Эта история началась в 1961 году, когда Булат Окуджава вывел в люди свою повесть "Будь здоров, школяр". В ней главный герой - стереотипный мятущийся юный влюбленный неудачник оттепельной литературы - оказывался на войне, не добив и десятого класса. И несмотря на то, что напропалую дурковал и вздыхал по связистке, все же проявил себя на фронте, человеком совсем не лишним.
Шесть лет спустя прозаический опыт барда попал в руки молодому уже лет пять подающему надежды режиссеру Владимиру Мотылю. У будущего классика в активе была только история на затверженную уже тему установления советской цивилизации в Туркестане "Дети Памира". А душе хотелось чего-то другого - светлого, большого и оригинального. Мотыль почувствовал, что "нашел! нашел!", сманил Окуджаву в соавторы сценария, и итогом стал, пожалуй, самый самобытный военный фильм советского кинематографа - "Женя, Женечка и "Катюша".
Свежую струю в канон военных приключений на экране внес дух детского д'артаньянства, который пришел в фильм с кончиков перьев Окуджавы и Мотыля и был замечательно передан главным анфан-терриблем актерского цеха Олегом Далем. Его Женя Колышкин, проведя всю сознательную жизнь среди томиков Пушкина и Дюма на Арбате возле зоомагазина, стал рядовым Колышкиным и отправился на передовую шарашить прислужников тьмы из ракетного миномета.
Вполне крапивинский богатый духом мальчик со шпагой - сам Крапивин в те годы только начинал - оказался в мире суровых гвардейцев, "так точно!" вместо "естественно" и нарядов вне очереди, где "виноватых бьют и плакать не дают". Колышкин видит себя то виртуозным бретером с войны в кружевах, то благородным Ленским - а для однополчан и товарища гвардии лейтенанта Ромадина он недотепа, витающий в розовых облаках в опасной близости к штрафроте.
Первое ранение гвардии рядового Колышкина - по глупости и даже не в бою, первая награда - тоже за глупость, под которую удачно подставились немецкие парашютисты.
Женя нечаянно сбивает фрицев "за Марка Твена".
Далее на этой же восторженно-романтичной "своей волне" Колышкин едва не попадает в смертельную и позорную ловушку немцев, а затем - на губу у своих, и тем только подчеркивает, что на военной страде он человек лишний. Окуджава и Мотыль поступили с героем достаточно гуманно, отправив его в победоносные осень сорок четвертого - весну сорок пятого: на фоне отступлений начала войны или сталинградской мясорубки заведомо несерьезный Женя раздражал бы кинозал не меньше, чем лейтенанта.
Но Колышкин, этот "человек играющий" арбатских кровей, все равно отцу-командиру приносит звезду на погоны и совершает подвиг уже настоящий, с истинной солдатской смекалочкой. Лучше его антипода - крепкого красномордого Захара Косых - и не скажешь: "Храмотный, а тоже соображает!". Книжные дети, не знавшие битв, такие: если уж познают - то держись.
Колышкин нашел способ добыть снаряды
В память врезается и остальная команда гвардейских минометчиков. Могучий куркуль Захар (Михаил Кокшенов), который обижается на слово "цельная" и вместо капель датского короля глушит спиртягу, но крышу при случае починит запросто. Старший сержант Зырянов (Павел Морозенко), классический геройский воин-кремень, но и по "родственницам" не дурак. Лейтенант уже капитан Ромадин (Георгий Штиль), который от Жени волком воет, но после успешного боя жмет своей главной головной боли руку - и это будет покруче ордена.
И, так точно естественно, связистка Земляникина ака Женечка. Галина Фигловская создала эталонный образ полковой дамы великой войны, обветренного до смуглоты предмета особого внимания мужчин в форме - от пылкого Зырянова до эстета-полковника (последняя кинороль Бернеса). Для нее, военно-полевого "хорошего парня Наташки", Женя с его жантильным политесом - такой же инопланетянин, как и для всего подразделения. Но это поначалу.
Потом выяснится, что Женечка в Жене тоже кой-чего нашла. Не только Земляникина для Колышкина - звезда пленительного счастья на дорогах поверженной Восточной Пруссии, где кругом одни плащ-палатки, пальба, грузовики и грязь, грязь, грязь, грязь от шагающих сапог. От белобрысой и белозубой насмешницы с вечным "Э-это потрясающе" тоже не ускользнуло, что арбатскому питеру пэну от нее "другое нужно" - что-то большее, чем от остальных мужчин в форме, от которых надо вешать табличку "Кто сунется - врежу!", а как через грязные хляби даму перетаскивать - так не дождешься их.
Погубил Земляникину не кто иной, как соавтор сценария режиссер Мотыль собственной авторучкой. В советском кино вообще любили с особой жестокостью напоминать, что борьба - дело такое, на ней хорошие люди иногда погибают в самый неподходящий момент.
В оригинальном тексте "Будь здоров, школяр", из которого фильм состоит почти полностью - вплоть до обращения "ежики" и сцены на печке с дурой белобрысой - судьба Нины, прототипа Женечки, оставалась открытой. Но Мотыль не дал героям расслабиться. Он добавляет в конце, что а ля гер ком а ля гер, и замок, воплощенная Женина фантазия - это вражье гнездо, где германский стервятник Зигфрид всаживает в Женечку пулю в самый разгар игры в орден куртуазных маньеристов.
Мировая война вокруг, какие уж тут котильоны в окопах под огнем. Д'Артаньян не уберег Констанцию, и в финале налет арбатского детства с мировой мамой выветривается с Женина лица навечно. А Зырянов, еще недавно славший проклятия вслед "штабной крысе" Земляникиной, вписывает ее имя в историю на стенах рейхстага.
P.S. В фильме, кстати, есть маленькое камео самого Окуджавы, бард в ушанке отмечает вместе с минометчиками новый 1945-й год в Восточной Пруссии. Они не знали, что со временем их создатель публично покается в том, что "на войне защищал сталинизм", восславит Басаева и расстрел парламента, подружится с Чубайсом и последний свой стих перед смертью посвятит его дню рождения.
"Не, ну ты понял?!"
До новых встреч с Негодяем!
