Огромный живот превратил худую, даже суховатую Аллу в придавленного подушкой кузнечика, ей было трудно ходить, дышать, даже разговаривать, но счастливее ее не было женщины на земле. Зима пролетела незаметно, в заботах и хлопотах в их семье времени вообще не замечали, а теперь еще прибавилась забота - Марина с невесткой готовили приданое для малышей. У Аллы появилась навязчивая идея - она хотела все для детей сделать своими руками - от затеи прясть на старенькой, найденной на чердаке прялки, Марина ее еле отговорила. Но шили, вязали, складывали крошечные вещички, и даже Ганя ловко обшивала швом “козлик” байковые чепчики.
Димка помогал Николаю с домом, они купили недорогой - на другом конце села, но в него столько надо было вложить труда, года не хватит. Вот только Татьянка ждать не желала, с каждым днем злоба ее только крепла, ее раздражало все - и вдруг возникшая трепетная дружба между Аллой и Мариной, и доброе отношение мужиков и...Агнесса. Особенно Агнесса...Странная ревность обиженной всеми невестки (никто ее не любит, ее мальчика не замечают, только и разговоров про эту ведьму приемную) разъедали душу женщины, как ржа, и Марине иногда казалось, что в Татьянку вселилась душа свекрови - злая, неудовлетворенная, неутоленная. Но все старались не замечать дикой злобы Татьянки, спускали скандалы на тормозах, старались успокоить, приголубить, уговорить.
Только Вадим не участвовал в этих баталиях, однако то, что Татьянка ему не нравилась, он не скрывал. Молчал, морщился при всех ее выпадах, играл желваками веснушчатых щек, и даже завитки его огненных, уже сильно поредевших волос, упруго дрожали и занимались возмущенным пламенем, когда сноха начинала очередной скандал.
В тот день, рано утром Алла пришла на кухню, тяжело присела у стола, стараясь поудобнее разместить тянущий вниз живот на коленях, молча понаблюдала за полными, ловкими руками Марины, раскатывающей желтое упругое тесто на лапшу (мужики заказали куриный супчик с белыми грибами), взяла нож и начала нарезать ровными, красивыми полосками. Потом отложила нож, вздохнула.
-Что , детка? Спала плохо? Или болит чего?
Марина оставила скалку, присела рядом с Аллой, погладила ее по напряженной спине.
-Я, мам, в больницу рожать не пойду. Дома буду.
Марина ахнула, всплеснула руками, заголосила, как старушка, провожающая дите в город - и радостно и тревожно.
-Да что ты! Да разве можно! Кто ж дома сейчас рожает, не древнее время. Там врачи, там лекарства, уколы. Двойня, не шутки. А случись чего?
Алла улыбнулась, потерла виски - уж больно громко голосила свекровь, положила ладонь ей на руку.
-Все будет хорошо, мам. Мне Влас сказал, а он знает. А сегодня приходила Луша. Она меня и детей оберегать будет во время родов - обещала. И Ганя поможет.
Марина поняла - спорить бесполезно. Мало того, спорить может быть и опасно, давно в их семье научились доверять этим...Тем, кто над ними…
…
Обедали мирно, суп получился настолько вкусным, что маленький Андрюшка, которого держала на руках Ганя, упорно тянул пухлые губки хоботком и чмокал от удовольствия. Март в этом году был ласковым, яркое солнце заглядывало в пока не мытые окна и тихонько шарило теплыми лучами по новомодным коврам, недавно сменившим домотканые половики. И только Николай сидел смурным, почти не ел, только отламывал хлеб по кусочкам, макал в подсолнечное масло - Маринин хлеб был вкуснее пирожного.
Наконец Вадим не выдержал. Поднял голову, положил ложку, тихо спросил
-Коль. Жена где? Чего не обедает со всеми?
Николай хотел что-то сказать, но тут дверь в кухню открылась, как будто кто-то саданул в нее ногой, и зеленая от злобы Татьянка, заорала так, что зазвенели плафоны у люстры.
- Жрете? А то что меня нет, никто и не заметил! Сдохну - никто не заметит, зато вот эта!
Она подскочила к Агнессе, выхватила у нее ребенка, сунула мужу.
-Не трогай, дрянь, своими грязными ведьмачьими руками мое дитя. Подобрали выродка, ни отца, ни матери, выкармливают змею на убой. Cyчкa маленькая, думаешь Алка родит, она с тобой возиться будет? В няньки пойдешь к ее дитям. За ними куски будешь доедать. Дочка нежити, внучка юродивой. Гадина.
Она хотела было врезать Агнессе оплеуху, но девочка чуть шевельнула бровью, и Татьянка отлетела к печке, со всего маху влепилась в беленую стену и заверещала по - заячьи. Потом кинулась к побелевшему, не хуже той стены, мужу, вцепилась в воротник его рубахи и затрясла, как грушу, да так, что у него чуть не оторвалась голова
- Завтра! Нет! Сегодня! Вещи собирай, олух мягкотелый. Ног больше не будет моей в этом ведьмачьем гнезде. Его жену не любят, засранку приемную выше родного внука ставят, а он молчит. Сволочь.
Николай встал, схватил жену за шкирку, вроде она кошка приблудная, одним швырком отбросил ее к выходу, зашипел
-Дура. Уж приемнее нас здесь нет никого. Молчала бы, спасибо говорила, кланялась. Идиотка.
Марина с отвращением и ужасом смотрела на взбесившуюся невестку, потом перевела взгляд на место, где только что сидела Алла, обомлела и заорала сама - громко, испуганно, по - птичьи
- Вадька! Дима. Скорее. Фельшара!
Алла, подтянув колени, насколько ей позволял живот, лежала на полу и на подмокший подол ее теплого домашнего платья карабкался сбежавший из коробки желтый, пушистый цыпленок.
продолжение после выходных
