Трактор получил Мышкалов подержанный, хотя на новый и не замахивался. Главное, машина на ходу. За один день он освоился с подзабытой техникой, вспомнил точки смазки, и «дэтэшка», почувствовав руку нового хозяина, послушно подчинялся. Неделю Сергуня потел на вспомогательных работах и наладил отношения с мамой, сперва огорчавшейся, что он остался в селе. Зато отец радовался. Как ни позвонит, сплошное одобрение. Сергуне этого и надо, и постепенно привык к мысли, что теперь он вновь сельский житель.
Продолжение повести "Лель из Пустошки". Начало здесь
Вскоре Сергуня нацепил на трактор «лопату» и стал мотаться за два километра на заросшее березняком поле – на корчёвку. Уезжал на весь день и набирал с собой еды и воды пятилитровый баллон. Вечером возвращался пыльным, потным, с пакетом грибов, собранных во время «перекуров», и притащив на тросе костёр берёзовых хлыстов. Вскоре пол-улицы ими загородил. Мама сперва радовалась, а потом охладила:
– В переулке оставляй, корова чуть вымя не напорола. Да и газ у нас имеется.
– Запас карман не тянет. На несколько лет для бани дров заготовлю! Как батя говорит, надо ковать железо, пока оно горячо. Берёзы не вечно стоять будут, а пока можно забесплатно запастись! – настоял Сергуня.
Поэтому он особо не слушал Елену Николаевну, зная, что надо делать. Накупавшись в реке и, поужинав, отправлялся к Нине в медпункт. Их свидания стали привычным делом. В первые дни они лишь болтали, потом начали целоваться, но это занятие, хотя и приятное, не особенно устраивало его. Ему хотелось большего, но Нина – ни в какую! Только и растаяла, когда узнала, что Сергуня «сдался» Митрофанову. И после этого другое настроение пришло, даже в какой-то момент собрался перебраться к ней жить. Сказал об этом маме – та и слушать не пожелала. Даже отругала:
– Что это такое?! Чтобы ночевать домой приходил!
Он не сердился, нет, понимая, что Елена Николаевна судит о сегодняшних отношениях молодых по своей жизни, о том, как было у них с отцом, и понимал её. Даже внутренне радовался, ведь оставайся он у Нины – ни сна не будет, ни покоя. А так всё успевал и со свежей головой ехал на расчистку. Поработает, наберёт подберёзовиков да подосиновиков, сфотографирует и отошлёт фото Наташке. А та слюнями исходит в спортивном лагере, начинает ныть: «Мне оставьте!»
Хотя и жарко, но работать можно. Это не на пахоте пыль глотать. Работа простая: наклонил берёзу «лопатой» и с корнем выдрал из земли. Оттягал в сторону, и к новой берёзе. И так весь день. Невольно задумаешься, а задуматься есть над чем. Ведь не он один выковыривает берёзы, а всю страну захватило весёлое занятие. Вот и вздыхает: «Это надо так запустить поля! Или всегда так: сперва всё сломаем и доведём до раздрая, а потом спохватываемся и начинаем жилы из себя тянуть. Разве нельзя было подумать о полях 10-15 лет назад, когда ушлые люди скупали крестьянские паи и потом сидели на них, как мыши на крупе, дожидаясь удобного случая, чтобы перепродать и нажиться. И ведь дождались, когда цены на зерно повысились и урожаи стали отменными, и сельское хозяйство вдруг сделалось привлекательным, стали сдавать землю в аренду. Будь по-иному, кого арендатора заставишь вкладывать деньги в раскорчёвку и обработку земли. Или всему своё время. Ну хотя бы одумались, пусть и с опозданием, и то хорошо».
А как-то разволновался о комбайнах, вспомнив, как одно лето работал у отца штурвальным. И теперь мечтал поработать на уборке, спросил у Митрофанова, почему комбайн не ремонтируется, а тот лишь усмехнулся:
– Какой же ты, Сергуня, заботливый, а того не понимаешь или не знаешь, что комбайны содержать невыгодно. Теперь в нашей местности многие используют комбайны со стороны. Обмолотили они хлеба на Кубани, с комбайнов снимают жатки, грузят на трейлеры и везут, например, в Воронеж, где хлеба созревают позже. У них убрали – к нам перебираются. Вот и весь расклад! А забота твоя радует.
– Всё равно это неправильно. А коснись экстремальная ситуация? Что будем делать? До снега ждать комбайны со стороны?
– Об этом теперь никто не думает – всем интересна прибыль сегодня и сейчас.
– Это-то и плохо…
В какой-то из дней, когда Сергуня мечтал о переустройстве сельского хозяйства, оборвалась гусеница, и он успел затормозить. Трактор оказался наполовину «разутым», но хорошо, что катки не съехали с гусеницы. Неприятность. Даже можно сказать авария. Сергуня начал ремонт – «палец» из трака выбить не может. Хотел позвонить бригадиру, чтобы прислал кого-нибудь на помощь, но вовремя одумался. «Вот так, скажут, специалист появился – с ерундой справиться не может!» Ведь засмеют потом. Когда немного остыл, принялся за починку с ясной головой: ослабил натяжение направляющего колеса, выбил «палец», укоротил гусеницу на один трак, и через час трактор вновь был на ходу. Правда, Сергуня сорвал кожу на собственном пальце, но всё равно остался в хорошем настроении: «Нина подлечит и до свадьбы заживёт!»
Вечером, пригнав трактор, Сергуня, схватив шампунь и мочалку, побежал на речку. Под душем хорошо, но искупаться в омуте – это то, что нужно после жаркого дня. Правда, на речке не валандался. Торопливо помылся, окунулся в прохладной, освежающей воде, и сразу задышалось легче, и по коже мурашки побежали вереницей. Когда вернулся, Елена Николаевна, посматривая на сына, шутила:
– Вот как присушила она тебя. Вот так девка, вот так молодец. Хотя бы сказал, когда расписываться думаете? А то соседки уши прожужжали – ждут не дождутся свадьбы в Пустошке. Дарья гуся в подарок готовит, откармливает отдельно – помнит, как ты от погибели спасал!
Сергуня слушал, но вида не подавал, отнекивался:
– Спешить мне некуда, я молодой пока!
– Я те дам – молодой! У твоих одногодков дети в школу бегают, а ты только пыль в глаза людям пускаешь.
– Мам, тебя не поймёшь. Пойду я.
На крыльце Сергуня наткнулся на Подсевата.
– Привет, дед, какое новости? – спросил Мышкалов, пожимая вялую руку.
– Бабка запилила. Городьба на задах заваливается. Может, посмотришь?! Сына ждал, да он позвонил нынче и сообщил, что не отпускают пока. Он ведь у меня в науке крупный специалист. В Академгородке живёт!
– Всё понял. Я сейчас на корчёвке работаю, так уж и быть жердей наготовлю, а уж о столбах сам договаривайся с лесником или ещё с кем-то. Как выдастся выходной, помогу.
Подсеват заулыбался, а Сергуня, торопливо поужинав, заторопился вдоль порядка. Не успел появиться у Нины, как она увидела его перебинтованную руку.
– Что случилось? Иди за мной!
Сергуня прошёл за Ниной, присел на кушетку и начал разглядывать помещение, будто попало в него впервые. Скользнул глазами по шкафчику с бумагами, по круглой этажерке с лекарствами, посмотрел на потрет хирурга Пирогова, помещённого в простенке. Мышкалов остановил взгляд на зашторенной двери, за которой спала Нина и где он не раз бывал, но в пылу чувств ничего не замечал. Пока осматривался по сторонам, подошла Нина, взяла его руку, спросила:
– Почему повязка мокрая?
– Так купался же недавно!
– Ну кто же рану мочит! Ты хотя бы обрабатывал её?
– Йодом облил и забинтовал.
– За такое разгильдяйство, укол от столбняка тебе сделаю!
Она подрезала ножницами повязку, осмотрела рану, обстригла часть кожи, промыла перекисью водорода. Затем наложила тампон с пахучей мазью и начала бинтовать. Бинтовала нежно, как показалось Сергуне, а когда обрезала кончики бинта, посмотрела на него, будто спросила: «Хорошо я перевязала? Ведь правда не больно?» – говорил её ласковый взгляд.
Но он не спас Сергуню от укола. Она залепила место уколола пластырем и попросила:
– А теперь поцелуй!
Забота Нины, её мягкость и нежность заставили Сергуню по-иному смотреть на неё. Показалось, что даже укол она сделала так необычно, что он не почувствовал боли. От всего этого Сергуня смешался, взял в свои руки её узкую ладонь, захотел сказать что-то ласковое и нежное, но лишь прижал Нину к себе и долго молчал, словно проникался её настроением, оказавшимся схожим, и даже знал, о чём думала она в эти минуты.
И это походило на правду. Нина не понимала, что случилось с ней в это лето. До знакомства с Сергуней она не задумывалась о замужестве и не понимала, что в нём хорошего, не считая, конечно, детишек. А теперь словно кто-то нашёптывал: «Замуж, замуж, замуж!» Стыдясь саму себя, Нина обдумывала, где будут они жить, как она будет готовить его любимое блюдо – яичницу с мелко порезанной ветчиной. Думала и том, сколько будет у них детей. Сперва ей хотелось, чтобы первой была девочка, но потом решила, что если родится мальчик, то это даже лучше – Серёжа будет доволен. Вроде бы ничего особенного сегодня не произошло, но именно с этого момента Нина прониклась настоящими чувствами. Теперь ни на минуту ей не хотелось оставлять его одного. Поэтому, перебинтовав руку, попросила остаться. И как-то сам собой возник вопрос о женитьбе, когда он спросил:
– Может, нам расписаться? А то меня мать запилила?!
– А ты очень хочешь этого?
– Конечно!
– Тогда я согласная. Надо только сперва с моими родителями поговорить.
– Вот и съезди.
– Ну что же я одна? Вместе поедем!
Чтобы не затягивать событие, они в очередной выходной собрались к родителям Нины. Добираться недалеко – в соседний райцентр Озерки. Попали к обеду. Нина принялась помогать собирать на стол, шутила, обращаясь к маме и отцу – похожих друг на друга из-за худобы и настороженных из-за внезапного появления дочери, до не одной, особенно, когда она сказала:
– Мы знаем, когда приезжать!
Нина улыбалась, без умолку тараторила, но отец первым уловил: что-то дочь замалчивает. Спросил:
– Ловко говоришь, но не договариваешь!
– Могу и договорить! – бодро ответила Нина и, потупившись, тихо добавила: – Мы с Сергеем заявление собираемся подать!
Пятнадцатилетняя пухленькая Вера, взглянув на старшую сестру, восторженно захлопала в ладоши, а мама, безвольно сложив на груди руки, вздохнула:
– Оте-ец!
Сергуня, познакомившись с родителями, долго говорил после обеда с Нининым отцом. Рассказал ему о себе. Более говорил о том, как помотался по стране, посмотрел жизнь и теперь вернулся в родное село, чтобы не бросать родителей одних. С Ниной познакомился. Встречаются уже несколько месяцев, друг без друга жить не могут, поэтому решили пожениться. Нинин отец одобрил его рассказ, пожал руку и сказал:
– Женщины, конечно, есть женщины, но ты не обижай Нину. Она добрая, отзывчивая. Сейчас редко такую встретишь.
Попив чаю, они вернулись в Пустошку другими людьми: более взрослыми, ответственными, даже говорить стали по-иному. Прежде через слово шутки-прибаутки проскальзывали, а теперь посерьёзнели. Елене Николаевне всё рассказали, а у неё сразу вопрос:
– А как же наш отец? Что же это за свадьба без него?!
– Мы сейчас позвоним ему! – не растерялся Сергуня.
Сам поговорил, потом передал трубку маме. Та прослезилась, начала вздыхать от слов мужа, и вернула трубку.
– Серёж, ты парень взрослый – решай сам! – сказал Евгений Иванович. – Понятно, что хотелось бы быть с вами, но я прибуду через три месяца. Вы с ума сойдёте за это время. Спроси у мамы, долго мы ждали? Заявку подали, а через неделю расписались. Так что я вполне понимаю вас. Действуйте! – напутствовал отец Сергуню.
Правильно сказал Евгений Иванович, но не всё: да, они с Еленой Николаевной расписались через неделю после подачи заявления, а перед этим встречались два года.
6
Поездка в Озерки никак не повлияла на Сергуню и ничего в нём не изменила. Ему казалось, что они лишь побывали с Ниной в гостях, познакомились с родителями. И что из того? Сразу, что ли, хомут на шею вешать, по одной половице перед женой начинать ходить? Это-то к чему? Ну, встречались бы и встречались, а то скорее жениться! Он и предложение-то сделал Нине шутки ради, чтобы проверить её чувства, а она сразу: «Тогда я согласная». Вот удивила, так уж удивила. Как всё легко и просто у неё! Не успели познакомиться – скорее расписываться. Нет, не так представлял Мышкалов свою дальнейшую жизнь, когда уезжал из Москвы, обжегшись на москвичке. В мечтах хотелось свободной жизни, когда никому ничем не обязан, никто не будет стоять над душой и что-то просить, а хуже того – требовать. Поэтому и расстался с будущей тёщей и тестем совершенно без настроения, словно спасался бегством.
Видно, из-за этого и гостей на свадьбу собралось меньше, чем ожидалось: без радости приглашал он людей на свадьбу, словно по принуждению. Ну, понятно, Наташка на день примчалась, брат Александр с семьёй прибыл из Тамбова; с Нининой стороны на двух машинах приехали, соседи пришли. Заглянул Митрофанов, подарил набор ключей из добротной стали. Поздравил и улыбнулся со значением:
– Чтобы гайки ловчее крутил в семейной жизни, но не перекручивал! Резьбу сорвёшь – пиши пропало!
Худо ли, бедно ли, а два дня гулял народ: в субботу собрались, а в воскресенье после обеда разъехались. Нина перебралась жить к Сергею и начала привыкать к новой семье; заняли они пристройку, чтобы не мешаться Елене Николаевне. Если ранее, встречаясь со свекровью на селе, лишь здоровалась, то теперь не уставала обо всём говорить, словно за год, прожитый в медпункте, она соскучилась по домашним беседам и уюту. Ей, провинциальной жительнице, было легко с Еленой Николаевной. Нина могла и корову подоить, и варенье сварить, и хрюшку, если нужно, покормить.
У Сергуни свои заботы: начал по утрам ездить в Ополье на краткосрочную стажировку, где дюжина таких же механизаторов, как он, знакомились с «Кировцами» новой модели. Трактор, конечно, красавец и по внешнему виду, и по удобству. Сидишь в нём, будто в самолёте: дисплеи, кондиционер, звукоизоляция отличная, руль лёгкий – только работать.
Три дня пролетели незаметно, а через неделю их повезли в соседний район на станцию, куда прибыли тракторы. Приехав, разобрали документы, прогрели моторы, послушали, как работают, и колонной двинулись в свой район. По прибытии их ждал капитан из ГИБДД, сразу оформивший техосмотр каждой машины, выдал номера, и, подцепив новый поворотный плуг, доставленный ранее, Сергуня в сопровождении Митрофанова отбыл с базы в Пустошку. Трактор оставили на охраняемой стоянке, и он возвышался рядом с «дэтэшками» и «Беларусями» словно дворец среди сараев.
– И впредь здесь ставь! – сказал Митрофанов Сергуне. – Техника дорогая, а дураков хватает – из вредности стёкла побьют.
– Машина, конечно, классная. Пятьдесят километров проехал и ещё столько же могу.
– Успеешь накататься. Освойся и через денёк-другой цепляй дискатор и пройдись по новому полю, где недавно берёзы корчевал. Там уж и трава поднялась, и отдельные кусты взбодрились. Надо их причесать под зиму. Скоро вегетация закончится, и до весны земля поспеет. Потом дальнее поле обработай, до тебя его корчевали. Как это сделаешь, начнём озимые сеять, а отсеемся – будем зябь поднимать. Вот такой план. Так что работы хватит. Этот сезон уж один работай, а на следующий подыщу тебе сменщика, чтобы трактор использовать по максиму – не зря же за лизинг плачу.
– Я бы и сейчас был не против.
– Нету такого, кому можно дорогую технику доверить. Вроде нормальные у меня мужики: опытные, работящие, но стоит заложить за воротник, могут и неделю прогулять, и трактор в бучило загнать или столб-другой снести.
– А я, значит, надёжный?!
– До конца, конечно, не знаю, но справки наводил, интересовался тобой. Это уж, извини, моя забота.
– Скоро батя с Северов вернётся!
– Новость. Он же у меня ранее работал. С превеликим удовольствием вновь возьму. Спасибо, обрадовал!
Через неделю-другую воздух по-осеннему застекленел, уплотнился, пришло дивное время, когда забот в хозяйстве поубавилось, над селом стояло неяркое солнце, стелился запах яблок из садов, из огородов – пожухшей повители, и природа, казалось, отдыхала от летней жары. В эти дни Сергуня поднимал зябь – готовил землю к яровым будущего года. Кому-то эта работа кажется нудной, а для него самая подходящая. Никто не суетится под рукой, не командует, не просит ни о чём. Сам себе хозяин. В обед Сергуня остановил двигатель, расположился в лесопосадке пообедать. Налил из термоса в крышку бульона, ломоть ржаного хлеба прихватил: удовольствие и только – похлебать горячего на свежем ветерке. Потом смолотил утиную грудку, а яблоки оставил на пото́м. Не жизнь, а сплошное удовольствие. С этим ощущением и работал. И день, и два – сколько нужно.
Мало-помалу полевые работы завершились, Сергуня законсервировал «Кировец», загнал его под навес, и он сверкал краской как на выставке. В какой-то из дней проходя за огородами, Сергуня увидел нетронутым костёр берёзовых жердей за усадьбой Подсевата. Заглянул к нему, напомнил:
– Городьбу передумал менять?
– Сына жду…
– К Рождеству дождёшься. Он ведь у тебя «академик»! Столбушков наготовил?
– Ребята из лесничества привезли, в саду лежат. Давно ошкурил.
– Вот и хорошо. Можно сейчас приступить. Настроение имеется?
– Да как же… Чего же ждать-то – зимы?!
Сходил Сергуня домой, переоделся, прихватил топор, лопату, ножовку да гвоздей жменю и вернулся к Подсевату, скомандовал:
– Выходи строиться!
Перетаскал он дубовые столбы за огород, выкопал ямы для них, закопал, утрамбовал и начал шкурить берёзовые жерди.
– Да руки-то не оббивай. И так сойдёт!
– Эх, дед ты дед – сто лет тебе в обед, а того не понимаешь, что не ошкуренная берёза за год сопреет, а ошкуришь её – как кость станет.
– А ты молодец! Понимаешь, что к чему.
Часа три провозились они у изгороди, а когда всё сделали, Подсеват устало улыбнулся:
– Вот теперь буду спать спокойно – скотина в огород не заберётся!
– Да где ты увидел скотину-то, если в селе коров почти не осталось. Так, для порядка изгородь поставили. Мужики мы с тобой или нет?!
Пока они стучали за огородом, Дарья сходила в магазин и купила бутылку и, как только они завершили дело, потащила за стол – выпить. А Сергуня сразу вздыбился конём:
– Я разве из-за бутылки старался? Обижаете!
– А как же быть-то? Так полагается!
– Сейчас всё по-иному. А бутылку к приезду сына берегите.
Старики стеснительно повздыхали, поохали, а Сергуня заторопился домой. Пришёл, а Елена Николаевна сразу с претензией:
– У катуха дверь на одной петле висит, а ты добрых людей обихаживаешь!
– Вот именно, что добрых! Сейчас и дверь сделаю, так что не переживай.
Дальнейшего ворчания удалось избежать, зато и радость на душе двойная: и себе что-то сделал и людям помог. Он бы и далее так помогал, но у Митрофанова вновь нашлась работа. Когда он оформил в аренду очередное заброшенное поле, то сказал Мышкалову:
– Расслабляться тебе рано. Бери ДТ, навешивай «лопату» и вперёд, на борьбу с берёзами. Дело тебе знакомое. Заодно и дров наготовишь.
– Летом уж наготовил. Пилить – не перепилить!
– Запас карман не тянет.
– И это правильно. То же самое родительнице говорю.
Вновь Сергуня среди осиротевших без золотистых листьев берёз: вперёд-назад, вперёд-назад. И так весь день. Испытание, конечно, хотя бодрился перед Персиком. Это не зябь поднимать на уютном «Кировце». К тому же всё ближе была зима, и налетел первый зазимок. Работать стало зябко, неуютно, но деваться некуда. Зато Митрофанов успокаивал:
– Потерпи – немного осталось, а с весны только на «Кировце» будешь работать. Время пролетит – не заметишь!
«Это уж точно, – подумал Сергуня. – Летит оно, летит!» Он успел прожить с Ниной два месяца и, хочешь не хочешь, вполне освоился с ролью мужа, да и Нина привыкла к свекрови, называла её «мамой». После свадьбы Нина ещё более похудела, глаза словно провалились, а губы, наоборот, разбухли. Ранними сумерками предзимья, придя с работы, она помогала свекрови по хозяйству и ждала Сергуню. Услышав его топанье на крыльце, Нина накидывала шаль свекрови и выбегала в холодную веранду встречать мужа. Как-то выскочила с такой поспешностью, что и о шали забыла. Обняв и прижавшись к Сергуне, горячо задышала в ухо:
– У нас ребёночек будет!
Продолжение здесь Начало здесь
Tags: Проза Project: Moloko Author: Пронский В.