- Марина, давай договоримся: с сегодняшнего дня нет никого и ничего, кроме нас и наших детей! – Иван подошел к Марине, взял ее за плечи.
Марина улыбнулась:
- Только с сегодняшнего? А раньше было по-другому? Вчера, например?
- Не придирайся к словам!
- Я не придираюсь, Ваня. Просто для меня это всегда было так.
- Для меня тоже.
- Значит, все так и будет.
Иван обнял жену, поцеловал. Она потянулась к нему так искренне, что Ивану стало не по себе: и через пятнадцать лет она верит ему так же, как и раньше. Мелькнула мысль, что, наверное, и вправду нужно вспомнить то, что было раньше – ведь было же так, что надышаться друг другом не могли, при каждой встрече бросались друг к другу, как будто не виделись век. А потом это куда-то ушло. Конечно, командировки не улучшали отношений, они приучали жить врозь, общаться по телефону, письмами. И появлялись те, кто старался облегчить состояние находящихся в командировках, конечно, не без мысли о себе.
У Ивана защемило сердце – ведь чуть не потерял то, чего больше никогда не найдешь, чего больше никто не сможет дать!
...В детской захныкала Дашутка. Марина быстро пошла к ней. Поправила одеяльце, тихонько покачала. Подошла к сыну – Вася разбросал руки, ногами сбросил одеяло, державшееся на кровати одним уголком. «Как вырос!» - подумала Марина, не успеешь оглянуться – уже окончит школу.
За окном продолжала гудеть метель, становясь все яростней. Как ни странно, Марине нравилась такая погода – она точно знала, что полетов не будет, Иван будет на земле. Бывало, конечно, что приходил он домой после некоторых возлияний, но это бывало нечасто и в небольшом количестве.
С некоторых пор Иван начинал разговоры о том, что скоро «приземлится» - то есть перестанет летать. Сказывается и ранение, и возраст подходит, ведь уже сорок на носу, а там и пенсия уже светит. Конечно, Марину это тревожило тоже – он слышала, как часто не находят себя «на гражданке» те, кто всю сознательную жизнь посвятил армии, особенно те, у кого не было гражданской специальности. И получалось, что силы еще есть, сорок пять – не возраст, а выходит, что не нужен больше нигде.
Марина услышала, как в двери повернулся ключ. Она вышла в прихожую. Иван, засыпанный снегом, который не стряхнулся даже в подъезде, с капельками воды на щеках, тряс головой, приговаривая:
- Вот это дает! Ну и метель! А ведь еще не зима.
- Это по календарю не зима, - проговорила Марина, помогая стряхнуть снег с шапки, шинели, - не забывай, что ты не на юге. Крайний Север – это где все в крайностях!
- Ты говоришь, как поэт, - сказал Иван, потянувшись к жене, такой родной, теплой, такой желанной.
Сегодня целый день он вспоминал их разговор. Иногда его охватывал ужас от того, что было бы, если бы вдруг Марина полюбила другого. А что, это вполне могло случиться, когда он улетал надолго, когда принимал ухаживания других женщин, не задумываясь о том, хорошо это или плохо. Она молодая, красивая, каждый день среди людей, наверняка кому-то нравилась, но он не мог и представить, что кто-то может быть рядом с ней.
Он даже встряхивал головой, когда такая мысль приходила ему.
Сегодня в столовой совершенно случайно Иван услышал с разговор нескольких молодых летчиков.
- А я своей сказал: не устраивает моя служба – я не держу тебя, можешь уезжать к маме!
- А ребенок? – спросил его собеседник.
- А что ребенок? Я от ребенка не отказываюсь, но когда она требует от меня, чтобы я после службы бежал домой...
- А куда б ты хотел бежать после службы? – со смехом спросил второй.
- Ну мало ли...
- А эта «Мало ли» где живет? Не на Авиаторов, случайно?
- Не болтай! – пресек его товарищ.
- А ты думаешь, никто не знает, куда ты бегаешь? Зря ты, Вовчик, у тебя такая жена... Ничуть не хуже той.
- Не твое дело! Не могу я уже – пеленки, распашонки, ночью не поспишь. А утром снова на службу.
- Конечно, там тебя встречают по-другому, небось!
- Конечно! Халатик такой, что – ах! Причесочка, маникюрчик – конфетка!
- Так твоя такая же была, когда в невестах ходила.
- Ага! – хохотнул другой. - А эта конфетка, когда выйдет замуж, станет такой же, как твоя сегодня.
- Нет, ребята, - вмешался третий, - семья – это семья. Вы думаете, женам легче? Дом, дети на ней, да еще и беспокойство о тебе, если у тебя полеты. Да и потом, когда ты выбирал ее, она ведь была лучше всех, правда?
Иван слушал этот разговор, и ему не терпелось бежать домой, сказать Марине, что лучше нее нет никого, что никакие «конфетки» ему не нужны. Ему казалось, что время службы тянется очень долго. Полетов сегодня, конечно, не было, да и поговаривают, что скоро введут какой-то лимит – керосина не выделяют столько, сколько требуется. Вот уже ночные наполовину отменили, а где же молодым налетанность брать? А без налетанности – какой же летчик? Вот и будут дуреть.
Иван вышел на улицу. Метель завывала в верхушках низких деревьев, в проводах. Снег бил прямо в лицо. Возле КПП стоял грузовик с будкой, на котором развозили по домам летчиков и других сотрудников части. Иван залез в кабину, где уже сидел подполковник.
- Что, как задувает? Света белого не видно!
- Да, - проговорил Иван, отряхиваясь.
Он вышел на перекрестке рядом с домом и побежал к подъезду. Из-за угла метель выбросила навстречу ему целый сугроб снега, словно стараясь сбить с ног, но Иван устоял и подошел к своему подъезду.