Лиза озадаченно хлопала накрашенными ресницами: хмурое лицо Андрея всё больше раздражало её… Она приехала к нему в эту степь из города… С ней он понял, узнал то, что с Полинкой своей и во сне не увидел бы… Всё чаще случалось, что он не приходил ночью в их маленький домик… отговаривался какими-то дежурствами в заповеднике. А если приходил – не ужинал… сразу ложился, молча отворачивался к стенке. Лиза с отчаянной настойчивостью пыталась расшевелить его… Андрей вздыхал:
- Устал я, Лиз… Спать хочу.
И Лиза не выдержала. Раскричалась, упрёками осыпала Астахова:
- Да с чего ты решил, что ребёнок твой?! Ну, было там у вас… А потом?.. Да откуда ты знаешь, как Полька твоя с Женькой Ефимовым выпускной отметили?! А я знаю! Что он давно сохнет по ней! И знаю… как всё это случается – на выпускном! Не они первые, не они и последние!
Андрей прикрыл ладонью глаза:
- Помолчи…
А в конце января Лиза собралась уезжать.. Андрей прислонился к дверному откосу, устало смотрел, как она расшвыривает вещи, беспорядочно заталкивает в сумку свои свитера, брюки… Лиза напевала что-то весёлое, скрывала растерянность: была уверена, что Астахов остановит её, отберёт сумку… А он молчал. И она вдруг заплакала – в бессильной злости. Прижалась к нему, подняла глаза в слезах:
- И ты… меня отпустишь?
Андрей чуть отстранил её от себя:
- Лиза!.. Наверное, так будет лучше… Как-то не складывается у нас. Может, поспешили мы…
Лиза вытерла слёзы. Усмехнулась:
- А… – иди ты, Астахов… Меня Бояринов, заведующий городской поликлиникой, замуж зовёт, – чтоб ты знал… Запомни: если я утром уйду – больше не вернусь. Подумай – у тебя время до утра.
Астахов снял куртку:
- Ты ложись, Лиз. Я утром отвезу тебя в город.
И вышел. Постоял на крыльце. Вспомнил о заброшенной сторожке на берегу речки, усмехнулся: всё ж крыша. Даром, что ли, в ВДВ отслужил – не такую школу выживания прошёл…
До рассвета сидел у замёрзшего окна. Не спал – так, ненадолго проваливался в тяжёлое забытье-полудрёму. Слушал, как на речке Верхнее Провалье потрескивал лёд.
Когда вернулся утром в свой домик, Лизы уже не было. Астахов огляделся: Мамаево побоище… Растопил печку, стал собирать разбросанные вещи. Удивлялся: зачем расшвыривать-то было… полотенца, его армейские брюки и тельняшки… посуду – вон чашка разбитая…
К одиночеству быстро привык: казалось, уже давно живёт здесь один… и видеть никого не хотелось.
Прошло Сретенье Господне. В этот день была звонкая, весёлая капель. На дороге, ведущей в деревню, к обеду появились лужи. Андрей улыбнулся, вспомнил, как бабушка ждала Сретенья, чтобы определить – скоро ли весна… Говорила:
- Если к обеду одолеет солнышко мороз, если напьётся петух из лужи – быть ранней и тёплой весне.
И у них на Северском Донце все так и определяли, какой будет весна… По тому, напился ли петух воды из лужи…
Утром услышал на крыльце лёгкие шаги. Дверь открылась, на шею Астахову бросилась сестра, Танюшка. В глазах – тревожный укор:
- Андрюша, Андрюша!.. С Полинкой плохо… роды преждевременные… Не знают врачи, выживет ли девчушка – совсем крошечной родилась… А Полина ни с кем не разговаривает, плачет… Мать с отцом ходили в больницу… да к ней разрешают только её родителям… Андрюююша!.. – В Танюшкином шёпоте – и мольба, и горечь…
… Астахов по несколько раз в день приходил в родильное отделение. Полинина мать отворачивалась, вытирала слёзы. Отец о чём-то негромко поговорил с молоденькой медсестрой Катюшей. Катюша оглянулась на Астахова, с видимым сожалением головой покачала:
- Доктор не разрешит.
А отец удержал её за руку:
- Разрешите… Пусть только взглянет на малышку… Отец он.
На следующее утро Катюша подошла к Андрею:
- Пройдите со мной…
Вынесла такой крошечный свёрточек, что Астахов не сразу понял, что это ребёнок… девочка – их с Полинкой дочка… Замер: крошка дышала тяжело, казалось, горько всхлипывала… А потом Андрей увидел её глаза. Девочка смотрела так осмысленно, горестно, словно знала, что произошло… и происходит – с ней, с Полиной… с Андреем. Астахов протянул руки. Он знал: дочка хочет, чтобы он взял её на руки. Медсестра Катюша хотела что-то сказать… но почему-то осторожно положила малютку в большие ладони отца. Отвернулась, заплакала… а через секунду с удивлением прислушалась: дыхание у девочки стало ровнее…
В начале марта Полина впервые – со Сретенья, с дня рождения Верочки, – покормила малютку: девчушка настолько окрепла, что у неё получилось взять сосок… Малышка, казалось, затаила дыхание от счастья… а потом сосала так радостно, даже взахлёб. И больше Полина ни за что не хотела отдавать свою девочку медсестре. Вдруг согласилась с отцом, что малютка пошла на поправку после того, как Андрей подержал её на руках…
С Андреем она почти не разговаривала. Когда он вошёл в палату, – уже перед их с Верочкой выпиской, – и снова заговорил о том, что им надо расписаться, Полинка не дослушала, прошептала:
- Я согласна…
И подумала, что он не расслышал… Повторила громче:
- Я… согласна!
А в голосе дрожали слёзы…
Астахов полетел в город. Ехал на мотоцикле по весенней распутице, не обращал внимания на брызги талой воды из-под колёс, на комья грязи. Завтра Полинку с Верочкой выписывают домой. Вспоминал умоляющий Полинкин голос – там, на берегу, когда цвела вишня:
- Андрееей!.. Ну, давай подождём… немного… Чтобы свадьба… Невестой твоей хочу быть…
Астахов улыбался… а от встречного ветра катились слёзы:
- Девочка!.. Совсем девчонка ты у меня!.. Ну, вот, ну, вот… Сейчас куплю тебе белое платье – будешь моей невестой. Ты же хотела… быть моей невестой! Самое красивое белое платье куплю!
Андрей долго и придирчиво выбирал платье. Продавщицы с улыбками переглядывались, что-то советовали… А он тоже вежливо улыбался, кивал головой – но ничего не слышал… Он знал, что сам найдёт то платье, единственное платье – для своей Полинки…
Молоденькая продавщица аккуратно упаковала платье в красивую коробку. Посмотрела на Астахова с уважением и с девичьей грустью… с лёгкой завистью вздохнула.
Полинка кормила маленькую, когда он осторожно вошёл в палату…Потом крошка задремала.
Астахов перевёл дыхание. Взял Полинку за руку, непривычно робко улыбнулся:
- Ты же хотела… белое платье. Помнишь?
Полина взглянула испуганно и удивлённо, освободила свою ладошку из его руки, покачала головой, отвернулась. Астахов открыл коробку, достал платье…
- Поль!.. Это тебе! – Голос Астахова чуть вздрагивал от волнения. Он видел, что платье и правда – как на Полинку сшито… Белое-белое… как та вишня… их вишня на берегу Донца…
Полина равнодушно взглянула на платье. Снова отвернулась. А когда Андрей ушёл, не сдержалась от слёз: это было то самое платье… которым она любовалась, то платье, в котором она так любила представлять себя – рядом с Андреем… то самое платье, которое она тогда выбрала для себя, чтобы самой красивой невестой быть – для него… Как же случилось так, что теперь он выбрал именно это платье?..
Зарегистрировали их в тот же день, когда Андрей забрал Полинку с Верочкой домой. На регистрации Полинка была в строгих брючках – она их надевала ещё одиннадцатиклассницей… Повертела в руках нарядную блузочку, отложила: в груди тесновата теперь будет. Надела тёплый свитер – подарок крёстной…
Мать Андрея, Ольга Даниловна, уговаривала, чтобы Полинка с Верочкой остались у них: ну, куда – с такой крохой! Астахов обнял мать:
- Справимся. Всё хорошо будет.
Полина устало и безразлично молчала. Решили, что всё же Андрей раньше уедет – домик надо было хорошенько протопить. А потом вернётся за Полинкой и Верочкой.
За пару дней Астаховы – и мать, и батя, и сестрёнка Танюшка так привыкли к Полинке, словно она всегда была им родной. Полинка тоже стала улыбаться – за много дней впервые… Угодила бате – вареников с картошкой налепила, пока маленькая спала… С Танюшкой о чём-то секретничали… А вечером с матерью купали Верочку. Мать так строго и заботливо берегла Полинку – чтобы ничего тяжёлого… чтобы поспала девчонка подольше, отдохнула… Отворачивалась, тайком слёзы смахивала: заберёт Андрюшка Полюшку с Верочкой, а как без них теперь… В последний вечер перед отъездом долго сидели вдвоём… Мать рассказывала, как Андрея, первенького своего, рожала… как потом, через три года, Танюшку – отец дочку очень хотел… Ласково прижала к себе Полинку, робко помечтала:
- Может, ещё мальчишку родишь, Полюшка.
Сердце сжалось: такая бездонная грусть была в тёмно-синих Полинкиных глазах…
В то утро, когда Андрей увозил Полинку с Верочкой, на крыльце оказался букет белых и розовых роз… а рядом сидел большущий плюшевый медвежонок – мягкий, с ласковыми глазами… Танюшка вздохнула:
- Женька это… Ефимов. Я говорила ему: в дом зайди… а он улыбнулся – грустно так… Сюрприз пусть будет, сказал.
Кажется, маленький домик на самом краю степи Полине понравился – Астахов незаметно улыбнулся: она с интересом осмотрела кухоньку, две маленькие комнаты. Задержала взгляд на окне – отсюда была видна Провальская степь.
Андрей порадовался: совсем скоро степь расцветёт… Надеялся, что отойдёт Полюшка от своей безысходной грусти… думал, как покажет ей тюльпаны, ковыль… речку Верхнее Провалье… А Полина молчала. Ответит односложно… или просто головой кивнёт… А когда Астахов обнимал её, в глазах Полинкиных мелькало удивление… и она отстранялась – с леденящей вежливостью…
В первое же утро, как ушёл Астахов в степь, Полинка принялась за уборку. С подоконника собрала изящные флакончики, пузырьки с лаком, с блёстками – в Лизином стиле… какие-то тюбики, баночки… Знакомые Лизины колготки… Всё сложила в пакет, поставила у двери. Когда Астахов вернулся, Полина ровным, бесцветным голосом сказала:
- Ты отвези ей… Лизе. Это ей пригодится… я не стала выбрасывать.
Астахов побагровел: и от стыда – заметил в пакете забытые Лизины трусики… и от обидной горечи: так спокойно Полина посоветовала отвезти собранные вещи Лизе… Совсем не ревнует, значит?..
Маленький домик неузнаваемо изменился. Андрей во всём чувствовал ежедневное Полинкино старание. Удивлялся: совсем ведь девчонка… а всё умеет, сама справляется. И готовит – Андрей даже замирал от удивления: щи от материных не отличишь… Картошечку томлёную приготовила – Астахов даже засомневался – не мать ли приехала.
Вот только ночью… Они вместе купали Верочку. Потом Полюшка кормила малышку… застенчиво прикрывалась от Андрея, а ему так хотелось смотреть, как она кормит дочку… Он ждал, когда Полина уложит маленькую… Нет, Полинка не уходила, ложилась рядом с ним – так послушно и покорно… Словно продолжала делать домашние дела – всё, что ей, жене, было положено делать… Не отталкивала Андрея, не отворачивалась. Но от её равнодушной покорности у него стыла кровь. В первые ночи он ласкал её так же, как там, на их берегу… Но там Полинка была другой: хоть робко, стеснительно – до слёз… иногда –по-девчоночьи испуганно, всё же отзывалась на его желания, на его смелые ласки… И он чувствовал, что она замирает от прикосновений его ладоней. А сейчас она безучастно лежала… вынужденно обнимала его спину… а он ждал, что ладошки её станут нежно-трепетными, но Полинины руки просто и безразлично – вынужденно… – лежали на его спине… Он помнил её стыдливое счастье – когда он ласкал её грудь, трогал пальцами и губами её соски… Теперь Полина лишь равнодушно позволяла ему эти ласки.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»