«Луговской — скорее мечтатель с горестной судьбой, нежели воин».
(Анна Ахматова)
Юный Владимир Луговской вовсе не собирался быть поэтом, хотя «все вокруг кипело стихами»: «грозной тенью надвинулась Первая мировая война.
Пришла и ушла Февральская революция, и ослепительной молнией грянул Октябрь – очистительная гроза над миром, великий поворот и для всего моего поколения». После гимназии - сразу на Западный фронт Первой мировой, после ранения работа в московском угрозыске, Военно-педагогический институт. Здесь красный курсант и начал писать стихи, днём и ночью, полностью погружаясь в романтику Гражданской войны, читал новые строки Константину Бальмонту, Марине Цветаевой и Валерию Брюсову.
«Слово „ветер“ в моих стихах, — писал поэт, — стало для меня синонимом революции, вечного движения вперёд, бодрой радости и силы»:
Итак, начинается песня о ветре,
О ветре, обутом в солдатские гетры,
О гетрах, идущих дорогой войны,
О войнах, которым стихи не нужны.
Стихами проникся даже Нарком просвещения Анатолий Луначарский, который лично передал рукописи в журнал «Новый мир», а вскоре из печати вышел и первый авторский сборник «Сполохи».
Современники называли поэта советским Киплингом, признавая, что «по широте и силе мелодийного размаха Луговской похож только на Пастернака».
Судьба благоволила Луговскому: бесконечные творческие командировки по СССР и за рубеж, публикации в ведущих издательствах, приём в Союз писателей и РААП.
«И тут и там Луговской, как некий мудрый и добрый Гулливер, согревал своей душевной теплотой, как своим дыханием, всё живое. Он был добр. Он был расположен к простым людям и простодушным зверям. Из этой доброты и желания счастливых дней, счастливых месяцев и целых счастливых столетий, из желания, чтобы истинное счастье навсегда поселилось на нашей земле, и родилась его поэзия», — так характеризовал поэта хорошо знавший его Константин Паустовский.
Наступил 1937 год… В постановлении СП СССР многие стихи Луговского подверглись жесткой идеологической критике, поэт униженно публично покаялся, позже также публично поддержал политику сталинского террора. От него отвернулись почти все - вчерашние друзья, соратники, коллеги по перу и даже ученики. Мы тоже сегодня можем бросить в поэта свой «камень справедливости» - кто это сделает первым?
О, год тридцать седьмой, тридцать седьмой!
Арест произойдет сегодня ночью.
Все кем-то преданы сейчас.
А кто
Кем предан понапрасну — я не знаю.
После начала войны Луговской попросился в действующую армию. Уехал недалеко: под Псковом эшелон разбомбило, увидев страшную мясорубку, потрясённый огромным количеством убитых и тяжко раненых, поэт сломался. В Москву вернулся уже совершенно другой человек, постаревший, физически разбитый. Позже Константин Симонов вспоминал: «Человек, которого я за несколько месяцев до этого видел здоровым, весёлым, ещё молодым, сидел передо мной в комнате как груда развалин, в буквальном смысле этого слова. Я видел, что Луговской тяжко болен физически, но я почувствовал – я не мог этого не почувствовать – меру его морального потрясения».
Писательский послевоенный мир не простил Луговского, на нем стояло невытравляемое клеймо «рассыпавшегося в момент» труса.
Писал он немного, занимаясь в основном переводами. Лишь в самом конце своей жизни Луговской словно очнулся: новые книги выходили одна за другой - «Солнцеворот», «Синяя весна», «Середина века»; в стихах проступал образ новой России, свой, глубоко личный, выстраданный.
… Великие и трагические события русской истории ХХ века ломали, корежили, вздымали ввысь и бросали в пропасть многих, замеченных всеми и никому не известных людей. Но, наверное, самые точные и правильные слова сказал о Владимире Луговском Евгений Евтушенко: «внутри известного советского неплохого поэта… жил загнанный внутрь великий поэт».
Строки из стихов Владимира Луговского:
***
Вставайте, люди русские,
На славный бой, на смертный бой.
Вставайте, люди вольные,
За нашу землю честную!
Живым бойцам почёт и честь,
А мёртвым — слава вечная.
За отчий дом, за русский край
Вставайте, люди русские!
***
Заветная ляжет дорога
На юг и на север – вперёд.
Тревога, тревога, тревога!
Россия курсантов зовёт.
Навек улыбаются губы
Навстречу любви и зиме,
Поют беспечальные трубы,
Литавры гудят в полутьме.
***
От заката, моря и весны
Золотой туман ползет по склонам.
Опустись, туман, приляг, усни
На холме широком и зеленом.
И по всей земле идет весна,
Охватив моря, сдвигая горы,
И теперь вселенная полна
Мужества и ясного простора.
***
Звезда, звезда, холодная звезда,
К сосновым иглам ты все ниже никнешь.
Ты на заре исчезнешь без следа
И на заре из пустоты возникнешь.
Иль в дивной мощи длится жизнь твоя?
Я — тень песчинки пред твоей судьбою,
Но тем, что вижу я, но тем, что знаю я,
Но тем, что мыслю я,— я властен над тобою!
***
Прости меня за ошибки -
судьба их назад берет.
Возьми меня, переделай
и вечно веди вперед.
Такие, как я, срывались
и гибли наперебой.
Я школы твои, и газеты,
и клубы питал собой.
Три поколенья культуры,
и три поколенья тоски,
И жизнь, и люди, и книги,
Прочитанные до доски.
***
Событья, не кончаясь, происходят,
Не мне остановить поход событий.
Но я, как прежде, населяю землю,
Но я, как прежде, запеваю песню,
Я это создал. Я всему виною,
Никто моим сомненьям не поможет,
Я всё-таки, как прежде, человек.
Спасибо, что дочитали до конца! Подписывайтесь на наш канал и читайте хорошие книги!
