Не устаю говорить о больших талантах русской литературы (точнее даже - русской культуры), о которых сегодня не пишут, и не вспоминают. А память - это как раз тот инструмент, с помощью которого и страну, и духовитость нации возможно возродить. Впрочем, это условие - скорее необходимое, чем достаточное.
Но к делу, точнее к нашему сегодняшнему герою.
Буренины - творческая династия
Будущий поэт, писатель и просто творческий человек Виктор Буренин, родился в 1841 году в многодетной семье архитектора Петра Буренина и поначалу пошел по стопам своего родителя, о котором обязательно нужно сказать особо.
Петр Петрович, выходец из семьи крепостного, благодаря своему таланту и настойчивости уже к 27 годам (в 1837 году) получил от Императорской Академии художеств звание свободного художника архитектуры. При этом он много и с удовольствием работал над разноплановыми архитектурными объектами. Десятки храмовых построек и 1-я Градская больница в Москве, множество церквей и монастырей в Подмосковье - все у Петра Буренина получалось отлично.
Дети не подвели своего родителя. Особенно в выбранных профессиях продвинулись сыновья Петра Петровича - педагог-математик Константин Буренин (на 5 лет старше брата Виктора) и сам Виктор Буренин, успешно оседлавший литературного конька, хотя, как уже было сказано, поначалу готов был продолжать дело отца. Виктор - и в Московском дворцовом архитектурном училище поучился, и проекты имений весьма интересные выполнял, и рисовал он замечательно - но любовь и тяга к художественному слову перетянули 22-летнего архитектора в литературную тусовку.
От социал-демократов к монархистам-консерваторам
Здесь его быстренько "окучили" и перетащили в свой лагерь радикальные социалисты-демократы, которым очень нравилось читать бронебойные антимонархические статьи и памфлеты молодого автора, публиковавшегося под псевдонимом Владимир Монументов в леворадикальных журналах "Искра" и "Колокол".
К счастью, понимание сути бесовщины в программах эсдеков, не гнушающихся террором и охотой на людей, привело Буренина-критика в противоположную эскадру, где он нашел свой литературный линкор, которым на долгое время стала для него газета "Новое время", издаваемая Александром Сувориным.
Критические статьи, памфлеты и фельетоны Буренина стали визитной карточкой "Нового времени", экземпляры которой становились ценной добычей даже для идейных противников, если в номере публиковался материал Буренина. А уж понимания литературы, видения авторского почерка и мысли Буренину-критику было не занимать. Великий Достоевский отмечал, что именно Виктор Буренин «наиболее понимал его (Достоевского) мысли и намерения» , что и отражал в своих рецензиях на произведения Федора Михайловича.
Пророки есть в Отечестве моём
Кроме написания критических статей, Виктор Петрович и сам выступал как интересный писатель, драматург и поэт. Причем поэт - не только сочинитель сонетов или иных форм авторского стиха, но и великолепный поэт-пародист.
Конечно, шестидесятник девятнадцатого века, он в штыки воспринимал заумное (как ему казалось) насилие на словом со стороны символистов и футуристов. Героями его пародий становились звезды Серебряного века - Блок, Белый, Бальмонт, Ахматова, Гиппиус, Леонид Андреев и многие другие "птицы большого полета".
В качестве примера приведу буренинскую пародию на стихотворение "Мне больше ног моих не надо..." авторства Анны Ахматовой из ее сборника "Вечер" (1912 г.) Там есть такие строки:
Мне больше ног моих не надо,
Пусть превратятся в рыбий хвост!
Плыву, и радостна прохлада,
Белеет тускло дальний мост...
Ну не надо, так не надо. В хвост - так в хвост. Виктор Буренин с поэтическим посейдоновским трезубцем гарпунит рыбку-Анну следующими строками:
Мне ног не надо — ноги к чёрту!
Пусть превратятся в рачий хвост:
Предавшись раковому спорту,
Нырну под Полицейский мост.
Коль в голове все мысли пусты —
На что она — скажите? Ах,
Пусть вырастет кочан капусты
На беломраморных плечах.
А ты, игрушечный, что станешь
Тогда со мною делать — ну?
За рачий хвост меня потянешь,
Как в воды Мойки я нырну?
Сняв с плеч моих, кочан разрубишь,
Чтоб жирный борщ сварить иль щи?
Ты побледнел. Не так ты любишь?
Другую для себя ищи!
Смешно? Несомненно. Иронично? Ещё как. Но плюс к тому - интуитивно и пророчественно. Ведь еще не разведены Анна Андреевна и Николай Степанович, еще Гумилевым не написан "Заблудившийся трамвай", где "вместо капусты и вместо брюквы/ мёртвые головы продают" и еще много "не"... А Буренин уже знал, уже чувствовал. И еще говорят, что нет в Отечестве пророков...
Литературный Мохаммед Али
Как относились авторы к пародиям на них? На удивление спокойно и достойно. Известно, что Блок в кругу друзей очень любил почитать пародии авторства Буренина на самого себя, считая их высококлассными.
А ведь Виктор Петрович за словом в карман не лез и, словно литературный Мохаммед Али, "порхал, как бабочка, и жалил, как пчела".
В его пародийной пьесе "Калоши на головах", написанной по мотивам творчества Леонида Андреева (уж очень автор "Красного смеха" и "Иуды Искариота" был для Буренина яркой мишенью для пародийных стрел), в финском имении хозяина Леонидо Идиотто гостят известные поэты-модернисты, весьма прозрачно зашифрованные: Бальмонто Ахинео, Донна Кретина, графиня ди Чепухитта, синьор Саллоглуппо, придворные поэты Андрео Белогорячио и Блокио.
И вот, Бальмонто Ахинео читает в буренинской пьесе стихи:
Считай четою с светлостью прозрачность
И красность с желтностью в башмачности сапог,
Пиджачность тоже, что жилетность, фрачность,
И с панталонностью у них единый Рок.
Но глупность что? А то же, что дурачность.
Без горбности горбатность не порок.
Задачность в том: бездарья неудачность
Иметь должна проглядность между строк.
Писачность перейти должна в кривлякность,
В зигзагность беспрерывную макак.
Поэзия есть высшая макакность.
Так будь, поэт, макакою! Но как?
А так, что, бросив смыслость и условность,
Впади скорей в жаргонную жидовность.
Мне кажется, отлично, - очень точно, очень сочно и очень пародийно.
Назвался критиком, будь готов к "ответке"
Когда идет "накат" на жидовность, пусть и на жаргонную, "ответка" должна прилететь по-любому, И прилетала. Причем, совершенно в разных ипостасях. И ответными выпадами в прессе, и вызовами в суды, и даже физическим воздействием.
Есть история (не знаю, насколько правдивая), что домой к Буренину пожаловали то ли Андреев, то ли Мережковский вместе с Философовым. Позвонили в дверь, ударили в лицо, ушли и чаю не попили. Что ж, такой боец и борец с глупостью (опять же, по его частному мнению) в литературе, как Виктор Буренин, должен был быть готов к контрударам. Быть смотрящим в русской литературе не менее ответственно, чем быть смотрящим в бандитском Петербурге.
Но мне больше запала в память зарисовка Алексея Ремизова из книги "Петербургский буерак", когда он уже в сороковых в Париже вспоминает историю двадцатилетней давности, о том как в голодающем Петербурге в Дом литераторов пришел 80-летний Буренин, и Философов с Волынским накормили старого вояку-критика, забыв о нанесенных им обидах.
Когда рвутся сердца...
"Эго" Зинаиды Гиппиус не позволило ей столь же широко и великодушно отнестись к таланту Буренина. Вот ее монолог в адрес Буренина:
«Судьба его – печальная судьба непонятного неудачника. Кажется, он обладал поэтическими способностями, большим литературным вкусом и пониманием. Но почему-то осекся (еще в незапамятные времена) и навеки озлобился. Все свои способности он употребил на выработку яда, все литературное остроумие – на высмеивание, на грубый памфлет...Злобная критика его свелась окончательно к двум словам: жид и баба".
Зинаида Николаевна, несколько перебарщивает в строгих оценках, но нельзя не признать, что злыднями для Буренина были те, кто хотел разрушения русской государственности, пусть и добиваясь этого не прямыми выстрелами и взрывами, а художественным словом и литературными оборотами.
Ставшая классикой жанра, его литературная полемика с Надсоном была прервана на полуслове. У поэта Семена Яковлевича сердце не выдержало жесткого противостояния с матерым бойцом беллетристического фронта Бурениным. Многие левые поспешили обвинить критика в смерти еврейского поэта, но это было явным перебором.
Паек Буренину от Буревестника
Тот же Максим Горький это видел и понимал. Получая весьма нелицеприятные памфлеты и пародии в свой адрес, буревестник революции нашел возможность выхлопотать у новой власти паек для ветерана литературного фронта, что позволило Виктору Петровичу худо-бедно, но дожить до 1926 года, не уезжая их "взвихренной Руси". И даже избежать ареста и комиссарской пули.
Буренин ушел в 85 лет - возрасте солидном и достопочтенном. Предоставив нам, как представителям последующих поколений, свободу продолжать "набирать рифмы" и "слагать напевы". Что мы и пытаемся делать, забывая, что "Буренина на нас нет". А жаль...
