В прошлый раз я писал о нелепых комментариях, но случается, пишут не только оскорбления или глупости, но и что-то полезное. Собственно, этому я и намерен посвятить данную заметку.
В статье об английской сказке «Биннори» из сборника «Домовой из Хилтона» я писал о следующем (не хотелось бы повторяться, но повторюсь).
Как-то раз я читал книгу «Мифы русского народа» (автор: Елена Евгеньевна Левкиевская), Среди прочего, были там такие строки: «В народе часто рассказывают сказки о дудке или свирели, сделанной из дерева, что выросло на могиле убитого и своей мелодией рассказало об убийце». Они напомнили мне об одной сказке из моего детства – той самой «Биннори».
Вот эта сказка:
Жили когда-то в замке близ дивных мельничных плотин Биннори две королевских дочери. И посватался к старшей из них сэр Уильям, и покорил её сердце, и скрепил свои клятвы кольцом и перчаткой. А потом увидел младшую сестру – златокудрую, с лицом нежным, как цветущая вишня, – и сердце своё отдал ей, а старшую разлюбил. И старшая возненавидела младшую за то, что та отняла у неё любовь сэра Уильяма, и ненависть её росла день ото дня, и она всё думала да гадала, как бы ей погубить сестру.
И вот в одно тихое светлое утро старшая сестра сказала младшей:
– Пойдём посмотрим, как входят в дивные воды Биннори ладьи нашего отца!
И они взялись за руки и пошли. И когда подошли они к берегу, младшая поднялась на большой камень: хотела увидеть, как будут вытягивать на берег ладьи. А старшая сестра шла за ней следом и вдруг обвила её стан руками и столкнула её в бурные воды Биннори.
– Ах, сестра, сестра, протяни мне руку! – крикнула младшая принцесса, когда вода понесла её прочь. – Я отдам тебе половину всего, что есть у меня и что будет!
– О нет, сестра, не подам я тебе руки! Ты умрёшь, и земли твои достанутся мне! Позор мне будет, если я дотронусь до той, что разлучила меня с любимым!
– О сестра, сестра, так протяни мне хоть перчатку, и я верну тебе Уильяма! – кричала принцесса, а поток уносил её всё дальше и дальше.
– Тони! – отвечала жестокая принцесса. – Не коснусь я тебя ни рукой, ни перчаткой! Ты утонешь в дивных водах Биннори, и милый Уильям снова будет моим!
И она вернулась в королевский замок.
А младшую принцессу поток нёс всё дальше, и она то всплывала наверх, то снова скрывалась в воде, пока, наконец, река не принесла её к мельнице. А в это время дочка мельника готовила обед, и понадобилась ей вода. Вот спустилась она к реке, увидела – что-то плывёт к плотине, и крикнула:
– Отец! Отец! Скорей опусти створки! Что-то белое – лебедь или русалка – плывёт сюда по реке.
И мельник поспешил к плотине и остановил тяжёлые, страшные мельничные колёса. А потом отец с дочерью вытащили из воды принцессу и положили её на берег.
Светлая и прекрасная, лежала она на земле. Жемчуга и самоцветы украшали её золотые кудри, золотой пояс стягивал её тонкий стан, золотая бахрома на подоле белой одежды скрывала её нежные ножки.
Но она не дышала, не дышала…
А пока прекрасная принцесса лежала на берегу, мимо плотин Биннори проходил странник – знаменитый арфист. Он увидел её прелестное бледное лицо и с тех пор не мог его забыть. Долго странствовал он по свету, а лицо это всё стояло перед его глазами.
Много-много дней спустя он вернулся к дивным водам Биннори, но принцесса давно уже спала вечным сном, и он нашёл лишь кости её да золотые кудри. И он сделал из них арфу и поднялся с нею на холм, что стоит над плотиной Биннори, и подошёл к замку, где жил король-отец.
В тот вечер король и королева, их сын и дочь, сэр Уильям и весь двор собрались в зале послушать прославленного арфиста. И вот запел арфист, перебирая струны своей арфы, и все – то ликовали и радовались, то плакали и печалились, повинуясь его желанию. И вдруг арфа сама запела тихим и ясным голосом; тогда артист умолк, и все затаили дыхание.
Вот о чём пела арфа:
О, там сидит мой отец, король,
Биннори, о Биннори;
А с ним сидит королева-мать
Близ дивной плотины Биннори.
Стоит здесь и Хью, мой брат родной,
Биннори, о Биннори;
И верный-неверный Уильям мой,
Близ дивной плотины Биннори.
Диву дались все в зале, а старый арфист рассказал, как однажды увидел он на берегу мёртвую принцессу, что утонула близ дивных плотин Биннори, и как сделал из её костей и кудрей эту арфу.
И вдруг арфа снова запела громким и ясным голосом:
А вот и сестра, что топила меня
Близ дивной плотины Биннори.
И тут струны лопнули, и арфа умолкла навсегда, навсегда.
И вот помню, что что-то такое я читал и в русских сказках, но что, где, как...
В общем, опубликовал я статью, а некоторое время спустя сработало оповещение: кто-то что-то прокомментировал. «Ну, – думаю, – опять какой-то обличитель отдал распечатку "аватарки" канала на спектрально-экстрасенсорный анализ и установил, что я семитского или откровенно внеземного происхождения (из галактики Пекло), чем и собрался поделиться». Ан нет, бывают приятные неожиданности!
Со мной на связь вышла подписчица, которая помогла найти русскую сказку с аналогичным сюжетом – то, что я искал! Огромная ей благодарность!
Собственно, вот сказка (называется она «Волшебная дудочка», приведена в пересказе А. Н. Нечаева):
Как слышал сказку, так и рассказываю.
В стародавние годы жили да были муж с женой. И росла у них дочка пригожая. Всем девица взяла: и ростом, и дородством, и угожеством.
Глядя на неё, люди радовались: со всеми девушка приветливая, ласковая, обходительная. Всем торопилась помочь чем могла.
Но вот пристигло несчастье, пришла беда. Умерла у девушки мать.
Много ли, мало времени прошло – женился отец на вдовице. А вдовица свою дочь в дом привела. И стало в семье четверо.
Сиротой жить нерадостно, а при мачехе стало и того хуже. Родную дочь она нежила, тешила, а падчерицу невзлюбила с первого дня.
С петухами сирота вставала, слезами умывалась, до полуночи по хозяйству управлялась. И пряла, и ткала, и по воду ходила, и дрова носила, и коров доила.
А злая баба только покрикивала:
– Неумелица ты, негодница! Хлебоежа на мою голову досталась!
Вот открыл как-то раз отец сундук, что от первой жены остался. А в сундуке и душегрея, мехом отороченная, и кокошник, жемчугами унизанный, и полсапожки сафьяновые, и перстенёк золотой с камушком дорогим, и одежа разная.
– Поделим поровну, и будет у наших дочерей приданое, – сказал отец.
А завистливые мачеха со своей дочерью затаили чёрную думу.
– Экое богатство делить на две доли, – мачеха шептала дочери. – Да с таким-то приданым мы и купеческого сына найдём. Не за мужика выйдешь, за лапотника. Только не оплошай!
Прошло сколько-то времени после того разговора, собрались девушки по ягоды идти. А отец шутейно им и говорит:
– Ну вот, кто из вас больше ягод принесёт, той при дележе приданого чуть побольше достанется.
Ходят девушки по лесу, аукаются, берут ягоды. А как завечерело, сошлись они на полянке. Глянула мачехина дочь – батюшки-светы, у стариковой дочери корзинка полным-полна, а у неё всего ничего, лишь на донышке! Тут и припомнились материны речи: не делить приданого на две доли…
И как проходили через болото, выхватила мачехина дочь у сводной сестры корзину с ягодами и столкнула её с перекладин-жёрдочек в бездонную топь.
– Тону я, погибаю, сестрица милая, – взмолилась девица, – помоги мне!
– Стану я тебе помогать! Тони, из этой топи не выкарабкаешься. А всё приданое мне одной достанется! – крикнула мачехина дочь.
Перебралась через болото и бегом побежала домой. Дорогой пересыпала в свой кузов ягоды – чистые, крупные, одна к одной, а корзинку сводной сестры закопала в мох.
– Умница, моя разумница! – встретила её мать. – Посмотри, старик, сколько ягод моя дочка набрала!
– А чего не вместе пришли? – спросил отец.
– Разошлись мы с ней, – ответила мачехина дочь, – аукалась я, аукалась, да никто мне не откликнулся; думаю, раньше меня набрала корзинку и ушла домой.
– Ну где ей, доченька, раньше тебя управиться. Уснула где-нибудь, вот и не услышала тебя! – засмеялась баба.
Вечер прошёл и ночь прошла. Поутру старик рано встал.
– Надо идти искать, – говорит, – видно, беда стряслась.
Собрал соседей. Пошли они в лес. И бабина дочь с ними.
– Вот здесь, – рассказывает, – мы разошлись и больше не виделись.
Ходили-ходили день с утра до вечера, да так ни с чем и воротились.
Лето уже на исходе. Идёт-бредёт по тем тропам старичок странник. Ступил на жёрдочки-перекладины, а на топлом месте растёт травяная дудка. Срезал ту дудку старик, приложил к губам и только подул в неё, как слышит: заиграла, запела дудка, жалобно запричитала:
– Поиграй, поиграй, дедушка,
Поиграй, поиграй, родимый.
Нас было две сводные сестрицы,
И вот меня загубили,
За красные ягодки
Да за матушкино приданое
В гнилом болоте утопили!
И вот пришёл старик странник поздно вечером в ту деревню, попросился в крайнюю избу ночевать, как раз в тот дом, где сирота-девица потерялась.
После ужина заговорил старик странник:
– Неподалеку от вашей деревни срезал я дудочку. Такая забавная: сама поёт-выговаривает. Возьми-ка, хозяин, подуй в эту дудочку!
Чуть только подул хозяин в дудочку, как заговорила, запела она:
– Поиграй, поиграй, мой батюшка,
Поиграй, поиграй, родимый.
Нас было две сводные сестрицы,
И вот меня загубили,
За красные ягодки
Да за матушкино приданое
В гнилом болоте утопили!
С лица старик сменился. Протянул дудочку падчерице:
– Ну-ка, ты поиграй!
Только поднесла она дудочку к губам, как заиграла, запела дудочка:
– Поиграй, поиграй, сестрица сводная,
Поиграй, поиграй, лиходейка,
Поиграй, поиграй, душегубка!
Ты меня убила,
В гнилом болоте утопила,
За красные ягодки
Да за матушкино приданое
Жизни лишила!
Кинулся отец за понятыми. Девку-лиходейку, а заодно и мать, злую бабу, связали, приставили караул.
А отец с понятыми да со стариком странником на болото побежали. Поискали, поискали и в скором времени вытащили девушку. Обмыли её, обрядили. Тут она открыла глаза, промолвила:
– Ой, как долго мне спалось да много во сне виделось! Не держи, родимый батюшка, ни бабы-лиходейки, ни дочери-злодейки. Не будет от них житья ни тебе, ни мне.
Простил отец на радости злую бабу и падчерицу-злодейку, прогнал их со двора:
– Ступайте, откуда пришли!
А вот ещё один вариант:
Жил да был старик и старуха. У старика, у старухи не было ни сына, ни дочери. Вышел старик на улицу, сжал комочек снегу и положил на печку под шубу – и стала девочка Снежевиночка. Пошла она с девушками в лес по ягодки; кто больше всех наберёт – той красный сарафан отец с матерью сошьют, ту прежде других замуж отдадут. Снежевиночка побольше всех набрала ягодок; подружки взяли её да убили, под сосенкой схоронили, катышком укатали, блюдечком утрепали. Воротились в деревню; старик спрашивает: «Где же моя дочка?» – «Она пошла иной дорогой, мы её искали-искали, кликали-кликали, не могли дозваться; уж солнце село, а её всё нет! Не ночевать же нам в лесу!..»
На могиле Снежевиночки вырос камыш; шли бурлаки да и срезали и сделали дудочку. Пришли к старику, отцу Снежевиночки, да и заиграли; дудочка и говорит: «Ду-ду, ду-ду, батюшка! Ду-ду, ду-ду, свет родной! Ты не знаешь моего горя великого: как меня девушки убили из-за блюдечка, из-за ягодок. Они меня убили, под сосенкой схоронили, катышком укатали, блюдечком утрепали». Старик говорит: «Что за диво, дудочка камышовая, а слова будто живой человек выговаривает». Вот он накормил-напоил бурлаков и просит: «Отдайте мне эту дудочку». Бурлаки отдали. Говорит старик старухе: «Давай-ка разломим дудочку да посмотрим, что там в серёдке есть?» Как разломили дудочку – так и выскочила оттуда девочка Снежевиночка. Старик и старуха обрадовались, стали с ней жить да быть да колпаки кроить. Тебе дали, мне послали; вот и сказка вся, больше и сказать нельзя.
Что ни говорите, а приятно, когда подписчики проявляют полезную активность!