… Как же быстро выросла дочка!.. Катерина только теперь, когда Машенька уехала, поняла, что она выросла. Дом опустел, и даже не хотелось возвращаться из школы… Таким неожиданным оказалось дочкино решение служить в армии. Катя смахивала слёзы и улыбалась: впрочем, с самого детства Машенька любила играть с мальчишками в войну… или – в космонавтов. Совсем крохой была… так внимательно слушала мамин рассказ про командира… И уже тогда серьёзно сказала: я тоже буду командиром.
Машенька уехала в Поволжье… Катерина грустно улыбнулась: их командир тоже служил в Поволжье. Что значит – юность: так и не спросила тогда Мишу, в каком городе он служил… Да разве тогда… среди вспыхивающих маков, в горьковатом запахе степных трав, было что-то – кроме любви… его нежных и сильных рук… Тогда дни и ночи… минуты, секунды были только для его нежности… Вздохнула: военных, случается, переводят служить в другие места… Интересно, где сейчас служит Михаил…
Катерина подошла к зеркалу. Губы задрожали от обиды. Подруги говорят… и сама видит – глаза мягко светятся до сих пор ещё девичьей нежностью… И в талии – девчонка, хоть Машенька родилась крупненькой – четыре сто! И кормила дочку грудью – чуть ли не до двух лет… А грудь и сейчас… – Катюша глаза прикрыла, медленно провела ладонями по груди… – хоть и маленькая, но – как наливные яблочки, крепкая и упругая… А годы прошли – без ласки, без такой желанной нежности… Где-то служит командир – самый красивый, сильный… и нежный… А больше никого не надо, вздохнула Катерина. Потому что всё могло быть… и было – только с ним. И Олегу Сергеевичу надо сказать… сказать, что – нет…
Новый начальник отдела образования совсем ещё мальчишка. Катерина Петровна от стыда вспыхнула, когда Лена, Елена Максимовна, сказала, что Дмитрию Максимовичу тридцать три… Не было такого, чего не могла бы узнать Лена Симушина. Сейчас подруга заговорщически прошептала:
- Кать! Так это ж хорошо!.. И сама молодой будешь!
А Катерина готова была провалиться сквозь землю: мальчишка совсем… Руками замахала: да ты что, Лен!.. У меня дочка взрослая!.. Младший лейтенант уже!..
А в зеркало всё же смотрела… И от обиды глотала горькие слёзы… Даже тогда, когда командир уехал… так и не пришёл больше – ни к ней, ни на их дискотеку под открытым небом, – ей не было так обидно и горько. Может, просто не понимала ещё, что впереди – годы, когда он будет сниться ей… когда от тайного-тайного… но такого неудержимого желания его ласки будет метаться по подушке, замирать, вспоминая каждое его прикосновение…
Ей хотелось знать – в простой женской ревности хотелось знать… какая она… та, что он выбрал… Любит ли она его?... Знает ли, как его надо любить, понимает ли, – какой он… командир Говоров… Скучала без Машеньки – не передать как… И гордилась: Машенька – его дочь… дочь командира. Поэтому и выбрала для себя его путь…
… - Ну, вот. Видите, рядовой Дружинин, как у нас с Вами ладно-то получается, – младший лейтенант Соловей белоснежной салфеткой протёрла подоконник, который Тимофей только что вымыл третий раз. – Вот и чистый подоконник… Всех-то и дел!А полы протрите ещё раз, чтобы разводов не было. Потом – обработать руки и распределить лекарственные средства. Перевязочный материал, антисептики – всё по местам. Просмотрите ещё раз мои назначения – внимательно! Не так, как вчера, когда таблетку от расстройства желудка Вы чуть не скормили рядовому Гришину – вместо сержанта Богданова… Нет, это Богданов рыжий… Гришин – просто светло-русый… Ему – перевязку с мазью Вишневского.
У Тимки – голова кругом… И некуда деться от придирчивых карих глаз. Будто бы и не смотрит на тебя, – ну, вот так углублённо пишет что-то в медкарту… И тут же, не поднимая глаз: бинты не туда! Жаропонижающие средства – справа. Нет, это ещё не чистая лампа…
В казарме падал и тут же засыпал. Не слышал, как пацаны острили по поводу его службы – надо же, как папик позаботился… выбил для сынули самое сладкое и тёплое место в Вооружённых силах! На рядового Дружинина без содрогания смотреть нельзя… Ну – обнять и заплакать: под глазами темно… а глаза бестолковые какие-то, так и ждут команды… к вечеру прямо шатается Тимка… И – уже, видно, в кровь вошло: в любую минуту сорваться, бежать… выполнять, перемывать, раскладывать, сортировать, распределять, заполнять… Звеерь – младший лейтенант Соловей! Без сомнения, – зверюга… Тимка устало признался пацанам-однопризывникам:
- Мария… Михайловна.
Пацаны примолкли, не поняли. Серёга Блинников осторожно спросил:
-Ты… – что, Тим?..
- Да развели нас старослужащие. Младший лейтенант – Соловей… Мария Михайловна. Фельдшер.
Больше Тимка ничего не сказал – упал и уснул. До подъёма.
В выходные, вместо ожидаемого увольнения – работа с медицинской документацией. Ближе к обеду пришла Мария Михайловна. Почти не взглянула на разобиженное лицо рядового Дружинина. Усмехнулась:
- Так никто ж не говорил… что служба – это мёд!
Поставила на стол большую миску… Тимка замер: неуставная какая-то миска… Хохлома какая-то по миске… подозрительная… Осторожно, незаметно потянул носом: паахнет-то как!..
Младший лейтенант Соловей сняла белоснежное полотенце с миски. Кивнула Дружинину:
- Чай не догадался поставить? Чему вас учат… на первом курсе универа. Ладно, эти карты – налево. Аккуратно! Сама поставлю, сиди…
Обалдевший Дружинин смотрел, как она заваривает чай – какой-то необыкновенно душистый… Разливает в чашки… Тимка опомнился. Отчаянно замотал головой:
- Я не… Мне не надо! Я в столовой был!!! Я вот… карточки… и перевязочный материал!!!
- Рядовой Дружинин! Я не только по званию старше Вас. Вас не учили уважать старших? – в прищуренных карих глазах – скрытая насмешка.– Когда Вы родились, я уже на велосипеде ездила. И вообще… может, мне похвастаться хочется…
Тимка снова замер: послышалось, что ли?.. Что-то девчоночье, беспомощное даже…
- Рядовой Дружинин! За стол!
Послышалось…
Тимка аккуратно отламывал малюсенькие кусочки от пирожка с картошкой… такого вкусного, что хотелось – целиком в рот… а потом – ещё… Давился горячим чаем, краснел-полыхал…
- Тебя кто так учил пирожки есть? – Маша подлила ему чай. Улыбнулась: – Считай это компенсацией… за несостоявшееся увольнение.
Тимка не заметил, как они разговорились – просто, как обычные мальчишка с девчонкой… Впервые маленькие звёздочки на погонах Марии Михайловны – по одной в просветах погонов – показались ему не грозным свидетельством командирской власти… а как-то подчеркнули узкие девичьи плечи… нежную шею… и в строгости собранных тёмных волос вдруг увиделось обычное желание девчонки понравиться… желание, чтобы он, рядовой Дружинин, рассмотрел в этой строгости её красивые, густые и тяжёлые волосы…
А потом – целую долгую неделю – снова, как ни в чём не бывало, немногословные приказы младшего лейтенанта Соловей: полы перемыть! Сержанту Кукушкину – цефазолин внутримышечно. А Вы, рядовой Дружинин, полагали, что только полы будете мыть?.. А первый курс медицинского для чего?..
Младший лейтенант Соловей придирчиво ощупывала место инъекции:
- Неплохо. Рука лёгкая. – Снисходительно предполагала: – Толк будет.
А Тимке уже и в увольнение не хотелось по выходным… В выходные как-то получалось, что младший лейтенант Соловей становилась очень похожей на самую обычную девчонку… у которой что-то с телефоном случилось. И Тимка быстренько починил телефон. А она с неожиданно робким уважением смотрела, как он возится с её телефоном, несмело благодарила за помощь.
Машенька очень скучала – по маме, деду Петру… по пахнущим мятой берегам своей речки… И всё больше чувствовала растерянность: куда-то уходила её горькая обида на… их с мамой командира, на полковника Говорова… Машенька уже знала, что подполковник не женат – девчонки с пищеблока рассказали… И его усталое – дочка… Ещё совсем недавно Маша хотела отомстить полковнику Говорову – тем, чтобы он никогда не узнал о ней, не узнал, что она – его дочь… А теперь Маша терялась при нечастых встречах с командиром части, отчего-то краснела… Заместитель командира части, подполковник Калинин, внимательно смотрел, как она краснеет, грустновато качал головой…
Димка Калинин решил, что девчонка-фельдшер влюбилась в полковника. Они же сейчас… хотят всего и – сразу… и можно – без хлеба… Ну, вот чего она краснеет… глаз не поднимает! Лейтенантов ей мало! Ох, и девки пошли!..
А Говоров, казалось, ничего не замечал. С фельдшером Соловей общался суховато, по Уставу… и только по делу. Но его же, Димку Калинина, хрен обманешь! Какая-то новая грусть мелькала в Мишкиных глазах… Дожился! Ведь сколько раз говорено: Мишка! Женись!.. Так – нате вам: в девчонку влюбился! Вот только этого ему не хватало… Через полгода она… например, с рядовым Дружининым… своим подчинённым из санчасти (а то не видно, как он на неё пялится!..), умотает на дембель, а Мишка всю оставшуюся жизнь снова страдать будет…
И подполковник Калинин отважился откровенно поговорить с прапорщиком из роты связи, Аллой Валерьевной. Ну, что такого – люди взрослые…
Алла Валерьевна слушала подполковника – вначале изумлённо, потом – с какой-то горькой улыбкой. А Димка уверенно приводил довод за доводом, как ему казалось – бесповоротно убеждал Аллу Валерьевну, что у них с полковником Говоровым просто нет другого выхода… как завтра встретиться, и…
- Пригасите его, Алла Валерьевна, чаю попить… Я знаю, как пахнут Ваши пироги.
Прапорщик Михеева мягко перебила подполковника:
- Дмитрий Евгеньевич!.. А любовь?
- А неужели он Вам не люб, Аллочка!
И осёкся – столько невысказанной печали было в глазах Аллы Валерьевны…
Машенька замирала сердцем… уже готова была рассказать маме… что она нашла их командира!.. Уже подбирала слова – самые значительные, чтобы мама сразу поняла, что она, Машенька, нашла их командира… И… у него нет ни жены, ни дочери…
А потом Машенька вошла в кабинет командира части – надо было подписать приказ о проведении медосмотра, – и увидела, что за столом, напротив Говорова, сидит прапорщик Михеева… увидела, как красивая, узкая ладонь Аллы Валерьевны медленно легла на сильную руку командира…
Говоров поднялся. А Маша забыла, зачем пришла в кабинет командира части… Алла Валерьевна тоже встала, внимательно посмотрела на девчонку-фельдшера… Чуть заметно усмехнулась и вышла из кабинета.
Впервые за все месяцы службы Маша проплакала всю ночь. Перед глазами стояла мама… Мамины глаза – Машенька долго видела в них весёлую, бережную нежность, когда мама рассказывала ей о командире… А когда стала постарше, заметила, что в маминых глазах – глубоко-глубоко… – светится затаённая грусть…
- А он и есть твой отец… – лишь после маминого признания Машенька поняла, что все эти годы неизбывная грусть просто плещется в маминых глазах… Мама сильная – не даёт перелиться своей грусти…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 8 Часть 9 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»