- Петруша, прими сироту, - Попросила Ульяна. - Она много не возьмет, а придет время, больше даст. А я вам домик отпишу, вы же у меня самые родные. - Так домик и так мне достанется, не отдашь же ты его в фонд мира, я – твой племянник. - Ответил Петр. - Петя, ну зачем сейчас про домик, речь про Настю идет. Давай послушаемся тетю Улю, возьмем Настю, где трое, там и четверо.
Продолжение рассказа "Лучшая доля" (Часть Вторая)
Начало по ссылке:
https://zen.yandex.ru/media/id/5a69bfa8f4a0dde70ba3e734/luchshaia-dolia-60850085d77cf0380362ae36
Весна зазвенела капелью, снег постепенно сходил, и лишь могучие горные хребты на горизонте все еще стояли заснеженными, словно накрытые белым покрывалом.
Деревенские ребятишки гурьбой бежали вдоль ручья, появившегося от растаявшего снега, провожая бумажный самодельный кораблик. – Я тоже хочу посмотреть, - Настя, с растрепавшимися светлыми косичками, была меньше всех ростиком, протискивалась сквозь толпу, но так и оставалась в неведении.
- Настька, иди сюда, - Сашка Гурьянов, сын Петра и Любы, схватил девчонку за руку и потянул к ручью. – А ну расступись, дай глянуть. – Он так и продолжал держать Настю за руку. Не привыкать ему было заботиться о младших. Дома Сашка нередко оставался за няньку. Особенно младший Славка давал жару, когда куксился, и приходилось брать на руки и убаюкивать, как мамка. Насте на днях исполнилось шесть лет, а Сашке – семь, осенью мальчишка пойдет в школу.
- А я тоже в школу хочу, мы с бабушкой Ульяной все буквы выучили, я и читать умею.
- Брешешь, Настька, - Сашка подозрительно смотрел на девчонку, - бабушка Ульяна не умеет читать, как же она тебя научила. – И это было сущей правдой. Ульяна Ефремовна грамоте не была обучена, другое было время. Но каким-то чудом знала буквы и умела читать по слогам. Как удалось ей научить Настю грамоте, оставалось загадкой. Но девочка знала каждую страницу букваря, и даже пыталась самостоятельно читать книжки с крупным шрифтом.
- Не брешу, пойдем к нам, я тебе почитаю.
Они бежали в дом Ульяны Ефремовны, где ждал вкусный обед, пирожки с капустой и конфеты в голубой вазочке, стоявшей в буфете. Рыжий Мурзик одобрительно мурлыкал, наблюдая за ними и ждал, что и ему чего-нибудь вкусного перепадет. За это время он превратился в матерого котяру, грозу всех местных котов, да и собак иной раз. Как сторожевой пес реагировал на гостей, принимая только тех, кому доверял. Остальных встречал злобным урчанием, готовый прогнать со двора даже случайно подбежавшего чужого пса.
Хозяйка смотрела детей и иной раз любовалась. «Вот бы Насте в такую семью, сирота ведь считай. – Она садилась у окна и мыслями уносилась к Глафире, - как она там, горемычная, надо бы съездить».
Когда земля подсохла, Ульяна, собрав в дорогу Настю, отправилась во Власьевку. Теперь не пешком, как тогда зимой, а с дедом Макаром на лошади. Так они доехали до райцентра, а оттуда на попутке. Глафира совсем сдала. Местная докторша наведывалась к ней часто, уговаривая лечь в больницу. Но та отказывалась.
- Уляша, думаю я про внучку-то. Ты хоть и моложе будешь, а все одно годами «тяжела». А про меня и говорить нечего, случись чего, боюсь, чтобы Настя совсем сиротой не осталась.
- Думала я про то, - Ульяна гремела посудой, ставя в печку котелок, - хотелось ей сготовить побольше, немощна подружка-то. – Так думаю: мы хоть с тобой не молоды, но все же нас двое. Неужто не поможем Насте, не найдем ей семью. А в семье лучше, чем в казенном доме.
- Ты когда так говоришь, легче мне становится, - Глафира шаркала ногами по полу, поглядывая на печку, где на лежанке сладко спала Настя.
Весна промчалась, позвенев капелью, отцвела черемухой и яблоней, и робко подкралось сибирское лето. А потом вдруг резко наступили жаркие дни.
- Настя, айда купаться, - Сашка, загорелый, белобрысый, напихав в карман мамкиных пирогов, звал у палисадника, увидев открытое окно.
Они сдружились, и казалась удивительной эта дружба, как будто Сашка, старший брат Аленки и Славки, принял еще одну сестру. Затеряйся в кармане конфета или пряник, поделится с Настей, будь она рядом.
- Сытый что ли? – Спросил как-то Петр старшего сына. – Чего раздаешь пряники? Сам почему не ешь?
- Ем, и Настю угощаю.
- Эх, Сашка, ты же мужик, себя накорми, а то сил не будет. Готов последней крошкой поделиться, а сам голодным остаться.
Но Санька не понимал отца. Он точно знал, что вовсе не голодный, а с Настей поделиться ему всегда было охота, как с младшей сестрой. Осенью мальчишка пошел в школу, и первые дни только и знал, что рассказывал Насте, как они учатся.
- Я тоже скоро в школу пойду, на следующий год, мне бабушка Уля сказала.
Ульяна видела, какой хваткой к учебе растет Настя, и переживала, как устроить девочку в школу. Самый родной человек в жизни девочки – Глафира, она ее родная бабушка. Но Глафира сама в помощи нуждается, того и гляди предложат девочку в детдом оформить.
Так в раздумьях пролетел почти год. Настя заметно подросла, прикипела к Ульяне, к Сашке, к Аленке, к Славке и к Любе, которая почти каждый день приносила молоко.
Ульяна придумала свой план, как записать девочку в местную школу: надо убедить Глафиру переехать в Ясногорское, оформить все по документам, и будет внучка у двух бабушек. А уж Ульяна присмотрит и за Настей и за Глафирой.
Но под осень Глафира оставила белый свет, чувствуя заранее, что дни сочтены. Больше всего переживала за Настю. Но Ульяна успела ее убедить, что не успокоится, пока не найдет для Насти хорошую семью.
- С просьбой я к вам, - Ульяна по привычке слегка поклонилась. В этот раз она пришла без Насти, принарядившись, повязав новый платок. На стол поставила варенье: - Это из жимолости, пробуйте, ты, Петя, любишь такое варенье.
- Присаживайся тетя Ульяна, - Петр придвинул стул, - посидим, почаевничаем.
- Хорошая у тебя семья, Петруша, и жена досталась хорошая, золото, а не жена. И детки умненькие…
- Ты говори напрямик, тетя Уля, вижу, что-то надумала.
- А и то правда, есть думка, - она повернулась к Любе, словно искала в ней поддержки. – Петя, нет больше у Насти родственников, и я ей по документам чужая, да и годами немолода… Одним словом, ищу я девочке семью.
Петр стал постукивать костяшками пальцев по столу. – Тетя Уля, для таких дел есть законная власть, она и усмотрит, как девочку устроить.
- В том не сомневаюсь, да только хочется, чтобы в семье она жила. Ты прости, что прошу об этом, но лучше вашей семьи нет. Да и знает она вас, с детками вашими подружилась… Петруша, подумай, облагодетельствуй сироту. Она много не возьмет, а даст, придет время, больше. А я вам домик отпишу, вы же у меня самые родные.
- Так домик и так мне достанется, не отдашь же ты его в фонд мира, я – твой племянник.
- Петя, ну зачем сейчас про домик, речь про Настю идет. Давай послушаемся тетю Улю, возьмем Настю, где трое, там и четверо.
- Вот морока мне с вами, - Петр стал натягивать кирзовые сапоги, собираясь выйти из дома, - ответ мой знаете: свои у нас дети есть. Не согласен я, Люба, всех несчастных осчастливить не могу. Сегодня Настю примем, завтра еще кого-нибудь. Нет, я сказал, и на том точка.
Ульяна тяжело поднялась из-за стола, тихо попрощалась и побрела домой. «Неужто не выполню просьбу Глаши, неужто не помогу Настеньке, ведь не смогу себе простить, если увезут ее от меня».
Домик Ульяны стоял на отшибе, между ее избой и соседской стояли когда-то две усадьбы. Хозяева давно их оставили, а потом разобрали по бревнышку и увезли в другие места. И так получилось, что Ульянин домишко, как будто «отломился» от деревни.
И в последнее время беспокоила ее эта "оторванность". "А вдруг худо сделается, а Настя испугается, что тогда?" Ульяна от этих мыслей не могла уснуть. Да еще к каждому стуку прислушивалась, не идут ли за Настей, ведь прав-то на девочку у нее никаких нет, кроме доброго сердца.
Встала она в тот день рано, накануне договорившись с Любой что Настя у них побудет. А сама уехала с молоковозом в райцентр. Об этих людях она слышала давно, рассказывали, что пара бездетная уже много лет. Так и живут вдвоем.
Адреса она не знала, только место работы. Ульяна подошла к вахтеру, который удивленно разглядывал худощавую бабушку, столь непривычное явление на бетонном заводе.
- А вы не заблудились часом?
- Доброго вам здравия, мне бы к директору, - попросила женщина.
- Прямо к самому директору?
- К нему, к нему.
- Что же за вопрос у вас такой? Может кто другой поможет.
- А вопрос у меня такой, что только он решит, ты пропусти меня, больно уж надо.
- Так нет его на месте, выехал, а когда будет, неизвестно.
- Ну тогда я туточки подожду, - Ефремовна устроилась возле стеночки, где стояли откидные стулья.
Через час вошел высокий мужчина в сером плаще, полы которого развевались от его широкого шага.
- Николай Григорьевич, тут вас спрашивают, - объявил вахтер.
- Здравствуйте, бабушка! Вы ко мне? - Директор не удивился, видно разный народ ходил и просьбы разные были.
Уже в кабинете Ульяна Ефремовна пригляделась к мужчине. - Вроде узнала я вас, вы же тогда зимой нас с Настенькой подвозили, мужички у вас еще в лесу работали, помните?
- А-аа, было дело, припоминаю. Это я тогда лесом занимался, а теперь на заводе работаю, как говорится, куда партия поставит, там и рулим... Так что, бабушка, за вопрос ко мне.
- Ох, мил человек, слышала про тебя, но не знала, что это ты и есть тот самый Николай Григорьевич. Не обижайся на меня, но я уже в том возрасте, когда уже могу с таким вопросом к тебе прийти. Лучше бы с супружницей твоей переговорить прежде, женское сердце - оно ближе будет к моему вопросу. Но не знаю, где она работает.
Николай Григорьевич был заинтригован и слушал с большим интересом.
- Значит такая у меня жизнь: живет у меня внучка подружки моей самой близкой, а сама подружка-то недавно покинула белый свет, - Ульяна достала платочек и вытерла глаза. - Настеньку, конечно, увезут от меня, сам понимаешь, если сирота, то в детский дом. А я Глаше обещала, что найду девочке родителей. Вот я и ищу хороший людей... А вы с женой, знаю, без деток живете, много хорошего о вас слышала... Может познакомитесь с Настенькой, может станете ей родителями.
Николай Григорьевич, сорокалетний мужчина, опешил от предложения, даже подумал, здорова ли бабушка.
- Ты не подумай, говорю тебе это от всего сердца. Не торопись с ответом, посоветуйся с женой, думаю, она у тебя добрая женщина. А лучше бы наведались к нам в Ясногорское, я бы вас встретила...
Николай Григорьевич расчувствовался, вспомнив Эмму, она и в самом деле была доброй и долгое время страдала от бездетности. А теперь вроде все успокоилось, нужны друг другу, о детях уже и разговоры не ведут... И тут вдруг эта бабушка с неизвестной девочкой. Хотя нет, девочку он помнил, помнил, как протянула она к нему руки, и он потом долго вспоминал ее детскую доверчивость.
Иллюстрация: картина художника М.Н. Щрилева "Даренка с котом"
Автор рассказа Татьяна Викторова (спасибо за "класс" и подписку)
Продолжение по ссылке:
https://zen.yandex.ru/media/id/5a69bfa8f4a0dde70ba3e734/rodnia-608783cca1e0f1569bbd98d9