Слово, что пишется с мягким знаком
На третьем курсе осенью нас отправили на сельхозпрактику, в Федоровский район. Кого-то определили на службу в колхозную столовую, кого-то в контору. Одни на токе деревянными лопатами сгребали зерно в горы, другие засыпали его в мешки.
Кто-то должен был на лошади с телегой возить их на склад. Узду вручили мне, опытной всаднице. Со мной сначала ездила местная труженица – считала ведра, мешки. Ну, вот что странно... Лошадь не понимала нормального языка и трогалась только после громкого нелексиконного, выразительного обращения: «А-ну, пошла-а, (обращение)!» Нам, правильным девочкам, будущим учителям, поначалу было неловко, мерзостно, мы в растерянности переглядывались. Многие из моих девочек, я уверена, первый раз слыхали такое. Долго смущались, но потом восприняли это как веселый ритуал и с удовольствием все смеялись, когда мы трогалась со своей клячей. С таким же хохотом встречали нас при возвращении с пустой телегой. Я быстро освоила местный лексикон, подчинила четвероногого друга и со временем воз доверили мне полностью, а счетовод ожидала груз уже возле весов. Я же вела диалог со старой кобылой громко, развлекала своих «колхозниц» без «задних мыслей». Более того, с приездом в город мы, близкие подруги, в шутку начали обращаться друг к дружке как к той загадочной колхозной лошадке.
Все могло закончиться очень печально, если бы не Салиса Сафиевна!
Собрали как-то нас, всех однокурсников, на консультацию по педпрактике. Наша «пятерка УХ» (так называли нашу дружную ячейку) договорилась, что будем записывать рекомендации в одну тетрадку, поочередно. Все равно в одной комнате живем! И вот, часть лекции пишет одна, а через какой-то промежуток тетрадку передает другой. Первую запись в чистой тетради делала я. И, под настроение, на обложке – в строке «чья тетрадь» употребила три буквы того самого запретного слова. Плюс в заголовке лекции в разных словах выделила жирным шрифтом эти злосчастные буквы. Более того, к тем трем буквам добавила еще одну букву. Догадайтесь, что получилось... Тетрадь ходила из рук в руки. Творческое баловство поддержали подружки, фантазия разыгралась не на шутку. Педагог неоднократно делала замечание. Но от хохота невозможно было удержаться. Смеялись даже те, кто не понимал, в чем дело.
Забыли мы ту самую тетрадку на столе. Говорят же «у семи нянек дитя без глазу». Вскоре забыли и саму историю. Гром грянул неожиданно. Ту самую нашу тетрадку нашли и отдали директору, а тот передал «вещдок» на суд педсовета. Надо признаться, картина получилась ужасная, позорная для будущего учителя. На посторонний взгляд – вся тетрадь испещрена «матом». Мы-то не видели в этом ничего порочного, аморального. Нам было безумно весело, мы просто резвились, вспоминая нашу «колхозную» жизнь. Однако не тут-то было! Решение педсовета – исключить нас! Авторы бесчинства – отличники и «хорошисты», известные активисты училища! Всех невозможно отчислить. Решили обезглавить «шайку» – избавиться от меня! Бедная Салиса Сафиевна... Что она испытывала, защищая на педсовете меня и всех нас, своих любимчиков!? Однако для нас самым высшим наказанием стал суд самой нашей покровительницы.
Вызывают нас как-то «к завучу». Мы, ничего не подозревая, дружно влетаем в кабинет Салисы Сафиевны с расчетом, что она нам опять доверит какое-то серьезное поручение. Завуч не отвечает на «здрасьте», жестом указывает нам место у двери, строит нас. Потом неожиданно она тычет мне в грудь и ледяным голосом спрашивает: «Говори по буквам! Как пишется слово (такое-то)?» И полностью озвучивает это нецензурное слово!?
Я онемела, но первую букву произнесла громко, почти торжественно. Преподавательница русского языка и литературы перевела взгляд на комсорга и спрашивает: «Следующая буква?». Люда тихо произносит вторую. Потом учительница резко перемещает перст на Катю. Она в ответ третью. Рука двигается дальше. Крайняя из нашей компании неуверенно выговаривает четвертую. «Дальше!» – еще громче, почти кричит моя учительница и вновь упирается глазами и указательным пальцем в меня. Я, стараясь не показывать перед однокурсницами свой страх, твердо произношу четвертую букву и все!
– Не все! Во-первых, не эта буква, а другая! И слово (опять произносит это проклятое слово полностью) пишется с мягким знаком! Вы – безграмотные выскочки! – с горечью выпалила Салиса Сафиевна и сама покинула кабинет.
К тому времени это было самое постыдное событие в моей жизни.
А ту памятную тетрадку мудрая воспитательница вернула нам через несколько лет после окончания училища во время теплой встречи у нее в квартире, когда уже мы сами боролись в разных сферах против нецензурной брани...
Наша группа во всем педучилище выделялась не просто успеваемостью и активной общественной работой. Мы были крайне самостоятельные и слишком решительные. Только на четвертом курсе раскрылась действующая у нас уже три года незаконная практика распределения стипендий. Мало того, что мы часто оказывали влияние на администрацию училища при распределении стипендий. Но мы еще могли отобрать назначенную кому-то стипендию, если тот пропускал уроки, получал тройку или отказывался участвовать в коллективных делах. Мы эти финансы отдавали тому, кто не получал стипендию, но целый месяц учился только на «4» и «5», а так же вел активную общественную работу. Иногда деньги делили на двоих. Нередко мы эту «ходячую стипу» использовали как матпомощь нуждающимся. В группе учились и детдомовские, и сироты, и дети из малоимущих семей. К четвертому курсу эта добавка досталась почти всем, кому-то неоднократно. Я же, староста, естественно, не позволяла присвоить эти спорные деньги себе.
Но тут наступают зимние каникулы, а мне не на что жить и некуда ехать. Дело в том, что на последнем курсе, под новый год, наш комсорг Люда – первой из группы вышла замуж. На свадьбу девочки шили нарядные платья. Мне было очень обидно и завидно, и решила рискнуть. Купила дешевую синтетическую уцененную ткань и вместе с подругами дала шить в ателье. Но, если ткань стоила около 3 рублей, за шитье взяли 8,5. Плюс подарок молодоженам, плюс складчина на новый год. В итоге новый 1973 год я встретила без копейки. Что делать? Во время сессии девочки разъезжаются, приезжают только на консультации и экзамены. Словом, я почти 3 дня не ела и перед очередной консультацией очередной раз упала в обморок прямо за партой. Какое-то время я была без сознания. Вот очнулась, слышу взволнованный голос Салисы Сафиевны, она ведет собрание. Окончательно пришла в себя, когда поняла, о чем речь. Она стыдила моих девочек: «Вы регулярно обращаетесь к ней по десяткам вопросов. Она любому, в любое время приходит на выручку! А кто-нибудь хоть раз спрашивал, не нужна ли помощь самой Шауре Тузбековой!? Кто знает, как ей живется, что она ест, что одевает!?».
Я готова была под землю провалиться. Это удар по моему самолюбию! Я встала и вышла из класса, никто не остановил. Но потом моя защитница нашла меня и объявила, что сразу после экзаменов я еду в санаторий-профилакторий «Шах-тау». Я не спрашивала, на какие средства: то ли это была та скользкая стипендия, то ли путевка была предназначена для педагогов!? В любом случае, эти две недели полноценного отдыха и питания позволили мне выйти из состояния дистрофии и благополучно закончить училище. Хотя при получении диплома я весила всего 38 кг, а гемоглобин в крови составлял 50% от нормы. И это в 20 лет!
Приближается последняя сессия. Педагогический коллектив подсчитывает результаты нашего общего труда. В абитуриентах мы все были отличниками. По ходу учебы показатели изменились. Это не говорит о том, что и тогда из школ выпускали липовых отличников! Просто требования в педучилище крайне строгие! Тем не менее, училищу очень важно было, чтобы больше выпускников получили красные дипломы. Но никто не спешил ставить незаслуженные пятерки. На красный диплом тянула и я, хотя и не стремилась к нему. За всеми моими пятерками со второго курса тянулась тройка по химии. Ложка дегтя в бочке меда!
Тройка у меня – победителя городской Олимпиады! Причиной были мои сложившиеся с первого курса нехорошие отношения с преподавателем химии – директором училища. Я ни в коем случае не хочу сказать недостойные слова об уважаемом Нажипе Гафуровиче, который возглавлял Салаватское педагогическое училище целых 34 года! Через десятки лет мы, повзрослевшие выпускники, благодарили его за строгость и «правильность»!
А тройка за четверть получилась таким образом. Как-то в группе никто не решил домашнюю задачу. После нескольких грозных точек в журнале, которые легко могли превратиться в двойки, директор подозвал меня к доске, велел решить задачу и объяснить группе. А сам ушел по делам. Мы боролись как раз за первое место, чтобы возглавить шеренгу на городской первомайской демонстрации. У нас в социалистическом соревновании учитывалась каждая оценка. Чтобы спасти группу от «неуд», мы коллективно постановили, что будто и я «не справилась» с задачей.
Вернулся директор, выслушал мое лукавое оправдание и вынес вердикт: «Всем прощается, а тебе, тоже мне победитель Олимпиады, ставлю е-ди-ни-цу!» До конца учебного года он меня ни разу не поднимал, не вызывал к доске. Контрольную за год я выполнила на «отлично». В итоге за год (а эта оценка шла в диплом) он с удовольствием поставил «тройку».
Чтобы выдать мне Красный диплом, необходимо исправить тройку, хотя бы на четверку!? Допускается пара четверок для Красного диплома. Я бы ни за что не пошла на это, если бы не уговоры Салисы Сафиевны. Моя учительница воспользовалась запретным приемом. Она вдруг спрашивает:
– Ты что-нибудь важное можешь сделать для меня!?
– Конечно!
– Пересдай экзамен по химии. Исправь тройку.
Я долго упиралась. Но обещание уже дала, согласилась. Она договорилась о дне и часе встречи с преподавателем химии, то есть с директором. Скрипя зубами, а скорее скрипя душой, захожу в кабинет директора. Я не смотрю на него.
Не смотреть человеку в глаза – было моим самым сильным детским оружием презрения. Смешно, в 40 лет я вычитала у психолога, что этот прием испокон веков был известным средством (методом) игнорирования человека.
Нажип Гафурович так же на меня не смотрит. Нас отделяет традиционный, стоящий перпендикулярно директорскому столу, длинный полированный стол. Я в конце этого стола. Вот наклонилась и полезла в свой полиэтиленовый пакет за ручкой и бумагой. Портфелей у меня не было ни в школе за 8 лет, ни в училище. Надо же такому случиться, не успеваю поднять голову, как мне в лицо влетает и разлетается по страницам знакомый мне старый «Сборник задач по химии для Олимпиад». Не выдержав ни секунды, я хватаю остатки брошюры, кидаю в директора и вылетаю из кабинета!
«Простите, пожалуйста, мои дорогие учителя, воспитатели!», – молю я часто Всевышнего за многие деяния, в т. ч. за тот поступок. Девочка, испытавшая за короткую жизнь, кроме голода и холода, бесконечные лишения, унижения, оскорбления, в горячке решила, что директор кинул задачник в нее! А он просто не рассчитал, что книга пересечет всю длину гладкого стола.
За дверью меня ожидала Салиса Сафиевна. Уверенная, что так быстро решился вопрос, она с улыбкой постучала в дверь директору. Представляю состояние моей покровительницы… А я помчалась в свое убежище. Когда не знала, как дальше жить, я часто скрывалась на берегу Белой.
Моя милая учительница ни разу меня за этот поступок не упрекнула. Теперь понимаю: завуч с поклоном пошла к директору просить за ученика, а я...!? Обидно, конечно, когда в дипломе среди полусотни «отлично» видишь единственную, не заслуженную «удовлетворительно». Как оправдание я долго хранила у себя подписанную членами оргкомитета Салаватского ГорОНО презентабельную книгу с надписью «За I место на Олимпиаде по химии среди ...», не раз демонстрировала ее своей защитнице при встречах.
Шаура ГИЛЬМАНОВА, заслуженный деятель искусств России,
Действительный член Академик телевидения и радио.
Окончание следует…
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!