Да, Юлия так и написала. Она вообще часто пишет в соцсетях. Ну пару раз в день точно.
Мы не такие уж близкие друзья, к тому же я в Москве, она – в Петербурге. Но я всегда читаю ее посты. И как правило там об усталости, страдании, невыносимых мыслях. Иногда фотографии ее печального лица.
Юлия человек довольно известный, она тоже журналист, как и я. У нее много подписчиков. И всегда очень много комментов. Порой сотни, несколько сотен.
Юлия напишет, допустим: «Боже, как я устала жить!». И сразу же ей комменты: «Юлечка, держитесь!», «Юлия, может, какая-то помощь?», «Юлия, мы вас очень любим и ценим!».
Да, конечно, я тоже пишу. Сочувствую, поддерживаю.
Что я знаю о Юлии? Примерно моя ровесница. Очень миловидная, немного полновата, но это грациозная полнота. У нее взрослый сын, красивый парень, музыкант, пианист. Не звезда, но вполне успешный. Мужа давно нет. Что, к сожалению, обычное у нас дело, когда женщине около пятидесяти. С работой вроде неплохо, Юля – талантливая журналистка. Во всяком случае знаю, что недавно построила дачу и, судя по фотографиям, не задрипанный сарай – вполне крепкий дом, с ванной, балконом, полами из ажурной лиственницы.
Но вот ее хандра, ее вечные слова о том, как тяжело жить и как измотана и бросить бы всё…
Короче, недавно я оказался в Петербурге. И тут как раз прочитал новый пост Юлии: «Господи, я совсем измучена, мне дико тяжело, нет сил жить дальше, как с этим быть?»
И я решился. Просто отправился к Юле домой. Да, я знаю, где она живет, бывал пару раз. Не очень вежливо, но в Питере с такими вещами проще, там завалиться без приглашения в одиннадцать вечера – это услышать: «А, это ты… ну заходи!».
К тому же было всего семь вечера.
Открыл сын, улыбнулся: «Здравствуйте! Вы насчет мебели?».
Нет, говорю, я приятель вашей мамы, извините, что вот так неожиданно…
«А, ну проходите, мама дома!»
Юлия вышла навстречу в шелковом лиловом халате, распахнула объятия: «Алексей, вот это сюрприз! А мебель – это я сейчас планирую все тут менять в квартире, вот сижу с дизайнером. Вина хочешь?»
Они с дизайнером разложили каталоги, прямо на ковре, тут же стояла бутылка просекко.
Юля, говорю, я просто увидел твой пост… решил, что срочно нужна помощь…
«Пост? – Юлия оглянулась на дизайнера. – Давай выйдем в ту комнату?»
И там она мне всё объяснила.
«Слушай, ну ничего критического. Работы полно, вон мебелью занялась… Как тебе объяснить? Мне важно получать от людей силу, энергию… Напишешь что-то про состояние – и хоп – двести комментов сходу. Понимаешь, если писать, что у меня всё зашибись, будут приходить только злобные дуры, нельзя у нас так, чтобы все было хорошо. Это лишь бесит народ. А страдание – ну это лучший товар, скажем так. Ты ведь журналист, ты это знаешь».
Погоди, говорю, то есть ты просто обманываешь, разводишь людей?
Юлия взглянула на меня недобро: «Нет, ты ничего не понял. Развод и обман – это если б я просила деньги себе на операцию, хотя здорова как лошадь. А я ничего не прошу. Мне лишь нужны эти слова, ну все эти «Юля, мы с вами!». Ты мужчина, ты наверно такого не понимаешь. У женщин все иначе. Мы чахнем без такого. Это как восхищенные крики огромного зала на концерте, вроде того… А сыграть печаль, сфоткаться с трагическим лицом – это умеет любая женщина. Фотки же тоже лайкают будь здоров, комплименты пишут...»
То есть, уточняю, у тебя всё отлично?
«Конечно! Просекко будешь, м?»
Алексей БЕЛЯКОВ