«VII песнь Москва», - так записал Пушкин… На самом деле Москве посвящена лишь вторая половина главы, даже не половина: описание её («Но вот уж близко…») начнётся в XXXVI строфе, а всего их, строф, LV.
Однако даже эпиграфы к главе относятся именно к первопрестольной. Их три. И, думается, остановиться на них необходимо.
«Москва, России дочь любима,
Где равную тебе сыскать?
Дмитриев.
Как не любить родной Москвы?
Баратынский.
Гоненье на Москву! что значит видеть свет!
Где ж лучше?
Где нас нет.
Грибоедов».
Первая цитата - из «Освобождения Москвы» И.И.Дмитриева (сам автор называл это большое стихотворение, первоначальное заглавие которого было «Пожарский», «поэмкой»). Произведение посвящено событиям 1612 года.
Но некогда и ты стенала
Под бременем различных зол;
Едва корону удержала
И свой клонившийся престол…
Так обратится Дмитриев к Москве после того, как пропоёт ей панегирик (позвольте привести большую цитату):
В каком ты блеске ныне зрима,
Княжений знаменитых мать!
Москва, России дочь любима,
Где равную тебе сыскать?
Венец твой перлами украшен;
Алмазный скиптр в твоих руках;
Верхи твоих огромных башен
Сияют в злате, как в лучах;
От Норда, Юга и Востока —
Отвсюду быстротой потока
К тебе сокровища текут;
Сыны твои, любимцы славы,
Красивы, храбры, величавы,
А девы — розами цветут!
«Поэмка» к моменту выхода «Онегина» была отнюдь не новым произведением – опубликована она в 1797 году.
Другие два эпиграфа – из произведений, современных автору, написанных примерно в одно время.
Второй эпиграф – из «Пиров» Е.А.Баратынского, высоко ценимого Пушкиным. Здесь всё описание пронизано иронией. Перед процитированной строкой у Баратынского было:
Прекрасно лирою своей
Добиться памяти людей;
Служить любви еще прекрасней,
Приятно драться; но, ей-ей,
Друзья, обедать безопасней!
Дальше – тот самый фрагмент:
Как не любить родной Москвы?
Но в ней не град первопрестольный,
Не позлащённые главы,
Не гул потехи колокольной,
Не сплетни вестницы молвы
Мой ум пленили своевольной:
Я в ней люблю весельчаков,
Люблю роскошное довольство
Их продолжительных пиров,
Богатой знати хлебосольство
И дарованья поваров.
И не могу не привести завершение описания роскошного пиршества:
Тут всё торжественно встаёт,
И каждый гость, как муж толковый,
Узнать в гостиную идёт,
Чему смеялся он в столовой.
Про «Горе от ума» А.С.Грибоедова я сейчас подробно писать не буду, в своё время посвятила ему цикл статей, напомню лишь, что во время работы над главой Грибоедов ещё здравствовал (напечатана она была, правда, уже после его смерти), а вот комедия его была цензурно запрещена (лишь отрывок, откуда взята цитата, был опубликован в альманахе «Русская Талия» за 1825 год). Кстати, сохранился черновой пушкинский набросок к главе:
Как живо колкий Грибоедов
В сатире внуков описал,
Как описал Фонвизин дедов,
Созвал он всю Москву на бал.
Таким образом, разные взгляды на Москву: ода, ирония, сатира… Что же будет у Пушкина? А как всегда, - всё, все оттенки чувств.
Как относился Пушкин к Москве? В разное время по-разному. Испытывал, наверное, все те эмоции, которые отразил в тройном эпиграфе, - и всё это есть в романе.
Но начинается описание Москвы восторженно:
Но вот уж близко. Перед ними
Уж белокаменной Москвы
Как жар, крестами золотыми
Горят старинные главы.
Ах, братцы! как я был доволен,
Когда церквей и колоколен,
Садов, чертогов полукруг
Открылся предо мною вдруг!
Как часто в горестной разлуке,
В моей блуждающей судьбе,
Москва, я думал о тебе!
Москва… как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Как много в нём отозвалось!
Наверное, нет человека, кому не были бы знакомы эти строки. А в черновом варианте было сказано ещё сильнее:
Москва! как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!..
Как сильно в нём отозвалось!
В изгнанье, в горести, в разлуке,
Москва! как я любил тебя,
Святая родина моя!
И первое, о чём напишет поэт, - это совсем недавнее в момент написания романа (а в момент действия - ещё более того) прошлое, воспоминание при виде «свидетеля падшей славы, Петровского замка», откуда Наполеон «глядел на грозный пламень» (подробнее об этих строфах я писала здесь).
Пушкин родился в Москве, здесь прошло его детство, и, конечно же, события 1812 года он воспринимал очень остро. В прославивших его «Воспоминаниях в Царском Селе», написанных всего лишь через два года после пожара Москвы, он откликнется на её трагедию:
Края Москвы, края родные,
Где на заре цветущих лет
Часы беспечности я тратил золотые,
Не зная горести и бед,
И вы их видели, врагов моей отчизны!
И вас багрила кровь и пламень пожирал!
И в жертву не принёс я мщенья вам и жизни;
Вотще лишь гневом дух пылал!..
Но уже и здесь, оплакивая прекрасный город:
Где ты, краса Москвы стоглавой,
Родимой прелесть стороны?
Где прежде взору град являлся величавый,
Развалины теперь одни,- он воскликнет:
Утешься, мать градов России,
Воззри на гибель пришлеца.
И первое обращение к Москве в «Евгении Онегине» - это гордость за неё:
Нет, не пошла Москва моя
К нему с повинной головою.
Не праздник, не приёмный дар,
Она готовила пожар
Нетерпеливому герою.
И здесь Пушкин как будто продолжает рассказ о славном прошлом Москвы, начатый Дмитриевым, повествующим о далёкой уже победе:
Сторукий исполин трясется —
Падет — издох! и вопль несется:
«Ура! Пожарский победил!»
И в граде отдалось стократно:
«Ура! Москву Пожарский спаc!»
О, утро памятно, приятно!
О, вечно незабвенный час!
Поскольку Кот всё же Архивариус, он не может не сказать ещё об одном оскорбительном для Пушкина выпаде. Всё в той же статье о седьмой главе, которую я уже цитировала, Ф.В.Булгарин, которого некоторые мои комментаторы уже возвели в ранг замечательного писателя и патриота, обрушился на Александра Сергеевича: «Тут автор забывает о Тане и вспоминает о незабвенном 1812 годе. Внимание читателя напрягается; он готов простить поэту всё прежнее пустословие за несколько высоких порывов; слушает первый приступ, когда поэт вспоминает, что Москва не пошла на поклон к Наполеону, радуется, намеревается благодарить поэта, но вдруг исчезает очарованье. Одна строфа мелькнула — и опять то же! Читатель ожидает восторга при воззрении на Кремль, на древние главы храмов Божиих; думает, что ему укажут славные памятники сего славянского Рима, — не тут-то было. Вот в каком виде представляется Москва воображению нашего поэта:
Прощай, свидетель падшей (?) славы (?????)…» - дальше идёт пространная цитата из романа.
Что значат эти вопросительные знаки? Ю.МЛотман комментирует, что ими «Булгарин заставлял предположить, что выражение “падшая слава” относится к России». За Пушкина вступилась Е.М.Хитрово (напомню: дочь фельдмаршала М. И. Кутузова), писавшая: «Размышления автора о Петровском замке были оценены как имеющие величайшее значение. И в самом деле, у какого русского не забьётся сердце при чтении этих строк:
Но не пошла Москва моя
К нему с повинной головою»
Однако же Пушкин не только призывал «взглянуть на трагедию взглядом Шекспира», но и сам всегда на всё смотрел с разных позиций. И поэтому его отношение к Москве тоже было разным. Славное прошлое Москвы воспевал, любил «края родные» - и не принимал многого в московских нравах. Но об этом – в следующий раз.
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал.
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
"Оглавление" всех статей, посвящённых "Евгению Онегину", - здесь
Навигатор по всему каналу здесь
