-Господи, Ганя, глянь - вертолёт санитарный. У медпункта садится, кому - то плохо совсем. Где эта Акулька, коза, пошли её, пусть узнает. Ганя, что ты молчишь?
Алла почему-то очень нервничала, у неё сердце билось аж у горла, она заглядывала в окно, стараясь разглядеть в снежной дымке зависший над площадью вертолет. Акулина убежала в школу на репетицию предновогоднего праздника, Аким, как всегда, куда-то исчез, послать по просьбе матери на площадь было некого, да это было и не к чему.. Агнесса вдруг враз и абсолютно точно поняла, что произошло. Как будто у неё перед глазами прокрутили кино, и она все увидела сама, в подробностях, до деталей. Как, в очередном, жутком скандале кричала Татьяна, как она, злобно швырнув в голову мужа какую-то миску, не попала, бессильно опустилась на пол и, неловко собрав свое маленькое, отощавшее тельце в угловатый комок, уткнувшись лбом в костлявые колени, она зарыдала тоненько, отчаянно, визгливо. А Николай, сделав беспомощные два круга вокруг жены, как - то по - бабьи всплеснув большими руками, вдруг посерел, схватился за сердце, враз осунувшееся лицо покрылось крупными каплями холодного пота, и он начал медленно оседать рядом с женой, валиться набок, хватая ртом воздух. Агнесса даже потрясла головой, отгоняя страшное, потом посмотрела на Аллу.
-Мам. Это дядя Николай. Свекор, в смысле. Папа… Никого не надо посылать, его больше нет.
Алла разинула рот в беззвучном крике, скосила глаза на спящую внучку и зажала рот рукой.
…
Длинные деревянные, покрытые тёмными скатертями были заставлены тарелками с едой, просто ломились от закусок, Татьяна провожала мужа щедро, не скупилась. Вот только людей на поминках почти не было, так, заходили, стеснительно выпивали рюмку на помин души, аккуратно прикрывая рты руками, закусывали. Но никто не оставался, так и сидели за столом Алла, Агнесса, Дмитрий, да Аким с Акулиной то прибегали,то убегали, что-то уносили, что-то приносили, помогали серьёзной, насупленной Ляльке. Татьяна сидела отдельно, смотрела куда-то вниз, на пустую тарелку, и медленно водила пальцем по её краю - видно было, что она ничего не соображает. Наконец, Алла встала, подошла к Татьяне, присела рядом, обняла её за шуплые, птичьи какие-то плечи, всплакнула. Татьяна подняла глаза, странно, по-детски вытерла нос, сказала
-А ничего. Скоро я к нему пойду, недолго ждать осталось. Слава Богу!
Алла ойкнула, сильнее прижала бедную к себе, зашелестела в ухо.
-Всё пройдёт, Танечка. Все пройдёт. Сейчас вот сынок приедет, отпустят его,раз такое дело, он и защитит тебя и убережет. Потерпи, милая. А хочешь, бери Ляльку и к нам. Место для вас найдём, будем жить одной семьёй. К доктору тебя повезем, полечим...а?
Татьяна опять, как ребёнок, шмыгнула носом, подняла глаза - светлые, пустые, безумные и тихонько проговорила
-А Андрюша не приедет. Я ему не сообщила. Пусть служит спокойно. Я там Олюшке квартиру сняла. Поближе…
…
Сорок дней со смерти Николая пришлись на Рождество. Погода в этот день была совершенно не рождественской, крутила такая метель, что все вокруг стало седым и беспросветным, даже ближайшие дома было не разглядеть в бешеной круговерти. Все сорок дней Татьяна избегала соседей, родственников, закрыла ворота и калитку на огромные, тяжёлые, металлические щеколды, не впускала никого и на улицу тоже не выходила. Лишь иногда в магазин бегала Лялька, повязав голову чёрным платком и быстро перебирая белыми валенками в ярких, нарядных галошках. Агнесса так и поймала ее у магазина, схватила, развернула лицом к себе, спросила.
-Ляль. Попроси маму калитку открыть. Если хочет, мы сами её пойдём, Акулину пришлём, помочь, может надо. Да и у папы сорок дней сегодня, помянуть надо.
Лялька стряхнула с себя Ганины руки, зло прошипела
-Иди, да сама скажи. Вон, открыта калитка. Не больно то вы спешите.
Алла завязала огромную сумку, уложив в неё все что могла - и хлеб, и яйца, пирог с повидлом, творог, сметану. Потом подумала, добавила две банки варенья, солёные помидоры.
-Ты, Гань, ребят пошли. Пусть вдвоём сумку дотащат. А нас не пустит, совсем она с ума сошла. Вчера прямо у меня перед носом калиткой саданула, вроде я враг ей. Может их пустит..
Ганя кивнула, отняла у Маринки здоровенный ухват, который она, втихаря добравшись до печки, теперь волоком пыталась тащить за собой, положила в сумку бутылку наливки.
-На помин.
И в этот момент в окно постучали. Аккуратно, стесняясь, видимо просто кончиками пальцев. Агнесса выглянула в окно и обомлела - у забора палисадника, еле удерживаясь на ногах в порывах бешеной метели, прижав к себе испуганную Ляльку, стояла Татьяна. И лицо её - худенькое, изможденное, с синими, плотно сжатыми губами, было абсолютно мокрым от снега. Но, казалось, что оно мокрое от слез.
…
-Теть Тань. Я оставила Андрея, я больше с ним жить не буду, успокойся. Приедет, подадим на развод, пусть живёт с Олей, раз такая у него судьба. Но ты… тебя лечить надо, давай хотя бы я попробую. Что молчишь?
И снова от взгляда Татьяны - пустого, нездешнего, холодного, но совершенно детского, у Агнессы побежали мурашки по спине. Татьяна покрутила в руках вилку, буркнула
-Лечи, мне все равно. И про сына все равно. Делайте, что хотите.