Глава - 1 Гордеева заимка
часть 2. Встреча.
Купил Фёдор отрез Миланье на новое платье, а при выходе из лавки, чуть не сбил с ног, входившего в лавку, человека.
- Фёдор, голубчик, зашибёшь ведь - засмеялся Афанасий Фёдорович
- Смилуйся, любезный Афанасий Фёдорович, это я ненароком, поспешил было резво, не серчай - пытался оправдаться Фёдор.
- Торопишься всё, в делах, да заботах, чуть было ни зашиб – смеясь упрекал Фёдора Афанасий.
-Афанасий Фёдорович, любезный вы мой, сколько ж минуло, с того часу, как мы виделись?- обнимая одной рукой Гордеева, приговаривал Фёдор, держа под другой рукой отрез, да мешок с подарками в руке.
-Так почитай уж десятый год с осени идёт.- обнявшись, похлопывая по спине Фёдора, отвечал Афанасий.
- Ох, как времечко то летит - сокрушался Фёдор - а вроде как вчерась виделись.,
- Я в закусочной столик ангажировал, у самого окна, ступай, дождись меня там, я скоро буду.- Фёдор кивнул головой, что согласен и отправился в закусочную.
Долго ждать, и впрямь не пришлось, не успел Фёдор расположиться, как Афанасий Фёдорович, широко улыбаясь, уже стоял рядом.
Новостей было много, выпили не по одной чашки чая, выхлебали по миски ухи, закусили бараниной и тут Фёдор предложил Афанасию Фёдоровичу, составить ему компанию, поохотиться на козлов.
Офицер был рад такому предложению, и договорились о времени.
А время подошло быстро.
В назначенный срок Афанасий Фёдорович верхом на коне въехал в село Мостки на Большой речке. Село большое, судя по избам, народ живёт по-разному. Дом Фёдора Афанасий нашёл быстро. на взгорье, а вокруг усадьбы, сосновый бор. Остановившись на мгновение, он залюбовался огромными старыми соснами, на лапах которых лежал плотный белый снег
.- Красота- подумал Афанасий и тронув Гнедого по бокам, отправился к дому. Всадника заметили и Фёдор выбежал навстречу.
- Доброго здравия любезный мой Афанасий Фёдорович – поприветствовал Фёдор Гордеева, широко распахнув ворота, пропуская во двор, продолжал :
- Сподобился, стало быть, сподобился, слава те Господи.
– Ну здрав будь, друг ты мой любезный, Фёдор.
Афанасий легко по-молодецки, соскочил с лошади и обнял Фёдора, тот перехватив повод лошади, не переставал приговаривать -
- А я нынче- то, как проснулся, так и думаю, удастся ли Афанасию- то Фёдоровичу прибыть, али сызнова отошлют в Змеиногорск. Ну, слава те Господи, дождались. – он закинул повод лошади за крюк на столбике и предложил:
- Милости прошу в дом, любезный Афанасий Фёдорович, милости прошу, - шагая боком впереди гостя, то и дело повторял Фёдор.
- Да уймись, ты Фёдор, уймись Полно тебе причитать-то, полно – смеясь, говорил Афанасий, похлопывая Фёдора по плечу, не переставая смеяться, хитро сузив свои карие глаза.
Фёдор проворно вбежал на крыльцо и расторопно распахнул сенные двери. Сняв с седла две кожаные торбочки, Афанасий поспешил в дом.
В доме было светло и уютно. Пол застелен новыми домоткаными шерстяными половиками. Большая русская печь, чисто побелена, на окнах свежие, отбелённые льняные с кружевным подбоем, занавески. На столе, на белой скатерти пыхтел самовар, вокруг него плетёные корзиночки с домашней сдобой из ржаной и пшеничной муки.
У стола, добродушно улыбаясь, стояла коренастая, полногрудая, круглолицая, жена Фёдора, Миланья,
- Ну Маланька, встречай гостя, Афанасия Фёдорыча Гордеева, горный офицер, наконец - то сподобился нас проведать. Приглашай к столу, Маланья Фроловна, гостя дорогого - из комнат высыпали ребятишки, увидев их, Афанасий вспомнил о подарках и развязал одну торбу.
- А вот для вас подарки. Ну, кому что по нраву станет, пусть тот то и выбирает - он отдал старшему сыну мешок, а второй протянул Фёдору.
- А это вам подарки, коли вам по нраву будут, так и мне в радость - .улыбаясь сказал гость. Из комнаты доносились ребячьи голоса.
- Мне коньку, коньку хочу.
- А я свистульку возьму.
- Ой, какой ладный пупсик и в штаниках, он мой.
- А мне мячики, мячики мои будут - дети шумно и радостно разбирали подарки.
Фёдор принял мешок и передал его жене, та поставила торбу на лавку у печи и поблагодарила Афанасия.
Фёдор принял верхнюю одежду из рук Гордеева и развесил на вешалке в прихожей.
Миланья, подхватив домотканое льняное полотенце и, привычно перекинув его через плечо, зачерпнула деревянной кружкой тёплой воды из чугуна, что стоял на печи, предложила Афанасию:
- Сполоснитесь с дороги - она встала над лоханью, и медленно поливая воду в ладошки Афанасия, приговаривала :
- Водица наша целебна, ополоснешься и всю усталость как рукой сымет. Ноня баньку стопим, уж тогда душу- то отведёте, вроде как обессилишь опосля баньки -то, а схлынет жар с тела и силы таки прибавятся, каких и не было от роду - она засмеялась чистым звонким голосом.
Словно колокольчики зазвенели над его головой. Умывшись, Афанасий принял полотенце и тщательно протер лицо и руки.
Наблюдая за хозяйкой, Афанасий отметил её весёлый добродушный нрав. Круглое румяное лицо, с ямочками на щеках, светилось радостью. Накрыв на стол не хитрые яства, Миланья удалилась хлопотать по хозяйству. Перекусив, мужчины решили прогуляться по зимнему бору.
- Вот одёжа нашенска, в ней поудобней будет - Фёдор протянул Афанасию сапоги и одежду.
.- Позволь, Фёдор, голубчик, не гоже на прогулку- то мундир менять- засмеялся он - я уж соизволю его сменить, когда на охоту выйдем, а пока час - другой позволь, так быть как есть. Ей Богу, напрасно беспокоишься, ну право, совершенно напрасно, друг мой.- Фёдор пожал плечами и улыбнувшись, сказал :
- Стало быть, так дак так, ваше право, - после чего они вместе вышли во двор.
- Фёдор, голубчик, это что же у тебя на усадьбе за изба, топится печь смотрю, флигель для гостей?- смеясь спросил Афанасий.
- Горенка - ответил Фёдор и добавил :
- Прасковья Ниловна, тёща моя, там шерсть трепет, пряжу красит, красна там стоят, половики ткёт. Бабы то, соседки по вечерам собираются, заделье с собой несут и то песни поют, то примутся хохотать, а то ежли горе у какой, так и ревут все разом в голос – объяснил Фёдор, садясь в седло лошади резво поднялись в гору,
Афанасий вырвался вперёд, и пришпорив Гнедова, быстро оказался на вершине горы.
Длинные солнечные лучи, прорезая воздух, скользили по макушкам деревьев, высвечивая не прикрытые снегом мохнатые лапы темно-зеленой хвои. Скользя по золотистым сосновым стволам, искрились цветами радуги на девственном снегу.
- Красота- то, какая, Фёдор! До чего ж хороша, наша матушка-земля! Смотришь, не нарадуешься - и вновь пришпорив коня, помчался навстречу солнечным лучам.
Фёдор улыбаясь, смотрел ему вслед, он от души радовался, что доставил удовольствие этой прогулкой, своему другу.
Домой вернулись весёлые, хотя Афанасий слегка и подморозил нос и уши, всё же прогулкой остался доволен.
Банька была готова и он с большим желанием, прихватив берёзовый веник, нырнул в низкие двери бани.
Русскую деревенскую баню, Афанасий любил, парился от души, не жалея жара и своего тела.
После бани долго не засиживались, испили квас, отдохнули и, похлебав ухи из налима, отправились спать.
Утром поднялись до первых лучей. На лавке у печи, Миланья приготовила одежду для гостя, сапоги и вязанные из собачьего пуха носки.
- Оболакивайся, а я пойду лошадей готовить.
Тут Маланья батины сапоги приготовила, да носки в них, ладная для ног одёжка, тёплая, не околеешь.
Торбочки со снедью, тож приготовила, да ушла коров доить. Недавно две коровушки растелились, вдвоём с матушкой своей, Прасковьей Ниловной управляются. Яков - обратился он к сыну
- торбы прихвати, да живо в двор.- после чего сам вышел на улицу.
Выйдя на крыльцо, Афанасий, понял, что к охоте уже всё и все были готовы. Морозец крепчал, но без ветра, он не страшен.
Он вскочил на Гнедого, две голосистые лайки, тут же выскочили вперед, на бегу обнюхивая, чьи - то следы, весело обгоняя друг друга, бежали как по тропе, так и в стороны, и со звонким лаем возвращались назад.
Увидев, что у Якова к седлу привязаны короткие, но широкие охотничьи лыжи, Афанасий спросил Фёдора:
- Там что, глубокий снег будет?
- Есть такое место. Снег там шибко глубокий. Коли козы туда кинутся, надобно их завернуть, собакам не смочь, вот Яков и ринется на лыжах, а наше дело не прозевать, встретить их во время.- деловито объяснил Фёдор.
Шли по реке, той самой Большой Речке. Прошли через сосновый бор и следуя за руслом реки вышли на открытое место.
Поднимаясь по руслу вверх, попали на край огромной расщелины. На дне этой расщелины река, извиваясь, делает петлю. Прошли по узкому месту, где речная петля почти смыкается, а дальше русло поднимается в горы, откуда и вытекает Большая речка.
Прямо на берегу, у подножья горы, собрались в кучку ели. Дальше пошёл сосновый бор, а совсем в горы шёл смешанный лес.
- Какое место дивное - восхитился Афанасий.
- И впрямь дивное, летом здесь травы в пояс, три реки по дну текут и все в Большую Речку впадают, а ключей сколько, не пересчитать. Из - под каждого дерева родничок бьёт - разделил восхищение Фёдор.
Афанасий окинул взглядом, вокруг расщелины тоже всё лес, но больше березняк.
- Вон ельничек, там у меня избёнка охотничья. С Яковом срубили поза прошлой осенью. Пурга застанет, иль мороз крепчать начнёт, вот мы с ним там и пережидаем. Место укромное, ни с откуда не углядишь, ну тока ежли дымок кто приметит, а так баска место. Рядом ключик бьёт. Зимой парит, не замерзает.- после этих слов Фёдор пришпорил своего коня и поскакал вверх, взбираясь на гору, и направляясь к ельнику.
Когда Афанасий с Яковом подошли к избушке, из трубы уже шёл дым. Фёдор успел отвязать от седла торбы с продуктами и занести их во внутрь. Затем, запалил дрова в печурке, приготовленные с прошлого раза, сел на коня и стал поджидать Афанасия с Яковом.
День был солнечный, морозный. Но в новом обмундировании Афанасию никакой мороз был не страшен, меховая шапка не продувалась, от меховой безрукавки, даже было немного жарко. Собачий пух хорошо согревал ступни. Варежки и те были охотничьи, большой и указательный палец связаны отдельно, в таких варежках удобно обращаться с ружьем.
Осмотрели окрестности, козьих следов было много. Собаки быстро взяли свежий след и вскоре их заливистый лай разнесся по лесу. Охотники рванулись на голос собак, и Фёдор подстрелил первого козла. Охота была удачной, на каждого пришлось по тушки. Яков встал на лыжи и пробежался по тем местам, где ставил петли на зайца. Фёдор с Афанасием остались в избушке.
Дожидаясь Якова, накипятили родниковой воды, Фёдор достал из торбы замороженные молочные круги, поставил на печурку таять. Пироги, тоже положил разогреваться.
- Сыну- то тринадцатый или четырнадцатый идёт? - спросил Афанасий Фёдора
- Пятнадцатый пошёл, пора о наделе думать, да невесту приглядывать. Мы- то с Маланькой с детства вместе. Её родители, было хотели другого себе зятя, да она сразу сказала, ежли за другого станете отдавать, так ко мне убёгом сбежит, а их знать не будет. Уступили, одна она у них, отдали за меня. А три года назад тесть преставился. Тёщу вот к себе перевёз. Одной ей не выжить. А здесь она в помощь, да Маланьи веселей, мать ведь,. Советами не докучает, расспросами не донимает, внуков нянчит, да по хозяйству помогает. Ко всем с добром да лаской – с уважением к тёще рассказывал Фёдор, за разговорами и не услышали, как Яков вернулся с добычей.
Растопленного молока накипятили, веток смородины в кипятке напарили. Напились горячего отвара с молоком, закусили пирогами, да солёным салом и стали собираться в обратный путь. Домой вернулись глубокой ночью.
Рад был Фёдор приезду Гордеева и прощаясь, выразил надежду о частых совместных охотничьих прогулках.
Афанасий Фёдорович пообещал быть частым гостем. Нравился ему этот простой и добродушный человек.
Так дружба Афанасия и Фёдора стала крепнуть.
И с каждым визитом Гордеева к Скударновым их дружба становилась всё сильнее и крепче.. Однажды летом, Афанасий признался Фёдору:
- Фёдор, голубчик, как уж мне по нраву здешние места, коли не служба , так здесь и остался бы. Особенно мне место приглянулось в той расщелине, среди трёх рек. Дивное место. Земля плодовита, с одной стороны поля, можно хлеб сеять, с другой лес густой, грибы, ягоды. Три рыбные реки, так ведь Большая Речка ещё и петлю огромную делает по дну этой расщелины, красота и только. Такого богатства нигде ранее не встречал. Как бы хорошо было поместье там себе сделать, люди довольны были бы. Мне батюшка в Оренбургской губернии несколько дворов завещал, да свои дворовые есть, ох как бы они рады были на воле- то здесь пожить. Надумал я прошение подать в комитет, чтобы землю мне под поместье выделили.- он как-то виновато посмотрел на Фёдора. А тот оживился.
-Ну, так дело- то годное, оренбургская губерня, сказывают, шибко морозная, да поля скудные. Здесь то, в самый раз будет, и хозяйство вести и охотой и рыбалкой промышлять. Всё можно, коли желанье имеется. А зверья да рыбы всем хватит.- поддержал его Фёдор.
Окрылённый поддержкой друга, Афанасий подал прошение в канцелярию горного комитета по Барнаулу.
«Прошение, о наделе земли между деревнями Овчинниково и Боровлянкой, и рек Большая Речка и Ельцовка, для землепашества и покосных угодий для содержания скота. Прошу выделить лес на строительство жилых помещений для дворовых крестьян.»
Прошение рассмотрели и сделали запрос в Белояскую судебную избу, не будет ли утеснение близлежащих сёл и ясачных. Канцелярия Судебной Избы ответила, что близлежащие сёла и ясачные к названому Гордеевым А.Ф месту, претензий не имеют.
На всё это ушло два года. В 1772 году Афанасий получил разрешение на пользование данной землёй. Он заказал строительную артель, чтобы рубить лес на дома и придворные постройки для крестьян.
Дома стали ставить на берегу Большой Речки от реки Шершнихи.
Обустройство помещичьей деревни шло медленно, Афанасию приходилось отрываться на службу. Однажды он приехал к Фёдору и пожаловался, на то, что разрывается между обустройством деревни и службой, на что Фёдор сказал :
- Афанасий Фёдорович, вам бы помощника из местных, не приписных, дело веселей бы пошло. Ежли желаете, я узнаю, кто бы из вольных согласился помочь.
- Я вот приглядываюсь к твоему старшему сыну, Якову, ловкий, сообразительный, честный и обязательный, вот такой бы, в самый раз сгодился мне в помощники, как ты думаешь?
- Оженить его сперва надо б, а то по вечёркам шастать начал, то в одну деревню, то в другую летит. Ох, избалуется и толку никакого не будет, всё что наживёт, всё спустит на гулянки, тут и молодуха не удержит. В прошлом годе ещё оженить хотел, заартачился, мол, избу строить не закончили, некуда молодуху вести. Я с ним согласился. А нынче осерчал на него шибко, та не годна, друга не хороша, выпороть хотел, чтобы, носом не воротил. Девки- то, как ягодки, одна другой краше, свежи да румяны. Хотя, пожалуй, пусть идёт к вам в помощники, больше работы так и не до баловства. Завтра же снаряжу его к вам на заимку.
- Фёдор, голубчик, очень рад твоему решению. Ты же знаешь, что я к твоим детям, как к родным привязался, Якова не обижу, присылай. Ждать буду - попрощавшись, Афанасий поскакал на своё поместье.
Одновременно строилось семь домов. Один, что на взгорье, на берегу Большой Речки у ельника, уже был готов, там и останавливался Афанасий Фёдорович.
Рано утром Гордеев собрал возле дома всех членов строительной артели, чтобы, узнать, есть ли претензии, услышать просьбы, принять решения. Не успел Афанасий разговор начать, как увидел Якова верхом на коне.
Он подождал, когда Яков приблизится и радостно улыбаясь, сказал:
- Это ты, Яков, молодец, что отцу не перечишь, молодец - похвалил Афанасий парня.
Окидывая взглядом молодого всадника, Афанасий отметил, как повзрослел парень. Раздался в плечах, лицо обветрело, стало мужественным, взгляд прямой, смелый. Во всём теле юноши чувствовалась природная сила.
- Я вот с артельными сейчас разговор поведу. А ты с коня-то слазь, да прислушайся, о чём мужики говорить будут, оно и тебе знать надобно - он развернулся к строителям и стал задавать им вопросы по своему делу.
Беседа прошла быстро, что потребовалось для строительства, мужики назвали, Гордеев записал, на том и расстались, а он вернулся к Якову.
- Вот, выбирай себе место, какое тебе по нраву будет, то и твоё. А коли управляющим здесь станешь, так отпишу тебе его. Дом поставим, землю прирежем на вечное владение.- обводя рукой окрестности, предложил Афанасий.
- Афанасий Фёдорович, премного благодарен. Дом то мы с батей уже поставили, землёй батя тоже поделился – уверенно заявил Яков.
-Это хорошо, что дом есть, у тебя же ещё два брата подросли. Ну, один с Фёдором останется, младшенький, а Тимофея отделять надобно, вот дом твой и пригодится. А здесь глянь, приволье- то какое, душа от радости трепещет. Помнишь, как сюда на охоту бегал, а теперь живи здесь, скот разводи, козлов да зайцев по лесу гоняй. Ну, выбирай место, али никакое не приглянулось?
- Как же. Приглянулось, как первый раз с батей сюда приехал, так и приглянулось, вот это, у ельника, где стоим.
-Ну ежели это место, то значит его и получишь, позволь только, пока моего дома не выстроили, сюда на постой приезжать. Себе я, вон там, на ровном месте, хоромы поставлю, от реки простор до самого дома будет. А за домом к лесу конюшни поставлю, чтобы на каждый двор по паре лошадей было. Коров куплю, всем дворовым по корове на хозяйство дам, Пусть хозяйствуют, скот разводят, детьми обрастают. Место райское. По всей расщелине пусть селятся, земли- то всем хватит.- улыбаясь говорил Афанасий.
С приходом Якова, работа пошла дружнее, мужики убирали кустарники, корчевали лес. Пни да ветки сжигали, что-то складывали на дрова. Дома стали достраиваться быстрее.
Афанасий Яковом был очень доволен. Фёдор частенько сына навещал, да всё невест ему предлагал. Вот и в этот раз, следом за Афанасием Фёдоровичем, на усадьбу Фёдор прибыл и сразу сыну стал про невесту говорить:
- Яков, невеста пригожа, семья достойна. Давай-ка мы к ним в Овчинниково съездим, сам и убедишься – настаивал Фёдор.
- Батя, не гневайся, а невесту я себе нашёл. Поселение их недалеко отсюда будет. Двор не богат, да девица больно хорошо, поедем, посватаемся.- смело смотрел сын в глаза отцу.
- Это что ещё за поселение, из ясачных поди?- холодея от догадки спросил Фёдор сына.
- Вроде как татарское поселение, только они другие вовсе. Дома рублены и хозяйство так же держат и одёжа как у нас, только говор иной, так они и по — нашему лопочут не хуже – убедительно говорил Яков.
- Как девицу- то звать-величать?- немного смягчившись, спросил отец сына .
- Каташ её зовут, Каташ — оживившись ответил Яков.
- Имя не наше, не православное, батюшка венчать не станет. Окрестить надобно и имя дать наше, пусть Катя будет, Катерина стало быть – согласился с сыном Фёдор.
Невеста и впрямь была хороша, статная, в длинном и красивом зелёном одеянии, золотистого отлива. Головной убор девушки, расшит бисером да жемчугом, на висках бисерные нити уши прикрывают.
Её густые каштановые волосы, спадающие по гибкой девичьей спине, были заплетены в четыре тяжёлых косы. Миндалевидные глаза, постоянно меняли свой цвет, то серые, то голубого, а то вдруг становились зелёного цвета. Чёрные брови вразлёт и прямой нос, делали девичье лицо серьёзным и сосредоточенным. Взгляд, из-под чёрных прямых и длинных ресниц, был наполнен мудростью. Что совсем не соответствовало девичьему возрасту, более того, в нём не было кротости и стеснительности, чем обычно обладали невесты.
Девушка держалась гордо и независимо. По традиции данного племени, будущая невеста сама должна либо приветить сватов и накрыть им стол, либо указать на дверь. Окинув изучающим взглядом гостей, девушка удалилась и вернулась с блюдом, на котором были миски с пищей. Над блюдом стоял пар, источая аппетитный аромат.
Не суетясь, и не торопясь, но ловко и привычно, она выставляла миски на стол. Затем так же ловко и быстро расставила пиалы и, подхватив с пола, глиняный кувшин, медленно с наслаждением стала разливать золотистый напиток по пиалам.
Движения были размеренные, ловкие и завораживающие. Фёдор залюбовался и не сразу сообразил, что девушка гостям рада и не против породниться. Его очень обрадовал тот факт, что в доме, как и у них, есть стол и даже табуреты, лавок не было.
А в татарских юртах сидят на полу.
Накрыв стол, девушка так же гордо с достоинством, удалилась. Отец девушки, рослый мужчина с рыжей бородой и тёмно-рыжими волосами, круглыми серыми глазами и прямым носом, протянул руку к табуретам, давая понять гостям, чтобы они садились за стол.
Вошла мать девушки, невысокая, полногрудая, смуглая с явными признаками татарского происхождения, женщина.
Приехавшие с Фёдором сваха и сват, быстро принялись за традиционные присказки, да поговорки. Они хвалили жениха, его род и перечисляли имущество Якова и предполагаемые выгоды их брака.
Родители девушки спокойно и с уважением их выслушали. Затем предложили поесть с дороги, а потом приниматься за обсуждения свадебного обряда.
Как только гости выпили бодрящий напиток и сытно закусили, отец девушки сказал:
- Мы хорошо знакомы с родом жениха и не плохо, знаем самого жениха. Нам он по нраву. Но есть одно условие, о котором я должен говорить только с женихом. Ежели жених его примет, свадьбе быть, ежели нет, на том и распрощаемся – после этих слов хозяин и его супруга встали из-за стола.
Гости поняли, что и им пора уходить, поблагодарили за хлеб-соль, раскланялись и вышли, оставив жениха.
Яков не понимал, о чём, о каком условии можно говорить, он уже заранее был на всё согласен.
Отец Каташ, вновь пригласил сесть за стол, Мать девушки юркнула в проём, оставив мужчин одних. Хозяин сел против Якова.
- Дочь у нас одна, единственная, Бог детей больше не дал. Но в нашем народе есть такой закон, если единственным ребёнком в семье является дочь, то она обязана родить своим родителям сына и только тогда выходить замуж. Отец девушки сам выбирает от кого будет рождён для него сын. Род не должен прерываться, я обязан его продолжить. Если моя жена не может это сделать, то это должна сделать моя дочь. Если дочь выдать замуж, то её сын продолжит род её мужа, поэтому она не должна быть замужем, когда родит отцу сына.
Якова словно облили кипятком, он не мог поверить в сказанное. Собравшись с мыслями, он обратился к отцу девушки.
., - Что же мне- то, делать? Как быть? Каташ в моей груди с утра до ночи. Просыпаюсь ночью, а она всё в груди моей. Мне без Каташ нет жизни. -- багровея от негодования говорил Яков.
- Каташ я не забираю, мне нужен только её ребёнок, мальчик – говорил мужчина, не поднимая глаз на собеседника.
- А если будет девочка? Или Каташ будет у вас, пока не родит мальчика?- возмущённо спросил Яков.
- Нет. Мы вырастим её девочку, как свою дочь, она родит нам сына. Если и она родит нам дочь, вырастим дочь, значит так хочет наш Бог, значит он не хочет продолжить мой род. – горестно сказал он.
У Якова было такое чувство, что он не янтарный травяной напиток пил, а глотнул хлебного первача. Он смотрел на свои руки и не видел их. Язык онемел.Голова шла кругом. Мужчины некоторое время сидели молча. Первым заговорил отец Каташ.
- Об этом ты не должен говорить никому, даже отцу. По вашему закону это грех. Она родит, никто об этом не узнает. Если тебе нужна Каташ, ты немного подождёшь - спокойно говорил мужчина.
- Немного? Это же не мене года ждать и то не ясно, будет ли толк? -- продолжал возмущаться Яков .
-Зимой будет Каташ готова к замужеству, а пока она носит нам с женой сына. Если передумаешь, Каташ одна не останется, за неё большие калымы предлагают. Но она выбрала тебя. А теперь решай, твоя жизнь, твоё решение. Как Каташ родит, мы отдадим замуж. Нужна Каташ, прибудешь о свадьбе договариваться, передумаешь, придёт и договорится о свадьбе другой -- так же тихо и спокойно говорил отец невесты.
Яков встал из-за стола и, шатаясь, вышел из избы. Всю дорогу он ни с кем не разговаривал и на вопросы не отвечал. Не прощаясь, Яков свернул на заимку.
- Сы-и-н, Яш-ка-а, да кака ж тебя лихоманка- то взяла, что ты, иголку проглотил что ли?,Чего молчишь- то ?- кричал Фёдор вслед Якову, но тот ничего не слышал, ехал на заимку не оборачиваясь.
Свидетельство о публикации №221031901902
фото взято из открытых источников интернета
начало:
Скудара 1
продолжение:
Скудара-5
