Мы узнали, что сделал молодой режиссёр, чтобы непростой во всех отношениях автор дал «добро» на постановку
Владимир Сорокин — сегодня, пожалуй, самый значимый из литераторов, пишущих на русском языке. Его книги стабильно популярны среди «продвинутой» читательской аудитории. Увы, со спектаклями по текстам Сорокина часто возникают сложности — по слухам, договориться с автором непросто, а условия, которые он ставит, мало кому по плечу.
Сейчас в Петербурге всего один спектакль по Сорокину — это «Первый субботник» театра «Организмы», который можно увидеть на экспериментальной «Площадке 51». Накануне серии премьерных показов 30 апреля и 1 мая режиссёр Вова Антипов рассказал, как ему удалось убедить Сорокина одобрить постановку, а ещё о том, почему в «Первом субботнике» есть рыцари, но нет Микки-Мауса и советских рабов-клоунов.
«Первый субботник» — это первая книга, которую я прочитал»
— Вова, почему Сорокин? И почему именно «Первый субботник»?
— Ну, это вообще первая книга, которую я прочитал. У Сорокина. Прочитал я её, наверное, в том возрасте, в котором не надо Сорокина читать. Лет 13-14 мне было. Честно говоря, я вообще до этого мало читал большие книги. Хотя «Первый субботник» тоже небольшая — это сборник рассказов. Мы, кстати, с Лёшей Забегиным, на этой теме познакомились, когда я ему дал эту книгу почитать.
— Лёша — это ведь твой соратник, исполнитель одной из ролей в «Субботнике»?
— Да-да.
— Спектакль «Первый субботник» появился через двадцать лет после того, как вы с Лёшей в первый раз прочли книгу. Почему именно сейчас?
— На самом деле, это чтобы привлечь внимание. То, что я делаю в театре, оно, в основном, авторское и плохо резонирует со зрителем. Потому что про моё авторское «я» никто не знает, ни у кого нету понимания, как его воспринимать, как считать. Пришёл человек с улицы на «Клоунов в лесу», и ему это как снег на голову — вот, смотри.
— А «Субботник» не как снег?
— Ну конечно, если на «Первый субботник» придёт человек, который Сорокина не читал и не знает, то это тоже на него свалится как снег на голову. Но большая часть театральной аудитории знает кто такой Сорокин, о чём он пишет, в чём его фишка. Соответственно, зрители придут подготовленные, воспринимать будет проще, и они не будут категоричны в своих отзывах, что «это просто бред, чепуха и ни о чём».
«В рецензиях пишут про деконструкцию. А я ничего не деконструировал»
— То есть, задачи стояли утилитарные?
— Да, но при этом был взят материал, который мне очень близок — я люблю соцреализм в его естественном состоянии. Но ставить «Оптимистическую трагедию» — не вариант, тем более, её, вон, поставил Рыжаков, и я даже смотреть боюсь. Ну, потому что я не понимаю, зачем ставить наш спектакль с Микки-Маусами. Мне эстетически это претит. Я смотрю с Тихоновым «Оптимистическую трагедию», фильм — мне нравится. Я не понимаю, зачем это нужно делать по-другому, зачем нужно издеваться над этим.
— Получается, ты соцреалист?
— Я не то чтобы соцреалист, мне просто искренне это интересно. После первого показа спектакля вышли две рецензии, где писали про «деконструкции школы». Мне кажется, это какая-то надутая идея — я ничего не деконструировал. Мне просто нравится это и всё.
— А Сорокин — это разве соцреализм?
— Сорокин — тоже соцреализм, другое дело, что он его использует без идеологической нагрузки, как постмодернист, как игру такую. Соцреализм может быть очень разным. И каждый из четырёх рассказов, которые есть в спектакле, отображают неодинаковость этого искусства.
— Поясни, пожалуйста.
— У большинства людей представление о соцреализме на уровне «Трактористов» или «Падения Берлина» — это что-то такое пафосное. Но ведь соцреализм — это и «Полёты во сне и наяву», и «Пять вечеров», всё, что было до перестроечного слома, потому что другого искусства не существовало. Ну понятно, что, например, Муратова — это не соцреализм, или Герман-старший. Но, к примеру, Никита Михалков — почему не соцреализм? Соцреализм самый что ни на есть. Это искусство, встроенное в модель производства, которая была на тот момент. И каждый из рассказов у нас — если совсем грубо говорить — пародирует один из вариантов модели. Сам «Первый субботник» — производственная пьеса. «Прощание» —телеспектакль условный. «Поминальное слово» — что-то шестидесятническое, переходный период. А последний рассказ — это что-то воинственное. Не то чтобы на военную тему, но там на слом идёт уже история.
«Сорокин — просто жесть»
— Как ты готовился к разговору с Сорокиным?
— Я не готовился. Мне просто нужно было сформулировать письмо, чтобы ему отправить. Это было такое развёрнутое письмо, в котором я его попытался уговорить, чтобы он предоставил свои произведения для постановки. Там была формулировка, что спектакль будет поставлен в любом случае, но если вы не разрешите использовать ваше имя и ваш текст, то, значит, мы не будем их брать. Я не представляю, что бы это было, но это было бы что-то другое совершенно. Без текста Сорокина.
— Везде пишут, что на текущий момент у вас единственный спектакль по Сорокину в Петербурге. Может, другие режиссёры просто не смогли найти к нему подход?
— Возможно, да. От коллег я слышал, что Сорокин — просто жесть, с ним невозможно связаться, а когда свяжешься, он выкатывает невероятные требования. Не знаю, так ли это на самом деле. Единственное условие, которое он поставил в итоге нам — не менять текста. Он очень ревностно к этому относится.
— В «Первом субботнике» ты и режиссёр, и исполнитель нескольких ролей. Расскажи про других артистов: как в «Субботнике» появились Лёша Забегин и Саша Бянкин?
— Ну, мне просто хотелось, чтобы там участвовали и Лёша, и Саша. Мы долго думали, какими персонажами они будут. Конечно, мне сразу представился этот стереотипический образ партийных руководителей, в шапках каракулевых, с каракулевыми воротниками, которые на мавзолее стояли, — Громыко, Косыгин, Суслов, всякие такие. И получилось, что Лёша — он как раз олицетворяет такое умирающее, еле живое партийное руководство. А младший номенклатурный сотрудник — Саша Бянкин — помоложе, пошустрее, и он первого партийного чувака водит как зомби. Это всё естественно рождалось, мы просто думали, пробовали варианты. Был момент, когда мы решили, что они будут советскими клоунами. У нас был такой спектакль давно, «Самореализация», и там был номер — клоуны-рабы из Советского Союза. Хотели взять его за основу. Но в результате мы сделали Лёшу и Сашу такими рыцарями номенклатуры.
— Критик Татьяна Джурова писала у себя в «Фейсбуке», что её дочери, с которой она пришла на «Субботник», во время сцен с Лёшей и Сашей было дурно. Уточнила, что это комплимент. Это правда комплимент, или ты не ставил такой задачи?
— Ну как можно не ставить такой задачи, когда Сорокина ставишь? Если бы я ставил Чехова, классически, а зрителям бы стало противно — тогда да, что-то не так. А это же Сорокин, там в самом тексте это присутствует — красочно, ярко, явно. Конечно, там может быть эффект противности от этого.
Мечта — поставить «Бранд» Ибсена и «Улицу разбитых фонарей»
— А ты правда хочешь поставить Чехова? Ну да, это вопрос-клише под занавес — «ваши творческие планы».
— Ну если говорить про планы «Организмов», то есть мечта и задумка — поставить спектакль по «Улицам разбитых фонарей». Это будет, скорее, такой поклон сериалу, чем реальная постановка одной из серий. За основу берётся первый сезон вроде как, но что там получится — пока непонятно. А у меня самого сейчас голубая мечта — поставить «Барнд» Ибсена. Это очень крутая пьеса про такого радикального пастора, который со всеми в конфликт вступает. Приходит в норвежскую деревеньку, начинает там воду мутить, и в результате очень красиво погибает как-то в порыве…
— Как ты думаешь, если бы твой «Первый субботник» посмотрел Сорокин, что бы он сказал?
— Слушай, я не знаю, он всё равно для меня остаётся загадочным. Я вот боюсь ему ещё раз писать, но по-хорошему надо пригласить его на спектакль. Я знаю, что большинство спектаклей по Сорокину самому Сорокину не нравятся, потому что там обычно много всякой фигни, не связанной именно с Сорокиным, много фантазии постановщика. А он такой автор, который любит свой текст, свою эстетику. Поэтому есть надежда, что наш спектакль ему как раз понравится. Но кто знает? Это интересно. Я был бы рад, если бы он посмотрел.
— Мне кажется, надо звать!
— Думаю, да, позовём.
Материал на нашем сайте: Театр «Организмы» играет единственный в Петербурге спектакль по Сорокину. Мы узнали, что сделал молодой режиссёр, чтобы непростой во всех отношениях автор дал «добро» на постановку
Автор: Глеб Колондо
Городской блог о Петербурге и петербуржцах Скамейка
