Звон разбитого блюдца прогремел, как набат. Римма вбежала в кухню с телефоном в руке, услышав этот звон. Перестав разговаривать с подругой, она воззрилась на свекровь глазами, полными такого отчаяния, будто потолок рухнул.
Со словами «потом перезвоню» она отключилась от подруги и взвилась:
- Кто тебя просит мыть посуду, в конце-то концов! У нас посудомоечная машина есть! Сколько раз повторять можно?!
Вошел ее муж Василий, взглянул на мать, испуганно прижавшуюся к стенке и заявил:
- Хватит орать, я тебя очень прошу! Мама, а ты иди отдохни, я сам тут приберусь.
Клавдия Филипповна понуро вышла из кухни и закрылась в своей маленькой спальне, которая раньше служила детской, и там спала ее внучка Машенька. Сначала они размещались в этой спальне вдвоем, но затем Маша подросла и переселилась в гостиную на диван. Теперь она могла до поздней ночи играть со своим планшетом и телефоном, и никто ее не заставлял спать после одиннадцати.
А утром, собираясь в школу, она свободно заходила в свою бывшую спальню, так как бабушка была уже на ногах и готовила для всех завтрак: то кашку, то оладушки, то блинчики с творогом. Маша к бабушке относилась терпимо, называла ее «божий одуванчик» за тихий и незлобивый нрав и за пушистые седые волосики. Чуть-чуть дунь, и они, как пух, разлетаются в разные стороны.
Клавдия Филипповна жила в семье сына уже без малого шесть лет. Сначала за Машенькой присматривала, по дому помогала и готовила. Сын уговорил ее продать свой домишко в деревне и переехать к ним после того, как она переболела воспалением легких, а ухаживать за ней было некому. Соседка приглядывала.
- Все, мать, - сказал тогда Василий. – Давай продавай свое хозяйство, тем более и желающие есть, и к нам.
Она так и сделала, но не знала, что муж с женой-то этот вопрос не обговорил, просто поставил ее перед фактом. Римма рассердилась так, что чуть на развод не подала. Но потом успокоилась, помощница в доме появилась, хотя свекровь все норовила сделать по-своему, «по-деревенски», как выражалась Римма. Кое-как мирилась с этим, выговаривала ей не раз, порой и пожалуется мужу со слезами.
Но сейчас, когда прошло уже столько лет, Маша подросла, а Клавдия Филипповна состарилась, все стало раздражать Римму так, что она перестала сдерживаться. То крошки на полу; то кастрюля плохо помыта, сальная вся; то наволочки плохо проглажены, то туалет забрызган. Придиркам не было числа, и пожилая женщина впала в тоску и по своему домишке, и по своей деревне, соседям, с которыми прожила всю свою жизнь. Там ее все любили, уважали, и никто никогда ни слова плохо не скажет, ни накричит.
Если и есть такое понятие «ностальгия», то вот именно она и мучила старушку чуть ли не каждый день, а ночами так до слез. И жалко ей было своей утраченной навсегда жизни. Здесь она была чужой и понимала, что сын не может перечить жене и защищать ее все время. Ну а в чем она виновата? Что состарилась, но так и не прижилась в семье единственного сына?
И она написала письмо своей бывшей соседке в деревню. Та была на десять лет помоложе, но они жили как сестры. Обе вдовые, дворы рядом, друг дружку всегда поддерживали. Да и переписывались все эти годы открыточками к праздникам, да письмами иногда.
И попросила Клавдия Филипповна забрать ее к себе.
«Шура, дорогая. Хочу вернуться к корням своим. Не вышла из меня городская барыня, как ты называла меня тогда. Помнишь? Сыну с невесткой помогла, Машенька выросла. И теперь уж она им в подмогу. Она еще учится, Вася с Риммой работают целыми днями, а я никуда уж не гожусь. А с тобой вдвоем мы проживем как-нибудь. Как раньше мечтали, жить одним двором».
Отправила она письмо подруге, а через пару дней сын подсел к матери, дверь в комнату прикрыл и сказал:
- В санаторий мы тебя определяем, мать, для пожилых. Жить будешь, как в раю. А мы будем навещать каждую неделю. И вот, телефон тебе свой отдам, себе новый купил. Будем звонить друг дружке хоть каждый день. Собирай вещички, на следующей неделе и поедем.
А в выходной звонок в дверь. Это Шура приехала, чтобы забрать свою подругу к себе.
- Нас там Михаил внизу ждет на машине, агроном наш. Собирайся, Клавдия. Да ты и не шибко постарела за эти годы, как я погляжу. Видать, хорошо за тобой сын с невесткой ухаживали! – затараторила Шура.
- Не жалуюсь, - сказала в ответ Клавдия Филипповна и вынесла свой готовый к переезду в «санаторий» чемоданчик.
Сын с невесткой вышли к порогу, недоумевая. А мать и сказала им:
- Всему хорошему приходит конец, пожила у вас, как у Христа за пазухой, а к санаториям я непривычная, сынок. В деревню к Шуре поеду. Зовет она меня. Машеньку поцелуйте, привет передайте. Да наведывайтесь иногда.
Всю ночь проплакал Василий, лежа в гостиной на диване. Не хватило у него духу мать родную к сердцу прижать, сыновей любовью обогреть. И это не давало ему покоя еще долгие годы. Хоть и ездил он в деревню, и навещал ее, а заноза обиды на себя самого сидела в сердце ржавым гвоздем да так и не отпускала. Даже после ее смерти.
🌻Лариса Джейкман, консультант в сфере отношений🌻
Подписаться на канал Ночная собеседница можно здесь 👈