Как бы там не складывались отношения у двух главных женщин империи, младшая по возрасту Хюррем всегда признавала достоинства валиде и прекрасно понимала: женщина стала заложницей строгих гаремных правил.
А они были довольно жесткими и многое чего запрещали. Особенно молодую хасеки убивало, что нельзя было показывать любовь к своим близким. Этого ее сердце принять не могло. Как такое возможно — мать не должна ласкать и целовать своих детей! Словно ее поцелуи испортят ребенка! Поэтому с первых дней стала устанавливать свои правила, хотя сделать это было очень сложно. Вспомнить страшно, какое сопротивление встретила, когда пожелала кормить грудью своего первенца!
Однако не отступала, упрямо стояла на своем. Постоянно валиде стала сдаваться. Более того, с нескрываемым интересом наблюдала за тем, чем все закончится. И не скрывала: очень надеется, что ее царственный сын бросит своевольную рабыню. А когда подобного не случилось ни через год, ни через два и, вообще, не случилось, презрительно поджала, по-прежнему красивые губы. Как и тридцать лет назад, когда ее впервые привели на хальвет к султану Селиму, они были пухлыми, четко очерченными и пунцовыми, как у юной девушки.
Поначалу Настася-Хюррем очень хотела, чтобы мать любимого стала ей близким человеком. В этом чужом и холодном мире так не хватало поддержки! Она несколько раз попыталась сблизиться, но Айше Хафса каждый раз в ответ только надменно вздергивала подбородок. Казалось, от этого высокая корона упадет с головы и Хюррем с замиранием сердца ожидала, когда это произойдет...
Через несколько лет общения поняла — добрых отношений не получится. Хорошо если удастся удержать нейтралитет. О нежных родственных чувствах речи уже не шло.
Впрочем, особой доброты валиде никому, даже своим дочерям, не высказывала. Не говоря уже о внуках. Улыбнется при встрече, пощекочет душистым пальчиком подбородок, на этом все заканчивается. Лишь когда султан целовал ей руку, в огромных, немного похожих на коровьи, глазах мелькало нечто похожее на доброту. Но это происходило настолько быстро, что казалось видением ибо эта странная женщина никогда не высказывала ответных чувств. Порой казалось, она ко всему равнодушна. Но это было не так. Иногда Айше Хафса открывала свое сердце. Обычно это происходило во время нахождения падишаха в военном походе.
Тогда валиде подолгу стояла у окна, смотрела на небо, и, сложив руки на груди, молилась, часами читала Коран, раздавала большие садака, видимо, надеясь подобным образом защитить сына от гибели. Но стоило ему вернуться в Стамбул, лицо вновь становилось непроницаемым и холодным, словно покрытое восковой маской. Однако ей все можно было простить. Ибо этой женщине удалось совершить чудо — она уберегла сына от отцовского гнева и неминуемой гибели.
В гареме все знали, как часто Айше Хафса писала грозному султану нежные письма, рассказывая о любви и преданности единственного наследника Сулеймана. И не важно, что Явуз не особенно реагировал на эти послания и всегда держал сына на расстоянии. Главное, они усмиряли его гнев.
Однажды Сулейман показал Хюррем несколько писем, которые писала его мать. Одно послание было отправлено Селиму, когда тот был еще шехзаде и находился в Манисе. В нем Хафса признавалась в любви и выражала надежду, что вскоре Селим займет трон.
Другое адресовалось Сулейману и начиналось такими словами: «Свет очей моих, услада сердца, частичка души моей»… Нежностью и любовью была пронизана каждая строчка. Впрочем, валиде была бы не валиде, если бы и здесь не показала свою сущность. Ибо она, воспользовавшись удобным случаем, к своему посланию приложила письмо вдовы египетского наместника Хайыр-бея, где женщина просит помочь покинуть Египет. В заключении, султанша уже по-деловому объявляла, что готова взять на себя расходы на переезд и взять родственницу под свое покровительство, только бы сын разрешил.
Прочитав эти два послания, славянка искренне восхитилась — тут было чему поучиться! Это надо талант уметь — высказать чувства и решить свои проблемы. Лично она никогда не смогла бы написать такое нежно-деловое письмо. У нее обычно получалось либо первое, либо второе... А вот вместе никак не выходило. Не умела она любовь к султану смешивать с бытом. Кстати, именно у валиде Хюррем взяла привычку писать письма султану и довольно скоро в этом эпистолярном жанре обошла свою свекровь.
Кроме умения писать письма, у султанши следовало научиться заниматься благотворительностью. Здесь ей равной не было. Поэтому Хюррем, следуя ее примеру, мечтала создать крупный благотворительный вакф и привлечь к его работе знатных женщин, в том числе и наложниц, которых собиралась выдать замуж на командиров янычар. Подобным образом хотела их ввести в свой круг и заставить служить верой и правдой.
И не только это. Настася-Хюррем прекрасно понимала — ей следует многому учиться у Айше Хафсы. Например, ее умению вести приемы. Подложит под себя руки, чтобы неосторожным движением не выдать своего отношения к просителю, и сидит неподвижно, словно статуя. Благо, что лицо яшмаком закрыто и никто не видит его выражения и нахлынувшей усталости. Ведь порой кажется, конца и краю просительницам не будет.
Также следует взять на вооружение ее умение использовать различные ароматы. В отношениях с султаном они едва ли не главное место занимают. Из древних трактатов знала — запах в отношениях мужчины и женщины играет большую роль. Но одно дело поливать себя маслами после хамама и совсем иное сделать эти ароматы составляющей твоей жизни. По примеру валиде Настася так же стала зажигать у себя в покоях ароматические масла. Только в отличии от Айше Хафсы, обожавшей запах розы, предпочитала лаванду и жасмин, который очень нравился ее господину.
Словом, веди себя валиде поумнее, они бы стали союзниками. Но султанша ревновала сына ко всем и вся и никак не могла смириться с тем, что сын может любить кого-то кроме нее.
Однако в одном валиде и Хюррем всегда оставались едины — они обе недолюбливали хитрого грека. Но женщины были настолько осторожны, что никак не решались признаться друг другу в этих чувствах...
Публикация по теме: Меч Османа. Книга вторая, часть 21
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке
