Сижу я себе на пляже, камешки красивые ищу, жду, когда муж и дети вернутся из раздевалки.
Неподалёку от меня сидит эффектная мадам. Я её заметила ещё когда мы пришли на пляж.
Женщина лет семидесяти, вся в татуировках. К слову, татуировка — моя несбыточная мечта.
И вот она сидит рядом, я на неё не смотрю, любуюсь морем. Что-то холодное коснулось моей спины, оглядываюсь, большой мяч выпал из рук малыша и убежал ко мне. Подаю мячик ребёнку и встречаюсь взглядом с татуированной мадам.
Она встаёт и подходит ко мне. Садится рядом со мной на камни и говорит:
— Это ты Бобриху написала?
Для меня этот вопрос стал неожиданным.
— Я...
— Восхищаюсь, — как-то напевно произнесла мадам. — Я Лилия Ивановна, представляете?
— Как интересно, — отвечаю я.
Потом наступило недолгое молчание. Я увидела мужа и детей, жестом показала, чтобы они пока ко мне не подходили.
— По моей жизни тоже можно написать книгу. Я, конечно, далеко не Зоя. Меня в ваших комментариях будут расстреливать в упор. Я читаю всё-всё, что вы пишете. Но как вам удаётся так проникнуть внутрь каждого?
Я пожимаю плечами. Пока что отхожу от того, что меня впервые узнали на улице.
— Я ведь тоже раньше писала. У меня шестнадцать дневников с записями. Хотела их опубликовать, да вот правнучка не даёт мне этого делать.
Мадам начинает курить. Я не люблю табачный дым.
— Пожалуйста, вы можете не курить? — прошу я.
— Конечно-конечно, простите, — тушит сигарету о камешек, и кладёт её обратно в миниатюрный портсигар. На нём фото Мэрилин Монро.
— Вот она тоже была знаменита, — Лилия Ивановна указательным пальцем показывает на портсигар с изображением кинодивы. — Я её видела. Да-да, не удивляйтесь. Я поездила в своё время по свету с мужем. Он дал мне всё. Я ему ничего. Ни любви, ни уважения. А, ошибаюсь, кажется. Я подарила ему долгожданного сына. С которым он, к слову, поругался и всю жизнь не общался с ним. У моего сына был характер сложный. Работать послом, знаете, не так-то просто.
Я молчу. Она говорит. Перескакивает с одной темы на другую.
— Когда мы вернулись из США мужа вдруг арестовали. Я осталась одна в ленинградской квартире. Его вскоре выпустили, но я успела за это время закрутить роман. Он был старше меня на сорок лет. Он — это мой любовник. Я случайно узнала его возраст, заглянув к нему в паспорт, хотя выглядел он намного младше. Я влюбилась, Анечка! Впервые в жизни. Вот, смотри, у меня до сих пор мурашки по телу.
Я увидела её мурашки. Крупные такие...
— Нам было хорошо. Он отдыхал в санатории с женой. Давал ей снотворное и уходил ко мне.
У меня волосы зашевелились на голове. Потом поймёте, почему.
Лилия Ивановна продолжала:
— Он оставил адрес и уехал. Я несколько раз летала к нему. Это была моя самая жаркая любовь. Он жил здесь, в Дивноморском. Его внук очень похож на него. Как две капли воды похож. Я диву даюсь, как может так получиться. О его смерти я узнала из газет. Прилетела в тот же день. На похоронах никто у меня ничего не спросил. Человек был известный, мало ли кто может прийти с ним проститься. До сих пор я помню его руки. Они словно всегда со мной.
Я увидела, что по мадам опять побежали мурашки. У неё от любви, у меня от истории, которую она рассказывала.
— Я каждый год приезжаю на могилу в день его рождения. Раньше ездила сама, теперь меня сопровождает правнучка. Она не верит мне. Говорит, что я сумасшедшая, но летает со мной сюда, не сопротивляется. Я ведь знаю, чем подкупить, — Лилия Ивановна усмехнулась. — Она моя единственная наследница. Мне восемьдесят семь лет. И у меня шикарная квартира в Питере.
"Вот это да", — подумала я про себя.
— Не удивляйтесь, Анечка, тому что я хорошо выгляжу.
Она словно прочитала мои мысли.
— Я жила очень хорошо, не было стрессов и переживаний, хорошее питание, санатории всякие. И любовь. Меня очень украсила любовь. Я его до сих пор люблю.
Я смотрела на Лилию Ивановну и восхищалась ею.
— Так это ты написала Бобриху? Правда? — спросила она опять.
Я открыла в телефоне Яндекс Дзен, показала ей кабинет автора.
— Ну слава Богу, не ошиблась, — прошептала мадам. — Я впервые на этом пляже. Вот захотелось мне сегодня сюда прийти и всё. Не могу. Правнучка сидит где-то в тенёчке. Ей нельзя на солнце. Она со мной на могилку не ходит. Сидит в отеле, ждёт меня. Дала она мне сегодня час. Погреюсь и пойдём собираться. Домой пора. У меня остались от Димочки стихи и песни. Он мне их посвятил. Я их читаю, а его голос звучит во мне...
Я увидела, как по лицу Лилии Ивановны потекли слёзы. Она дрожащим голосом произнесла:
— Люблю его и не могу справиться с этим чувством. Вот ты пишешь о любви, а сама любишь?
— Люблю, — ответила я.
— Да, по тебе видно, светишься и от молодости, и от любви. Светись, Анечка. Жизнь короче, чем ты думаешь. Люби, девочка, так сильно, как хочется. И благодари Бога за то, что он дал тебе это чувство. И напиши про встречу со мной. Хочу убедиться в том, что это действительно ты написала Бобриху.
К нам подошла молоденькая девушка.
— Ба, нам пора, — сказала она как-то грубовато.
Лилия Ивановна вытерла платочком лицо, поднялась с камней.
Девушка смотрела то на меня, то на неё и произнесла, пристально глядя на прабабушку:
— Ба, сказки свои рассказываешь людям, не надоело?
Мне стало не по себе.
Лилия Ивановна опустила голову, что-то пробормотала себе под нос. А потом гордо голову подняла и сказала:
— Сказки, да, их же должен кто-то рассказывать. Знакомься, Мелисса. Это известная писательница Анна Приходько.
Я удивилась необычному имени правнучки Лилии Ивановны. Мелисса посмотрела на меня не очень приветливо и произнесла:
— Рада знакомству, — и обратилась к мадам. — Пойдём, ба, опоздаем...
— Спасибо, Анечка, — произнесла Лилия Ивановна, взяла внучку под руку и пошла.
Они отдалялись, а я видела, как за мадам тянется шлейф её любви.