие к разным пастухам. Они косяками обходили одиночных воинов-кипчаков Гемябека, вынуждая их распыляться.
А в это время, на них уже надвигались урусы и половцы, беря их в кольцо. Когда Гемябек это наконец заметил, то было уже слишком поздно. Половцы арканили кипчаков его тысячи и волокли их за собой, забавляясь дикой степной забавой.
Сам Гемябек некоторое время отбивался со своими телохранителями, но в конце концов урусы обступили их тесным кольцом и закололи копьями.
Теперь урусы начали разбредаться по степи, ловя коней и сдирая с убитых сапоги и броню.
Якуда со своими Каракезеками в это время лежал в овражке и ждал одиночку из урусов. С ними был Плоскиня и его бродники. Это было первым их боевым крещением вместе с монголами.
Наконец послышался одиночный галоп лошади. По бренчанию брони Якуда понял, что это был урус. Урус не успел приблизиться к овражку, как ноги его лошади опутали верёвки, и она завалившись на бок подмяла всадника под себя. Из под коня его вытащили уже воины Якуды.
Здесь же в овражке они быстро допросили уруса, и там же кончили его дни.
Надо было спешить! Джебе ждал вестей!
Джебе растягивает уши медведя
Джебе наконец узнал точные сведения о войске урусов и половцев:
За ними шли дружины галицкого князя Мстислава Удатного и волынского князя Даниила Романовича. А также тысяча чёрных клобуков (каракалпаки) - степняков на службе у киевских князей. Ими командовал старый и опытный воевода варяг Ярун, проведший всю свою жизнь в степном приграничье. Его отряд был самым опасным и Джебе понял в какой они опасности были сегодня. Если бы Ярун обошёл монгол по степным прогалинам, то сейчас они уже были бы зажаты между урусами и чёрными клобуками. Но видно урусы были слишком увлечены грабежом, и Ярун не решился на единственно верный маневр.
Однако надо было уходить. Бог войны Сульдэ был переменчив и везение могло смениться полным разгромом.
Джебе дал знак и оставшиеся тысячи стали уходить в сторону Лукоморья.
По пути они оставляли большие стада скота, который становился добычей урусов и кипчаков. Между теми уже начали возникать драки, так как на многих быках стояло половецкое тавро. И кипчакские воины узнав свою скотину угоняли ее по ночам у урусов. Ну а если их ловили, то били смертным боем. Ибо то что у степняков считалось удалью джигита, у урусов считалось тяжким преступлением - воровством.
Урусы объедались мясом, пешие воины тащили в обозе воловьи шкуры, надеясь привезти их домой. Всё больше урусов отставало от своих отрядов и сбившись в отдельные отряды без командиров не спешило догонять своих.
Джебе был доволен:
Мы растянем уши этих медведей так, что они не будут знать где их лапы. И будут грызть их, принимая за вражеские. Урусы сильны в защите и близком бою. Но они быстро теряются, когда разобщены и не чувствуют локтя товарища.
Старый воин приготовил место битвы
Якуда был последним из своего десятка. Всех остальных он уже послал к Субудэю, докладывая, где находились воины Джебе и урусы.
Джебе приходилось тяжело! За ним по пятам шла волчья тысяча каракалпаков, которые умели пробраться по степным распадкам и уничтожить отдельные десятки Джебе. Это были не неповоротливые воины уруских князей, а степняки, привыкшие к седлу с малых лет и так же как монголы, спаянные железной дисциплиной.
Но их было мало и их тысяцкий Ярун не имел права голоса на совете князей. А иначе, монголам пришлось бы тяжело!
Но и без этого каракалпаки очень сильно досаждали монголам, которые не чувствовали себя спокойно в степи, откуда постоянно прилетала то стрела, впивавшаяся в горло, то на шее дозорного стягивался аркан, вырывая его из седла.
Поэтому, Джебе приказал Якуде скакать к Субудэю и сообщить, что он не может завлекать урусов ещё глубже в степь - кони и люди устали, им нужен отдых.
Якуде не пришлось долго скакать к одноглазому. По пути его перехватил один из дозоров, который направил его к полководцу, обосновавшемуся около небольшой степной речки Калка.
Каракезек нашёл старого воина уже одетым в броню. Он читал молитву богу войны Сульдэ и просил того о победе.
После молитвы Субудэй велел степняку скакать и передать Джебе, что подкреплений, которые должны были прийти со старшим сыном Чингиз-хана Джучи не будет. Джучи через своего гонца передал, что его силы стянуты к северу Дешт-и-Кипчака, где поднимают голову кимаки во главе с Майкы-бием.
Якуда поскакал назад, и по пути видел как тумены убирали всё лишнее и отгоняли скот дальше, освобождая место для битвы.
Начало битвы
Джебе еле успел увести свои отряды из под удара конной дружины галицкого князя Мстислава Удатного. Его латные воины оказались буквально на расстоянии броска копья и только предусмотрительность Джебе, ведшего свой тумен по круче глубокого степного распадка спасла монгол от страшного режущего удара конных копейщиков.
Монголы успели повернуть в сторону и уйти. Вдалеке было слышно как по волчьи заулюкали тюрки Яруна, которые должны были ударить с другой стороны. Их улюлюканье затихало, переходя в недовольный всхлип волчонка, которому не досталось вымени матери, занятого более удачливыми братьями и сёстрами.
Монгольские тысячи раскинулись широкой лавой, закрывая обзор преследовавшим их русским дружинникам.
И когда лава перескочила речку Калку, то на другом берегу она снова слилась в единую силу, уйдя влево.
И тут перед опешившими русскими воями предстала картина, которая сразу остудила их боевой пыл.
В степи безмолвно стояли свежие тысячи конных мунгал, одетые в чжурчженьскую броню. Свежий степной ветер развевал бунчуки над тысячами, и воины Субудэя ждали только сигнала, чтобы начать атаку. И он пришел со звуком труб.
Правый фланг монгол по приказу Субудэя начал неспешное движение вперёд. Конная лава без применения холодного оружия, только напором коней смяла редкие ряды русских, которые начали беспорядочно отступать к основным силам.
Монголы вытащили сабли и рубились с отдельными дружинниками, пытавшимися принять смерть лицом к лицу с врагом. Но духу на это хватало не у многих и большая часть смяв по пути половцев, которые занимались тем, что грабили монгольские стада (которые были раньше половецкими) откатилась к Калке.
Монголы прекратили преследование и отошли, послушные воле Субудэя. Он не хотел распылять свои силы в погоне за отдельными кучами русских и половцев.
Русские воины ушли за Калку, где киевский князь Мстислав Романович уже возвёл укреплённый лагерь.
Наступал вечер и вокруг лагеря начали зажигаться множество алых точек, далеко видных в степи. Это половцы не хотели отходить далеко от лагеря урусов и готовили вечернюю трапезу.
День погонь и стычек закончился. Завтра должно было решиться, кто склонить свою голову у вражеских сапог.
Решающая битва
На следующий день Якуда со своим десятком оставался при Субудэе. Его турхауды встали в резерв вместе с латниками - всего собралось две тысячи воинов, одетых в чжурчженьские доспехи. При полководце осталась только десятка Якуды как посыльные и сотня охраны из торткараулов.
Русские стали переправляться через Калку стройными колонами. На монгольском берегу уже метались кучки половцев, прикрывавшие переход.
Особенно выделялся отряд во главе которого в красном корзно (плаще) гордо скакал галицкий князь Мстислав Мстиславович. Его воины также отличались отличной амуницией и статными конями. Каждый воин был на подбор и было видно, что это были опытные вои, прошедшие не первую битву.
Субудэй послал первого гонца из десятка Якуда с приказом тысячнику торткараулов - найти каракалпакскую тысячу воеводы Яруна. Она явно где-то притаилась и пока не отыщется, никаких действий предпринимать было нельзя.
Пока торткараулы рыскали по степи, урусы построились в три отряда:
на правом ударном фланге Мстислав Удатной, на левом фланге волынские и курские дружины молодых князей Даниила Волынского и Олега Курского. Перед ними половцы, а на другом берегу остались киевляне и черниговцы.
Субудэй построил войска в две линии. На правом фланге поставил Джебе с его туменом из степняков Дешт-и-Кипчака - быстрых как ветер и стремительных в нападении и отступлении. На левом фланге он поставил свой тумен закалённых в боях урянхайцев, умевших ковать железо и использовать его в ближнем бою. В резерве стояли латники, большинство которых были из личной охраны Джебе и Субудэя. По центру стоял татарский тумен, который должен был отвлечь на себя половцев.
Так и случилось! Как всегда разгорелась перестрелка между половецкими и татарскими войнами. Субудэй спокойно наблюдал за этим с холма и ждал вестей о каракалпаках. Сейчас они были его главной целью.
И вскоре появился первый гонец, который принёс донесение, что Яруна со своими чёрными клобуками переоделся в половецкие одежды и стоит перед правым флангом Мстислава Удатного, не вступая в бой.
Субудэй только и выговорил довольное "Кхе". Теперь он знал как расставлены все фигуры на любимой игре китайцев и индусов - шахматах.
Он послал второго гонца с приказом второй линии обогнуть первую, которая стояла широким строем и атаковать их во фланг. В этом и была его задумка - ударить не с первой линии, а со второй, что было неожиданностью для половцев.
Половцы не заметили лавы, огибающей их ряды. Удар урянхайцев и кипчаков был страшен. Они врезались в неплотные ряды половцев как нож в масло, пронзая его насквозь. Степь окрасилась криками и стонами, которые сменились просьбами о пощаде. Но монгольские воины не знали слово пощада. Они скакали вперёд как опытные жнецы - не торопясь и соразмеряя каждый взмах сабли с ходом коня.
Монголы работали и половцы не смогли ничего противопоставить этому ритму. Их сердца наполнились страхом, который стал поворачивать их коней назад - к спасительным рядам русских.
Половцы, избиваемые монголами стали откатываться к Калке.
Тогда в бой пошли конные дружины галичан, волынцев и курян. Но пошли слишком рано и половцы расстроили их ряды, остановив их разбег.
Увидев это, Субудэй послал третьего гонца к первой линии с приказом атаковать.
В бой пошли ветераны - тридцати и сорокалетние воины, помнившие Чингисхана ещё простым воином в рядах кераитского Ван-хана. Они шли неторопливо, давая возможность держать копье поднятым вверх. Боевые рожки предупредили первую линию и монголы из нее повернули назад.
И только, когда до врага, смешавшего свои ряды осталось 200 шагов они приладили копья в боевое положение и ускорив шаг, врезались в плотные ряды половцев и урусов.
Урусам уже не могло ничего помочь - даже броня, которая была не нужна в ближней схватке, когда всё решал засапожный нож, находящий незащищенное место. И не могли помочь пешие лучники, которые боялись попасть в своих.
Урусам осталось только убегать прочь. Первым ускакал многоопытный галицкий князь Мстислав Удатный. У него была припасена лодка, в которой он уплыл прочь, под свист стрел монгол, которые не хотели упускать такую добычу.
Монголы вместе с отступавшими урусами врезались в ряды пеших ратаев и те, ощетинившись копьями поражали своих и вражеских всадников. У них не было выхода - иначе их бы затоптали.
Первая линия монгольских ветеранов прошла сквозь строй пешцов и ею занялась вторая линия, которая осыпала их тучей стрел. Пешцы, утыканные стрелами начали отступать к реке. Но в это время им в тыл ударила первая линия монгол.
Но и монголам еще рано было трубить о победе! Русские пешцы, покинутые своей конной дружиной отступали от наседавших монгол, останавливаясь на удобных местах для передышки. Они ощетинивались уключинами (копьё с крюком), которыми вытаскивали зазевавшегося всадника из седла. И последнее, что видел монгол это было занесённое над ним топорище.
Пока монголы, взбешенные упорством русских пешцов носились вокруг них всё больше теряя строй, этим воспользовались каракалпаки Яруны. Верные своему долгу воинского братства с урусами, которым они верой и правдой служили чёрные клобуки врезались в монгольские ряды. Закованные в латы, страшные своей организованностью и степной неумолимостью к поверженному каракалпаки стали сеять смерть.
Но Субудэй был бы не Субудеем, если бы не предусмотрел этого. На Яруна со степняками он пустил последний резерв - латных тургаудов. Эти застоявшиеся воины, пошли в атаку весело. Сыны степных кузнецов и ремесленников не были любителями постоянно носиться по степи как угорелые. Они любили настоящую мужскую работу - ковать железо и использовать его.
Латники уничтожили тысячу каракалпаков за короткое время. Но каракалпаки перед гибелью дали возможность спастись многим русским пешцам. Эти пешцы из дальних сёл даже никогда не догадывались о том, что их сон и покой охраняют такие же как монголы степняки. И только сейчас они поняли кому были обязанным своим мирным трудом, не нарушаемым набегами половцев.
Разгром был полный! Никогда еще урусам не приходилось иметь дело с таким манёвренным ударным войском, которая накатывала как волна и отступала как волк, увидевший пастуха - чтобы снова вернуться и вгрызться в горло барана, когда внимание пастуха будет отвлечено другим членом стаи.
Разгром киевлян
Теперь у Субудэя освободились руки. Оставались черниговцы и киевляне в укрепленном лагере из поставленных на бок телег.
Первый штурм, жаждущих добычи татар был легко отбит урусами, которые срубали своими топорами любого, кто пытался залезть на телеги. Татарами командовали тюркютские ханы Тсугир и Теше, которые не жалели своё разноплемённое войско - чем больше ляжет, тем больше добра им достанется.
Субудэй наблюдал как татары три дня лезли на телеги. Тумены Субудэя и Джебе в бой не лезли. Главное - он дал приказ своим монголам держать все подходы к реке, не пуская к ней урусов. Он знал что постоянное махание мечом вызывает сильную жажду и истощит запасы воды урусов.
Так и случилось. Урусы были упорны, но три дня рукопашной схватки измотало их.
И тогда Субудэй послал самого Якуду с Плоскиней к урусам. Он предлагал урусам выйти из лагеря и сдаться на милость врагу. Взамен он обещал им дать возможность попить воды.
Урусы сдались! Субудэй выполнил своё обещание. А затем сделал то что был должен сделать - казнил всех вместе с князьями.
🟢 Рассказ из жизни Руси под ордынским игом: Лучшие друзья купцов - это драгоценности. Или как Карач-мурза стал врагом всесильного везиря хана Берке?
Монголы уходят
Якуда оглядел поле боя и смерти. Монголы сожгли тела всех своих павших, пустив на топливо половецкие юрты. Больше они им были не нужны. Они уходили к Итилю (Волге), откуда шли во владения Джучи. Чингис-хан прислал гонца, который привез указ Потрясателя Вселенной, приказавшего пройтись по владениям старшего сына и предать их опустошению. Ему не понравилось, что старший сын не выполнил его прямой наказ идти на помощь к Субудэю и Джебе.
Чужих павших они оставили степной живности, которая сама организует по ним тризну.
Якуда был рад. Он стал служить самому Субэдэю, а из его десятка никто не погиб. Ему будет не стыдно возвратиться к родным берегам Кокдениза, где родные смогут обнять сыновей, которых они послали в далёкий поход под его опекой.
Он стегнул коня и поскакал вслед за верблюдом Субудэя. В последнее время тот стал всё чаще требовать ехать рядом с ним Каракезека. И Якуда неотлучно был с ним рядом, впитывая от мудрого воина всё чем он иногда делился с сообразительным тюрком.