Димка заскочил в сени на минутку - румяный, красивый, весёлый, Алла не видела его таким сто лет. Они с Агнессой аж отлетели в сторону от порыва его радостной спешки, как будто вместе с ним в тёплый дом ворвалась пурга - та самая, которая сейчас бушевала на улице. Он чмокнул дочку в темечко, ласково улыбнулся Алле, потрепав её по щеке, переоделся в лёгкий, но тёплый полушубок, намотал поплотнее вязаный женой шарф из козьего пуха, вбил ноги в короткие валенки, достал с полки под потолком короткие лыжи, приготовленные с вечера, рюкзак и маскхалат.
-Мы с мужиками, красотки мои, на охоту собрались. Глухаря будем брать, да и зайца не побрезгуем. Приду завтра, переночуем на делянке в охотничьей избушке. Поесть соберёшь?
Алла кивнула, она знала - мужу в таком случае возражать глупо и бесполезно. Поэтому молча достала полотняный мешок, в котором Димка всегда носил провизию на охоту и пошла собирать.
Ноздрястая ветчина, которую на неделе делали, созрела, уже можно было её положить мужу - прямо в самый раз, да ещё пару-тройку варёных яиц, луковицу, солёных огурцов, да пол каравая свежего хлеба. Марина хлеб пекла сегодня с утра - ну, никак не доверяла она новой, открывшейся в селе пекарне, и когда Алла разрезала каравай, аж сама чуть не захлебнулась слюной - печь Марина была мастерица. Аккуратно уложив еду в рюкзак. Алла подумала минутку, потом полезла в буфет и, тщательно обтерев пыльную бутылочку о фартук, завернула в газету поллитровочку самогона. Мало ли… Зима на дворе, вон декабрь в этом году лютый. А тут - для сугреву.
Увлекшись сборами, Алла даже не заметила, что сзади стоит Агнесса, внимательно следит за её движениями, как будто заучивает - что и как.
-Ты что, малышка? Тоже хочешь помочь папу собирать? Или спросить пришла чего?
Агнесса встала на цыпочки, достала с маленькой полочки у божницы круглую банку со светло - коричневым содержимым, широкий полотняный лоскут, аккуратно уложила банку в лоскут и завернула туго.
- Это что, Ганя? Ты где это взяла?
- Это мы с бабой Мариной сделали. Из смолы. Это мазь. Положи папе, вдруг поранится.
Алла хотела что-то возразить, но махнула рукой, уложила дочкин свёрток в рюкзак, понесла Димке.
…
Пурга не унималась. Мороз был не так что бы очень, вчера к вечеру чуть ослабел, но зато поднялась метель, да такая, что село потерялось в снежной круговерти. Не стало больше их села на земле, как будто и не было - не видно не зги - ни дома, ни забора, ни сарая. Даже старая часовня, возвышающаяся на холме - и та потерялась в снежном безумии, слилась своими белеными стенами со стеной пурги и стала с ней единым целым. В ельнике, на поляне, там где ветер и снег почти совсем потеряли силу. поставили палатку, сели ждать, когда утихнет вьюга - по приметам - вот-вот. И правда, минут через двадцать все прекратилось враз, как будто выключили тумблер, серые тучи взорвались от ярко - бело-серебряного луча ледяного солнца, и блекло-лазурное полотно неба опрокинулось на снег, вылив на его искрящийся саван свою синеву. Мороз начал крепчать на глазах, затрещал кустами, бросил скрипящий иней на еловые лапы, и мир затих в ужасе и предвкушении.
Димка оторвался от дружков, которые рванули по свежему лисьему следу, невесть откуда взявшемуся. Васек и Петька глухариной охоты не понимали напрочь, и даже не пытались ловить эту хитрую и трусливую птичью. гадость - ну её.
Глухариное поле (Димка уж несколько лет брал на нем глухарей из лунок - его любимая охота, на которую терпения хватало только у него одного в селе), просто сияло миллиардами алмазных искр, даже слепило глаза - гладкое, атласное, как будто его выгладили утюгом. Но Димку обмануть было трудно - он чуял их затаенное движение под снегом, иногда ему даже казалось, что он слышит биение сотен глухариных сердец. Но сейчас птицы ещё не упали, они сидели на высоких ветках елей, и Димка замер, вжавшись маскхалатом в ствол огромного дуба, странным образом раздвоившегося посередине. Именно сейчас, когда солнце начинало клониться к горизонту, можно было увидеть именно это - как глухари падают вниз и зарываются в снег. Сколько лет он наблюдал за этим и не надоело. Завораживало его это зрелище, такой потрясающей красоты и величия не было больше в мире. Вот первый - огромный, переливающийся фиолетовым парчово-атласным пером, сияя алым гребнем рухнул вниз - и началось… Чтобы не пропустить ни одной картинки, Димка шагнул короткой лыжей чуть в сторону, туда где странный снежный холмик возвышался около ивового куста, как вдруг туго натянутая стальная нить рванула его ногу на себя и, поняв, как беспросветно поздно среагировал, он резко качнулся назад. Всплеск боли ожег плечо, Димка упал на бок, меркнувшим сознанием уловив, как быстро, тяжело и горячо набрякает рукав его легкого полушубка…
Очнулся Димка резко, как будто его толкнули. Сознание было на удивление ясным, он рывком сел на снегу и понял, что уже почти стемнело. Жесточайший мороз крепчал с каждой минутой, жизнь отмерялась ему не часами, минутами, он попытался встать на ноги и у него получилось. Одной рукой кое-как сорвав рюкзак, Димка пошарил среди уложенных женой свертков, потом вывернул его содержимое прямо на белое полотно поляны.
-Там банка есть. В ткань завернута. Возьми её…
Димка поднял голову - около самой высокой ели стояли женщина и девочка. Они держались за руки, лиц было не разобрать, но зато, на фоне темнеющего леса было видно, как развеваются на лёгком ветерке длинные, волнистые золотые пряди - совершенно одинаковые у той и другой. Серебристые платья холодно сияли в отраженных лучах уходящего солнца, и вроде они были далеко, но вот голос старшей он слышал, как будто стоял рядом.
-Мазь там. Она сразу остановит кровь. Толстый слой положи, с палец. Крепко замотай полотном, рана глубокая, но не смертельная, главное кровь останови. И иди. Быстро. Здесь оставаться нельзя.
…
Когда Димка сделал все, как сказала золотоволосая, почти совсем стемнело. Тёмные верхушки елей замерли в торжественном молчании, мороз немного разжал свои тесные объятия, и все бы ничего. Но Димка почувствовал - идти у него нет сил. Совсем.. И в, принципе, идти он никуда и не хочет…
Димка вздохнул, достал бутылку самогонки, ветчину, хлеб, уложил перебинтованную руку поудобнее и зубами вытащил пробку...
