Рука сжимала посох. Ноги двигались сами. Хрустели суставы. Хрустел на зубах песок. В ушах приятно журчало, слышался тихий плеск воды, чьи-то голоса, пение птиц. Так бы и шёл, вовсе не разбирая дороги.
- Папуся, а ты хоть знаешь, куда мы идём?
Вздрогнул. Нежные звуки улетучились.
- Хууу-у-у, - злорадно выдохнул ветер.
Всё те же дюны. Местами топырились сухие стебельки полыни. Пухлые верблюжьи губы выщипывали их с наслаждением гурмана. Неподалёку лежала безучастная ко всему происходящему серая коза с белым пятном на лбу. Рядом с козой по-кошачьи свернулась девчонка.
- Папуся, Эми отстаёт, - пожаловалась она.- пусть Дзембо повезёт её!
- Нет, Акеч, это исключено. Дзембо станет волноваться.
- А разве ты не можешь успокоить верблюда?
Рэм покачал головой. Он не может успокоить верблюда.
- Значит мне придётся самой нести Эми, когда она не сможет идти?
Он слабо кивнул, с тревогой вглядываясь в кромку горизонта. Где они теперь? Не помнил он, когда в последний раз брал в руки компас.
Мешал ветер, наполненный мелкой пылью. Словно дым стелился над пустыней. И всё-таки там - на горизонте что-то есть! Нечто большое и тёмное.
- Хочу есть! - снова пискнула девчонка.
Что же делать? Молча подошёл к пасущейся верблюдице. Долго возился с верёвкой, распутывая дорожные узлы. Сумка с провизией почти пуста. Внутри лишь пара сухих лепёшек, испечённых ещё в прошлой жизни руками Наоми. Одну пришлось надломить. Из термоса плеснул воды.
Зеленоватая лужица едва прикрыла дно миски. Немного поразмыслив, Рэм всё-таки закрыл термос. Неизвестно ещё, когда найдут они источник. Раскрошил лепёшку. Золотистые лоскутки в зелёном бульоне уже неплохо, но чего-то явно не хватает. Ах да – чуть не забыл подставить миску под вымя.
Верблюдица переходила с места на место. Её интересовали только редкие кустики сухостоя. Прерывать трапезу она не желала, вот и пришлось перемещаться вместе с ней в самой неудобной позе под смех бессовестной девчонки.
Вымя давно уже превратилось в пустой бурдюк, но Рэм не сдавался. Тянешь сосок вниз, чуть сжимая кончик пальцами. Потом другой. Терпеливому, глядишь, и достанется несколько белых капель.
Наконец, всё готово и, глядя на то, как дочь жуёт кусок размокшей лепёшки, пачкая щёки, не выдержал – улыбнулся.
- Папуся - это тебе! – она протянула ему миску. Теперь они будут всё делить пополам.
- А это - тебе! – тычет ладошка в морду козы. Но Эми только запрокидывает голову и жалобно блеет.
- Знаешь, Эми, это уже не смешно! – девочка недоверчиво узит глаза.
- Оставь её, Акеч. Она не нуждается в пище. Нам пора…
- Но… Как же Эми, папуся?
- Эми? Она э-э… догонит нас позже, когда отдохнёт немного.
Он поднял девочку на руки, хотел усадить на верблюдицу и застыл – красные пчёлы мельтешили в глазах. Мотнул головой – не помогло. Пчёлы гудели и толстели, превращаясь в большие красные пятна. Собственный затылок вдруг показался непосильным грузом. Дрогнули колени, отказываясь служить чужому, бессильному телу. Хватая ртом пыль, Рэм неловко плюхнулся на песок.
- Что с тобой, папуся?
- Сейчас. Посидим ещё немного, - прокряхтел он.
Захотелось закрыть глаза и лежать, лежать растянувшись на этом трижды проклятом песке. И чтоб ни рукой, ни ногой. Застыть. И спать. Спать долго, Может быть всю жизнь…
И стоит ли вообще суетиться? Теперь, когда они сбились с дороги? Не лучше ли им остаться здесь и… просто ничего не делать… Дня через три- четыре пустыня поставит точку.
- Акеч, - позвал он.
- Да, папуся.
- Слушай, если я…
Он кашлянул и заставил себя разлепить веки. Девочка сидела рядом и расчёсывала волосы, старательно выпрямляя непослушные чёрные спиральки. Круглое зеркальце Наоми лежало у неё на коленях. В этот момент она была так похожа на свою мать. Точно так же прикусывала нижнюю губу - ну просто маленькая копия Наоми!
- Ты умеешь плести косички? - спросила девочка.
- Нет.
- Конечно, ты не умеешь. Ведь ты – не мамочка, - вздохнула она.
- Ты сердишься на меня, Акеч? – спросил и вдруг понял: больше всего на свете боится услышать её утвердительный ответ.
- Да, – кивнула она.
- Ты думаешь, это я во всём виноват?
- Конечно!
Она посмотрела на него с таким искренним удивлением! Обида окончательно прогнала сон. Он сел, почесал гудящий затылок.
- Но почему я?
Акеч пожала плечами.
- Ведь это ты вёл нас вперёд. Из-за тебя мы покинули нашу деревню!
- Ну и что? Все ищут воду. Так устроен мир, - говорил он это спокойно, но как-то не уверенно.
Замолчали. Дочь старательно плела косички. Отец отошёл в сторону и снова посмотрел вдаль.
Странные тени на горизонте. Блеснула слабая надежда. Вполне возможно, эти тени - цепь горных хребтов. Может быть перед ними Великий Тассилин-Адджер? Каменный лес. И тогда, всё не так уж плохо! Всё-таки в горах проще с водой. Где-то неподалёку должны быть мусульманские общины. И, даже, вездесущие европейские туристы изредка вроде бы встречаются.
Он усадил девочку на верблюда. Двинулись вперёд, на этот раз оставляя за спиной распластавшуюся на песке Эми.
Через пару дней выяснилось, что расстояние до гор почти не сократилось, а порой казалось, что горы и вовсе отдаляются, точно играют или насмехаются над ними, оставаясь по-прежнему недоступными тёмными призраками.
- Ну, когда уже мы доберёмся? - ёрзая в седле, хныкала Акеч.
- Скоро. – обещал ей Рэм.
Песчаная буря разразилась на исходе третьего дня. Всё началось внезапно. Ветер обрушился на песок, превратив миллиарды песчинок в быстро движущуюся стену. Рэм едва успел уложить Дзембо и вытащить старую верблюжью шкуру. В неё завернулись с головой, тесно вжавшись друг в друга. Было очень душно. Кисловатый запах старой кожи щекотал ноздри. Но всё же это было проверенное веками средство. Верблюжья шкура – прекрасная защита от гудящей тьмы и царапающего кожу, взбесившегося песка.
- Ты по-прежнему сердита на меня, Акеч?
Язык, бывает такое, болтает сам по себе. Ну зачем ему это знать? Какая разница?
- Да.
Из-за творящегося в мире хаоса, голосок её едва слышен.
- Да, я сердита на тебя. Но ты единственный, кто у меня есть!
Утро встретило их тишиной. Тишина бывает разной. Тишина перед бурей давит и усыпляет. Но, когда буря уляжется, тишина дарит надежду. Последствия бури заметны не сразу, но они есть. Сначала Рэм не поверил своим же глазам – дюны впереди вроде бы стали меньше, словно срезал их кто-то огромным ножом. А горная цепь будто бы шагнула к ним сама. Позади намело огромный бархан, похожий на горб величайшего в мире верблюда.
Следующую ночь они провели в пещере. Это была одна из бесчисленных пещер Тассилин - Адджера. Теперь их окружали камни - множество камней больших и малых, самых причудливых форм и оттенков – красных, как мясо, белых, как молоко, жёлтых, как цветы дикого латука и чёрных, как ночное небо.
Кроме камней здесь обитали гигантские деревья. Акеч и представить себе не могла, что у дерева вместо листьев могут быть самые настоящие иглы, совсем, как у дикобраза, только голубые. Корявые ветви очень напоминали руки великанов. Местами они вросли в камни, образуя причудливые арки. Девочка обошла вокруг одного из стволов, подсчитывая шаги.
- Папуся – десять шагов! –прокричала она, уважительно поглаживая красноватые чешуйки коры.
- Я слышал про эти деревья, - отозвался Рэм, - старики считают будто есть в них особая сила. Они живут тысячи лет, а может быть и вовсе не знают смерти. И, вроде бы, они исполняют желания.
Про "желания" он придумал. Просто решил немного подбодрить девочку. В конце концов она всего лишь ребёнок.
(Окончание рассказа в следующей публикации) - здесь!
Гигантские деревья - речь идёт о реликтовых сахарских кипарисах. Эти деревья действительно произрастают только на плато Тассилин-Адджер в центре Сахары, за сотни километров от прочих деревьев, практически в полной изоляции. Насчитывается 233 экземпляра. Большинство из них очень стары - более 2000 лет. Деревья-отшельники на данный момент находятся под защитой ЮНЕСКО.
Начало истории - тут!
2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть, 6 часть, 7 часть, 8 часть, 9 часть, 10 часть.
Иллюстрация - репродукция наскального рисунка, найденного в пещерах Тассилин-Адджер.
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!